Но когда музыка, лившаяся из проигрывателя, зазвучала громче, Дульси начала ерзать, и мысли закружились в её голове. Должен существовать более легкий способ найти нужный отсек хранилища.

Джо проснулся и уставился на подругу.

– Угомонись, – прошептал он. – Рано или поздно Мал должен будет уйти. Устраивайся поудобнее и поспи. Несколько часов, и мы прошерстим эту квартиру сверху донизу.

Кот перекатился на спину, закрыл глаза и заснул. Она смотрела на него, не веря своим глазам. От этих бесчувственных котов с ума можно сойти.

Однако Дульси всё-таки свернулась калачиком рядом с ним, стараясь придумать какой-нибудь план. Зазвучали мощные аккорды Стравинского. Кошка узнала мелодию поскольку слышала её дома. Всё ещё чувствовался запах мяса. И почему эти люди всегда всё портят горчицей?

Дульси слышала, как Мал несколько раз позвонил по телефону. Он заказал салат-латук, несколько замороженных завтраков, упаковку импортного пива и французский хлеб. Дважды позвонил в галерею в Сан-Франциско и поговорил с помощником; разговор касался каких-то продаж и налогов. Назначил встречу за обедом, перед заседанием местной художественной ассоциации. «Жар-птица» закончилась, и «Просветлённая ночь» Шенберга наконец убаюкала Дульси. Более знакомая музыка умиротворяла её, успокаивала взвинченные нервы. В пять часов Мал поставил пластинку с симфонией «Из Нового Света» и пошёл в душ. Дульси слышала звук льющейся воды. Затем из спальни послышался скрип выдвигаемых ящиков и громыхание платяных вешалок.

Пластинка закончилась, и Мал вернулся в гостиную. На нём были тёмные брюки, белая водолазка и замшевая спортивная куртка. Но даже в таком изысканном наряде Мал был похож на недовольную сову. Он выключил проигрыватель, закрыл дверь на балкон и вышел из квартиры. Джо проснулся в тот момент, когда Дульси промчалась к балкону и подпрыгнула, чтобы отодвинуть шпингалет замка.

Справившись с дверью, они выскочили на балкон, забрались на перила и посмотрели вниз. Кошки видели, как Мал пересёк автомобильную стоянку, сел в белый «БМВ» и уехал.

Холмы и горы за красными черепичными крышами домов золотились в послеполуденном солнце. Океана на западе и заходящего солнца отсюда видно не было, но справа вдалеке расплавленным золотом растекался залив. Вдоль залива протянулись пристани и склады.

– Мастерская Роба там, – сказала Дульси. – Готова поспорить: если у Мала был бинокль, он мог следить за Лэйком прямо отсюда.

– И что?

– Не знаю, но у меня какое-то странное чувство. – Дульси лежала на бетонном ограждении, легонько подбрасывая лапой цветок бугенвиллеи. – В то утро, когда случился пожар, Лэйк добрался до дома около четырёх. Так он заявил на суде. Он сказал, что допоздна задержался на вечеринке, приехал домой усталый и лег спать. Но затем около половины пятого его разбудил телефонный звонок. По словам Роба, он снял трубку, но говорить с ним не стали, поэтому он решил, что кто-то неправильно набрал номер.

– К чему ты клонишь?

Дульси лизнула лапу.

– Малу ничего не стоило завладеть ключами от машины Роба; например, когда художник разгружал в галерее картины. Взять их, выйти на несколько минут и сделать дубликаты.

Джо ждал, навострив уши.

– Допустим, Мал действительно взял картины. Он даже мог воспользоваться фургоном Джанет, забрав его со стоянки в «Святом Франциске» поздно вечером в субботу. Скажем, он приехал в Молена-Пойнт, открыл своим ключом её мастерскую, погрузил картины, спрятал их в отсеке хранилища…

– Если есть такой отсек.

Дульси нетерпеливо дёрнула ушками.

– Он спрятал картины и вернулся в Сан-Франциско в воскресенье на рассвете. Снова поставил ее машину в гараж…

– А как он мог поставить ее фургон на то же самое место, ведь на каждое из них есть свой талон?

– Он использовал свой собственный парковочный талон, на «БМВ». А потом, когда вернул под утро ее машину, получил другой талон, который пригодился ему, чтобы в воскресенье вечером забрать «БМВ». Но по пути он понял, что потерял свои часы. Он не мог развернуться и снова ехать в Молена-Пойнт: уже почти рассвело. А ему нужно было, чтобы его видели за завтраком в гостинице, это было частью его алиби.

– А потом, – подхватил Джо, – было уже светло, а Мал не хотел, чтобы кто-нибудь заметил, как он средь бела дня входит к Джанет в мастерскую. А в тот вечер, в воскресенье, открывалась выставка, и ему нужно было там присутствовать.

Мал заявил в суде, что после вернисажа не стал возвращаться в свой дом в Мельничной Долине, а отправился на квартиру в Молена-Пойнт, собираясь встретиться с двумя покупателями в понедельник утром. Оба покупателя, один из которых – известный коллекционер, подтвердили, что они действительно встречались с Малом в понедельник в первой половине дня.

Дульси спрыгнула с перил и стала ходить взад-вперёд по балкону,

– Должно быть, из-за часов Мал запаниковал. Он хотел вернуть их: был риск, что тс найдут в студни Джанет. – Кошка улыбнулась и расправила усы. – Он добрался до своей квартиры уже после полуночи. Все его мысли были сосредоточены на часах. Может быть, он сидел здесь,, на балконе, с биноклем и наблюдал за районом складов, дожидаясь, пока у Роба в мастерской загорится свет.

– Но когда свет зажёгся, – сказал Джо, – возможно, он всё жё не был до конца уверен, что это мастерская Лэйка. Поэтому воспользовался телефоном. Вот что это был за звонок.

– Да. Когда Роб ответил, Мал повесил трубку, сел в машину, поехал туда, взял «Субурбан» Лэйка и рванул к Джанет за часами.

Джо кивнул.

– Но Джанет уже встала, в студии горел свет, и он не посмел войти. Ему оставалось лишь надеяться, что часы будут уничтожены пожаром, расплавятся до неузнаваемости.

– А когда его часы не всплыли на процессе в качестве улики и никто не заявил, что видел, как он брал «Субурбан» или возвращал его, Мал решил, что он своего добился.

– Верно. Впрочем, всё это лишь предположения.

– Это не будет лишь предположениями, если мы найдем картины, – сказала Дульси.

Джо вздохнул.

– У тебя слишком буйное воображение. Это же всё равно что искать иголку в стоге сена. – Джо почесал блошиный укус, поднялся и пробежал по мягкому восточному ковру в сторону кухни, – Однако есть кое-что более срочное. Я не собираюсь обыскивать два, а то и три складских комплекса, все эти многокилометровые сооружения, на голодный желудок.

На кухне кошки оторвали половину от оставшегося куска жареного мяса, надеясь, что Мал не заметит, и с удовольствием слопали кусок камамбера, оставив подозрительно обкусанный ломоть. Они попытались по возможности выровнять сыр, старательно отщипывая маленькие кусочки по краю, потом вскрыли последний йогурт и спрятали пустую коробочку на дне мусорного ведра. Кто заподозрит, что кошки побывали в холодильнике? Подкрепившись, Джо и Дульси приступили к обыску, подобрав напоследок несколько выпавших шерстинок.

Они заглянули в кухонные шкафы, ящики комода, платяной шкаф и ночной столик, но ничего интересного не нашли. Однако, когда Дульси выволокла из-за ботинок Мала портфель, они поняли, что попали в точку.

В шкафу царил идеальный порядок. Висящая одежда была рассортирована по стилю и цвету при помощи замысловатой системы, специально разработанной для наилучшего использования пространства. На белых металлических полках-сетках внизу аккуратно выстроились двенадцать пар туфель и ботинок. Рядом стояла кожаная дорожная сумка, пара обуви для гольфа и небольшой металлический ящик с инструментами. В углу шкафа стояла дорогая на вид сумка для гольфа и почти метровой длины мощные болторезы. На нижней полке за ботинками лежал портфель. Кошки вытащили его, аккуратно отодвинув обувь.

Кодовый замок не был заперт. В портфеле обнаружилась пачка писем, а также стопка счетов и квитанций, скрепленные резинкой. Дульси стащила эластичный ободок, и они приступили к изучению бумаг.

– Не может быть, – сказал Джо, когда, дойдя до половины стопки, они нашли квитанцию из хранилища «Ржанка» на бокс номер К 20.