— Это мы еще посмотрим, — сказала я.

Она медленно пошла по улице. Я провожала взглядом белый силуэт. Один раз она оглянулась, и я увидела улыбку.

— Мы не хотим, чтобы ты приходила! — выкрикнула я.

Какой-то прохожий удивленно посмотрел на меня. Наверное, со стороны действительно выглядело некрасиво, что взрослая женщина кричит на маленькую девочку.

Я вернулась во двор. Элис не было. Я начала подниматься на крыльцо. Потом остановилась. Показалось, что волосы зашевелились у меня на голове.

Микки лежал мертвый на куче песка.

Я сбежала во двор. Пес был холодный как лед. Пасть разинута, выпученные глаза остекленели, как будто он перед смертью увидел перед собой всех демонов ада.

Я отвернулась, руки тряслись, мне было холодно. Я двинулась к дому. Потом подумала, что людям не надо этого видеть. Поэтому быстро сняла с себя фартук и набросила на Микки.

И увидела те рисунки на песке. Прямо вокруг его тела. Многоугольники, точки и завитки.

Я вбежала в дом и позвала Элис. Ответа не получила. Я спустилась в подвал, но и там ее не было. Я поискала на первом этаже, снова и снова окликая ее по имени. Потом кинулась наверх. Обнаружила ее сидящей на кровати. Она смотрела в стену.

И, помоги мне Господь, она улыбалась.

Я не знала, что делать. Я была напугана. Боялась собственного ребенка! Я попыталась заговорить. Потребовала, чтобы она прекратила улыбаться. Но она не разговаривала. И улыбалась. Я чувствовала себя совершенно беспомощной. Я заплакала. Невыносимо было смотреть на нее. Я ее боялась. Ей было пять лет, и она улыбалась оттого, что убила свою собаку. Мне хотелось кричать.

К тому времени, когда пришел с работы Джо, я уже превратилась в настоящую развалину.

Он решил сам все уладить, своим обычным способом. Ничего не получилось. Он отшлепал Элис и отправил ее в постель. Вышел со мной во двор. Ему было не по себе. Когда я показала рисунки, он спросил:

— Но ты же не… ты же не думаешь, что это они его убили?

Я не знала. Я вошла в дом, чтобы приготовить ему ужин. Он отнес Микки на пустырь и похоронил.

Мы пытались есть. Джо сказал:

— Она говорит, что уйдет.

От этих слов я подскочила. Элис сказала ему, что собирается уйти с Дорой. Я не могла есть. Я раскачивалась на стуле, словно была больна.

— Нет, — сказала я. — Нет. Я ее не отпущу. Не отпущу.

Джо обнял меня. Но это не помогло. Позже он сказал, что разыщет дом, где живет эта девочка, и все выяснит.

Он ушел незадолго до полуночи. Я была в гостиной, когда он вернулся. Он снял шляпу и пальто и сел в кресло. Посмотрел на меня.

— Боже мой, что случилось? — спросила я.

— Она там не живет, — сказал он.

— Что?!

— На Уайльд-стрит нет домов, — сказал он. — Это улица, которая тянется вдоль большого кладбища. А на другой стороне просто огромный пустырь.

— К… кладбища?

Мы в страхе смотрели друг на друга. Оба боялись произнести то, о чем думали.

— Нет, — сказал наконец Джо, — она солгала, вот и все. Не хотела говорить тебе, где живет. Вот и все.

— Дора сказала, что придет завтра, — сказала я.

Он встал и замер у окна, глядя на улицу. Прошло некоторое время, он повернулся.

— Я не пойду завтра на работу, — сказал он. — Я докопаюсь до истины.

Мы легли спать. Я заглянула в комнату Элис, узнать, все ли с ней в порядке.

Когда я зажгла ночник, то увидела, что она по-прежнему улыбается. Во сне.

Весь следующий день мы ждали. Все утро просидели на кухне. Наблюдали оттуда за Элис. Она не спросила о Микки. Она вроде бы даже нисколько не расстроилась, что сто нет. Она играла в песочнице и напевала что-то. Время от времени посматривала на улицу, как будто ждала, что Дора вот-вот войдет в калитку.

Я была не в силах что-либо делать. Даже думать не могла. Я стояла у окна и смотрела на своего ребенка.

И она это знала. Несколько раз поднимала голову и улыбалась мне. Той самой улыбкой, какой улыбалась Дора.

За обедом Элис ничего не ела.

— Ешь, — сказал Джо.

— Я не голодна, — ответила она.

— Ты же не завтракала. Съешь хотя бы первое.

— Я никогда не бываю голодной, — сказала она.

Я задрожала, стараясь не плакать. Элис посмотрела на меня и улыбнулась.

— Детка, прошу тебя, — сказала я. — Не улыбайся так своей мамочке.

— Ты такая смешная, — сказала она.

Я вскрикнула, когда Джо шлепнул ее.

— Я тебя научу уму-разуму! — закричал он. — Научу тебя уважать мать!

Она не заплакала. Даже после такого. Лицо ее сделалось мрачным. Помоги нам Господь, она стала похожа на жестокую старуху.

— Я от вас ухожу, — сказала она. — Навсегда.

Я хотела взять Элис за руку, но Джо вывел ее из кухни. На самом деле он не злился. Он, как и я, боялся.

— Ты никуда не уйдешь, только в свою комнату, — приказал он. — И будешь там сидеть, пока не научишься вести себя как следует!

Потом он остановился в дверях кухни и посмотрел на меня.

— Что происходит? — произнес он. — Что творится? Я ничего не понимаю!

Я подошла и встала рядом, и мы обнимались так, словно в целом мире не было никого и ничего, способного нам помочь.

Весь остаток дня мы просидели в спальне, по очереди, сначала Джо, потом я. То и дело заглядывали в ее комнату, проверяли, все ли в порядке. С ней ничего не происходило, но от этого нам было не легче.

— Не переживай, — произнес он в сотый раз. — Девчонка не придет, Она просто лгунья, вот и все.

Я не отвечала. Я уже ни в чем не была уверена. Я внимательно наблюдала за Элис.

Она сидела на кровати, напевая под нос. Каждый раз, когда я входила, она поднимала глаза и улыбалась. Улыбка была не злая, отчего казалась еще ужаснее. Я пыталась заговорить, но она не отвечала. Один раз я ее обняла, но она как будто даже не осознавала моего присутствия. Помоги мне Господь! Если б вы знали, каково это — когда собственный ребенок делается тебе чужим.

Была половина восьмого, когда Джо спустился в гостиную. Элис ему объявила, будто бы Дора скоро придет.

Показалось, что в сердце мне воткнули нож. Я соскочила с кровати и кинулась в комнату Элис. Я ничего не говорила, только сидела напротив нее на игрушечном комоде. Она улыбалась. Ладони были сложены перед грудью.

— Дора идет, — сказала она.

— Нет! — выкрикнула я.

Но поверила тому, что она сказала. Я не знала, как Дора проникнет в дом. Все двери были заперты. Но я знала, что она это сделает. Потому что обещала прийти.

— Ты никуда не пойдешь, — сказала я. — Я не позволю.

Джо остановился в дверях. Он сказал, что спустится проверить, все ли окна и двери заперты. Он ушел, я слышала на лестнице его шаги.

В комнате стало очень тихо. На бюро тикали маленькие часы. Было почти восемь вечера. Я даже не пыталась готовить Элис ко сну.

Я слышала, как Джо ходит по кухне. Казалось, я слышу все звуки нашего дома. Даже поскрипывание стен.

Я дрожала. В комнате как будто делалось все холоднее. Я растерла руки. Огляделась вокруг. Повернулась к окну. Там не на что было смотреть. Я посмотрела на Элис. Она сидела на краю кровати. Лицо было неподвижно. Она прислушивалась.

— Детка, — позвала я севшим голосом.

Элис не обращала на меня внимания.

Внезапно она улыбнулась. У меня сперло дыхание. Я пыталась позвать ее по имени, но звук застыл в горле. Я хотела встать и подойти к ней. Но меня словно связали по рукам и ногам. Я услышала собственный плач и задрожала.

Холодный ветер ворвался в открытое окно. От него задребезжали стекла. В горле у меня пересохло. Я смотрела, и по коже бежали мурашки. Но я ничего не видела. В комнате было холодно, ужасно холодно!

Элис поднялась. Она дрожала. Она вытянула перед собой руки.

Она улыбнулась, и сверкнули зубы. Я ощущала все крики, которые раздирали мне горло. Я изо всех сил пыталась встать. Но не могла.

Затем ее лицо исказилось в ужасе. Она вскрикнула, надрывая мне сердце. И упала на кровать.

Тогда я вскочила, и вопль наконец вырвался из моей груди. Я вся была в поту. Я подбежала к ней.