— Ладно, — говорит он. — Я могу понять ситуацию с Мэдисон и вижу, что она недоступна. Хорошо. Но неужели нельзя вернуть прежние условия?
Каллен и Николас уже полностью одеты и сидят на стульях с видом надменных судей.
— Молли Макгарри логически подходит для этого пари. Достаточно симпатичная, чтобы тебе было не противно заниматься с ней сексом…
Тут Гидеона так и подмывает расхохотаться. Потому что Молли Макгарри… Да она настоящая красотка. Эти ребята слишком долго учатся здесь, их понятия о красоте уже извратились. К тому же, они и сами красавцы хоть куда.
Ну вот, опять. Какой же он милый! Черт. Я и раньше влюблялась. Но тогда могла до посинения гулять с ребятами в лесу, пить шнапс, а потом забыть о них. Ха. Не в этот раз.
Каллен продолжает:
— Но не абсурдно красивая. Конечно, ее поведение усложняет задачу, но зато у нее никого нет. Наша девочка, одно слово. Конечно, мы можем вообще отказаться от пари, верно, Николас?
Николас встает и разглаживает брюки.
— Конечно. Можно все отменить.
Гидеон не знает, блефуют ли они. (Не думаю, что это так.) Совсем недавно он думал, что это пари ему не по душе и что он будет получать удовольствие от жизни в школе, несмотря на пари. Но не может ли оказаться так,
что именно пари — главное в его жизни здесь? Как- никак, эти ребята — единственное, что есть в его жизни в кампусе. А что, кроме спора, их связывает? О чем еще они говорили с тех пор, как заключили это пари?
— Не забудь про машину, — напоминает Каллен.
Ах да, машина. Что, если Гид выиграет пари и всего через год будет рассекать на этой машине? Скажет ли он мне, откуда она у него? Что, если он одолжит машину у Лиама и выиграет пари прямо на заднем сиденье? Вымоет ли он ее потом? И будет ли мне противно, даже если вымоет?
Гид расправляет плечи и чувствует приятную боль во всем теле после утренней пробежки. Он и не подозревал, что ему понравится бегать, а это оказалось приятным, даже очень. Может, ребятам и вправду можно верить?
— Я способен понравиться Молли Макгарри, — говорит он. Ребята подбадривают его. Ему нравятся их одобрительные возгласы. Но одновременно он думает о том, как попытался поцеловать Миджу и почувствовал, что ему не хочется этого делать, как его губы и конечности окаменели. У него возникает дурное предчувствие. И поскольку мне уже удалось за ним понаблюдать, я это предчувствие разделяю. Успешный исход пари зависит не только от того, понравится ли он ей, но и от того, понравится ли она ему. Он не способен лгать девчонкам, как некоторые. И считает это недостатком. Я, естественно, другого мнения.
— И ни с какими другими девчонками связываться нельзя? — спрашивает Гид. — Но что, если?..
— Сначала соблазни Молли Макгарри, — устало произносит Каллен, точно втолковывая ребенку, — а потом можешь делать что угодно. Вот в чем смысл. Понимаешь? Я знаю, что понимаешь. Не так уж это и трудно.
Каллен набил бурбулятор, чтобы покурить перед занятиями, «на дорожку». Гидеон обрадованно встает с места, но Николас жестом его прогоняет.
— Тебе нельзя курить в течение дня, — говорит он. — Вокруг слишком много людей, у тебя паранойя начнется.
Каллен кивает и делает затяжку.
— А почему ему можно? — спрашивает Гид.
— У меня не бывает паранойи, — отвечает Кал- лен. — Паранойя — это когда природа говорит тебе:
«Эй, парень, а ведь ты настоящий придурок!»
Родственница тех самых Макгарри из Буффало
Идея фикс «нужно завести хорошенькую подружку, которой я понравлюсь» быстро сменяется тревожным гулом в голове и образом Молли Макгарри. Гид вспоминает, как она высокомерно усмехалась уголком рта, как самодовольно блестели ее карие глаза. Каллену и Николасу он в этом не признавался, но Молли его пугает.
Гид, очнись! Они же знали, что такая девчонка способна испугать! Поэтому и выбрали ее.
Он идет по двору, опустив голову. Николас каждый день дает ему с собой бутылку зеленого чая — антиоксиданта и потенциального сжигателя жира. Он и сей- час держит ее в руке. Вчера он был рад, что начались занятия, потому что думал — это отвлечет его от мыслей о девчонках. «Хорошо бы у нас был хоть один общий урок, я же не могу все время подстраивать случайные столкновения, — думает он. — Во-первых, времени у меня не так уж много, а во-вторых, я наверняка не смогу обставить все как случайность».
Первый урок в его расписании — английский. Занятия проводятся в цокольном этаже «Халла», старинного здания, где пахнет старыми фолиантами и дезинфи- цирующим средством. Коридоры увешаны пожелтевшими фотографиями пожилых хмурых людей в костюмах с тремя пуговицами и молодых, белозубых, с беззаботными улыбками — команды гребцов. Глядя на них, Гид на несколько минут забывает о Молли и начинает чувствовать себя серьезным, важным и умным. Уроки английского проходят в тесном полуподвальном помещении с деревянными панелями на стенах и рядом окон с видом на траву. Гид усаживается с краю длинного овального стола. Его одноклассники — невозможно хорошенькие девчонки и сногшибательно симпатичные ребята. Учитель — красивый и строгий
темнокожий мужчина по имени Джейк Барнс.
— Я знаю, — говорит мистер Барнс, меряя класс нарочно медленными шагами, — что меня зовут так же, как главного героя романа «И восходит солнце». Героя, страдающего определенным сексуальным… расстройством. Поэтому давайте посмеемся над этим сейчас и забудем.
Гид, как я и подозревала, понятия не имеет, о чем речь. Он стучит карандашом о тетрадь. Ему нравится, что все сидят за одним столом, но вовсе не по педагогическим причинам. Обычно в классе можно глазеть только на девчонок, которые сидят рядом, и на затылки спереди, не возбуждающие никаких сексуальных ассоциаций. А так видно их всех. Напротив сидит подружка Молли Макгарри Эди, скрестив ноги и приложив два пальца к губам. Гид разглядывает ее. Возможно, когда она подрастет, то станет красавицей. Другие девочки в классе более очевидно красивы. У одной — копна темных волос, убранная наверх и скрепленная блестящей красной палочкой. У другой — широко расставленные карие глаза и волнистые каштановые волосы, ниспадающие на плечи. На ней розовые сапоги на толстой платформе. В школе действует правило, согласно которому все девочки должны носить юбку, но при этом никто не запрещает им одеваться, как проститутки со стажем.
Учитель раздает «Повесть о двух городах» Гид взвешивает книгу на ладони. Девушка в розовых сапогах поеживается на стуле. Гид оптимистично всматривается в темное пространство у нее между ног. А потом замечает, что на него смотрит Эди, поспешно отводит глаза и принимается с большим интересом пролистывать книгу.
Мистер Барнс задает им прочитать семьдесят пять страниц, что, по мнению Гида, просто нереально. Он думает спросить Девушку с Японской Прической, нет ли у нее книжечки с кратким содержанием, но что-то в ее вздернутом подбородке и решительном взгляде подсказывает ему, что она не из тех, кто пользуется такими книжками.
История искусств проходит в небольшом амфитеатре прямо под столовой. Мистер Йетс, учитель, — обладатель пепельно-светлых волос, длинных вялых конечностей, тяжелых век и гигантских очков, без тени чувства юмора. Выключается свет. Первый слайд — женщина с крыльями и огромными буферами, без рук и головы. У них в Вирджинии такая картина обязательно породила бы то или иное замечание, но здесь все лишь кивают и что-то печатают на пижонских тоненьких ноутбуках. А у Гида только тетрадка.
— В 47 году до нашей эры Фракия попала под власть Римской империи, — начинает мистер Йетс. Гид пытается за ним записывать, но в темноте ничего не видно, к тому же он знает, что потом ни черта не разберет.
Обед похож на вчерашний ужин, только на этот раз Гид уже меньше удивляется. Молли в столовой не видать. Зато Девица в Розовых Сапожках тут как тут.
