Как холмы, нависшие над ними: обычные при свете дня и опасные словно велд, непроходимые словно темные джунгли в лунном сиянии, так менялись и души этих кошек. Древние желания мчались вместе с ними, дурманили и неодолимо влекли к утраченным временам, где исчезали тени средневековья.

Дульси взглянула на Джо и отвела глаза, стараясь думать только о предстоящем деле. Замедлив шаг, они степенно пошли рядом. Выйдя из переулка и свернув на тротуар, кошки нацепили маски благовоспитанных, ласковых домашних питомцев. Потребовалось немало усилий, чтобы вновь прикинуться, обычными праздношатающимися бездельниками.

Они побродили вокруг декоративных деревьев и скамеек, старательно обнюхали стены магазинов, остановились, чтобы исследовать клочок бумаги, брошенный у кромки дороги. Проходя вдоль стоящих в ряд вазонов, рассеянно втянули запах цветов. Так они слонялись без видимой цели, делая вид, что им ровным счётом все равно, куда идти, однако постепенно кошки приблизились к владениям Сесили Аронсон, внимательно наблюдая за широкими аркерами и стеклянной дверью. Галерея Аронсон занимала четверть квартала и была самой престижной из пятидесяти выставочных залов Молена-Пойнт.

У кромки тротуара напротив широких низких окон Джо внимательно изучил один из четырёх вазонов, в которых росли усыпанные розовыми цветами олеандры, а затем подпрыгнул и разлегся возле ствола на тёплой земле. Дульси устроилась рядом на тротуаре. С притворно-скучающим видом кошки разглядывали ярко освещённый интерьер галереи. Лабиринт из множества стоящих под углом друг к другу белых стенок и неровные многоцветные отражения Дульси знала лучше, чем Джо. Мозаика соприкасающихся поверхностей, причудливая словно узор калейдоскопа, путаница многогранных стен создавали десятки белоснежных ниш, перетекающих одна в другую. В каждой из этих ниш была представлена только одна работа – так ювелир выкладывает каждый великолепный рубин или изумруд на отдельную бархатную подушечку. Посетители рассматривали каждый холст или акварель по отдельности. Но стоит только повернуться или сделать шаг – и вы погружаетесь в следующее творение. Снежно-белые стены так плавно переходили одна в другую, что посетителям казалось, будто они бродят по открытому и полному воздуха миру, при этом за каждым поворотом им неожиданно открывается новый и яркий вид.

А сейчас из глубины этого диковинного лабиринта медленно выплывали три фигуры, за которыми следовал эскорт причудливо изломанных теней. Похоже, это были последние посетители и сама хозяйка галереи. Сесили театрально продефилировала к двери; летящее, ниспадающее одеяние придавало ей почти эфемерный вид в сравнении с её степенными гостями. Мужчина среднего возраста был одет в светлые лёгкие брюки и спортивную куртку из натурального шёлка. Стройная элегантная дама была в гладком черном вечернем платье, блестящие чёрные волосы заколоты в пучок, громадные серебряные серьги раскачивались и поблескивали в свете ламп. Все трое остановились в дверях, обсуждая цены на картины. Притворяясь спящими, Дульси и Джо внимательно смотрели и слушали, готовые в любой момент, как только гости Сесил и отвернутся, прошмыгнуть внутрь. Похоже, эту пару не испугали названные Сесили суммы наличных, хотя этих денег хватило бы, чтобы содержать на самом изысканном рационе всё кошачье население Молена-Пойнт в течение следующего столетия. Одна из обсуждаемых картин принадлежала кисти Джанет. На стене галереи кошки видели это полотно – струи дождя обрушиваются на тёмные склоны холмов.

Наконец парочка вышла на улицу. Сесили вернулась в галерею, но, прежде чем дверь за ней закрылась, Джо и Дульси юркнули вслед. В поисках уголка потемнее они на полусогнутых лапах пробирались между зигзагообразными перегородками. Когда кошки высунулись из укрытия, они увидели Сесили, которая прошла в глубину зала, не подозревая о вторжении незваных гостей. В том углу, где они прятались, висела мрачная картина, представлявшая собой вертикальный вид на улицу Сан-Франциско. На вкус Дульси эта работа была чересчур суровой, а Джо она показалась и вовсе безобразной.

Хотя Дульси неплохо знала галерею, сейчас её охватило смятение. Терзаемая неуверенностью, она переходила из одной ниши в другую, ища подходящее место для укрытия. Сегодня вечером всё было иным: живые краски полотен казались приглушенными, а сами изображения обретали странные очертания в неверном свете ламп.

Было слышно, как Сесили подняла телефонную трубку, набрала номер и заказала на вечер столик на четверых в «Виндборне», самом роскошном ресторане Молена-Пойнт. Это немного отвлекло Дульси. На неё благотворно подействовали мысли о неспешной восхитительной трапезе за покрытым скатертью столом, который обслуживает официант в ливрее, а за стеклянной стеной, внизу, можно видеть набегающие на берег волны. Вот так, мечтая, она стала успокаиваться.

Затем кошка лизнула переднюю лапу и разгладила усы, готовясь к предстоящей работе.

Пока Джо и Дульси устраивались за перегородками, Сесили направилась к выходу. На плечах была накинута шаль, в руке позвякивали ключи. Она прошла мимо кошек, неся небольшой чемоданчик и сумочку на длинном тонком ремешке. У двери она остановилась, чтобы выключить свет.

Галерея погрузилась в сумрак, лишь от уличных фонарей проникал рассеянный свет. Прохладный ветерок влетел в открытую дверь и тут же утих, когда Сесили закрыла её.

Она заперла дверь на ключ и растворилась в сумерках; спустя несколько минут Джо и Дульси увидели, как мимо проехал её белый фургон, и поняли, что по пути в галерею пробежали мимо него; машина стояла в квартале отсюда.

Сесили уехала, галерея осталась в их полном распоряжении. Кошки выбрались из своего укрытия, прошлись по светлым лабиринтам, разглядывая каждую картину, каждую акварель под стеклом и без, отыскивая работы Джанет. Но, обойдя весь зал, они обнаружили только пять её картин; всё они были уже не новыми: Дульси видела их в галерее задолго до пожара. В полумраке краски померкли, жизненная энергия почти ушла из этих полотен. Различить можно было лишь темные и светлые пятна, словно картины превратились в черно-белые фотографические копии.

В глубине зала, позади рабочего стола Сесили, среди наклонных перегородок виднелись четыре закрытые двери. Кошки исследовали их все. Одна вела в туалет, где стоял сильный аромат хвойного освежителя воздуха, другая – в стенной шкаф, где среди пустых вешалок одиноко краснел шерстяной свитер. Третья дверь вела в кладовку, где хранили всё необходимое для уборки: щетку, швабру и всякие моющие средства в разнокалиберных бутылках. Четвертая дверь, что вела в хранилище, была приоткрыта; возможно, Сесили оставляла её так специально, чтобы помещение проветривалось.

В самой глубине галереи обнаружилась пятая дверь; широкая, обитая листовым железом, она выходила в переулок и была закрыта на засов и висячий замок. Джо с тревогой оглядел её.

Это препятствие было непреодолимо. А входную дверь Сесили заперла на ключ. Никакого иного выхода из галереи не было. Мысль о том, что они заперты, вызвала у него ощущение беспомощности, уже испытанное им в детстве в тупиках Сан-Франциско, куда его загоняли стаи бродячих собак или мерзкие уличные мальчишки.

Джо охватила дрожь, когда они с Дульси проникли в запасник.

– Ты сказала, тут нет окон?

– Ни одного. Если мы включим свет, с улицы его не будет видно. Выключатель там…

Она указала взглядом наверх и закрыла дверь лапой, чтобы свет не просочился наружу.

Джо сделал несколько напряженных шагов в указанном направлении, вгляделся в темноту и прыгнул.

Ему пришлось сделать три попытки, постепенно увеличивая высоту, пока он не достал-таки лапой до выключателя. Вспыхнули лампы: три ряда длинных флуоресцентных цилиндров сияли белым слепящим светом.

Четыре ряда открытых полок уходили вглубь хранилища; стенки отсеков, заполненных вертикально стоящими картинами, были сколочены из реек, что давало воздуху возможность проникать равномерно. Оказавшись в замкнутом пространстве, Джо почувствовал, как у него взмокли подушечки лап. В голове крутилась без устали одна и та же мысль: отсюда нет выхода, кроме этой двери; из самой галереи тоже не сбежать. А этот склад вообще похож на гроб. В душе он снова почувствовал себя четырехмесячным котенком, который сжимается от страха перед нападающими мальчишками и в панике скребет когтями стены, которые, кажется, готовы сдвинуться и раздавить его.