В тот день у них появилась тетя Лиля с сыном Игорьком. Взрослые сидели за накрытым, как к празднику, столом и на детей почти не обращали внимания.

– Пойдем на улицу, – предложил ей Игорь, – двор мне покажешь, и вообще…

– Не хочется. – Насте совсем не хотелось гулять. Никого из детей она в бабушкином дворе не знала, потому что одну ее гулять не пускали, да и дома с дядей и бабушкой было гораздо интереснее, чем с ребятами.

– Не хочешь? – удивился Игорь. – Ну и что! Я-то хочу! Одевайся быстро, и пошли.

Наверное, Настя так хорошо и запомнила тот день, потому что едва ли не впервые в жизни стала делать то, чего делать вовсе не собиралась. И не потому, что так велели взрослые, а… бог его знает почему.

Она послушно оделась и показывала Игорю окрестные переулки, и очень хотела домой, и еле дождалась, когда папа за ней приехал.

До тех пор она никогда не рвалась к родителям от бабушки и дяди Левы…

Настя вернулась на кухню, заварила чай и взяла в руки горячую чашку.

Господи, как же она устала.

Кажется, это называется осенней депрессией.

Четверг, 28 октября

Ракитин узнал ее сразу. Народ подтягивался к институту неохотно. В девять, когда, собственно, и начинался рабочий день, почти никто еще не пришел, разве что уборщицы. Вчерашняя девица появилась на дорожке перед главным входом в девять десять. Ракитин смотрел из окна кабинета, как она приближается к ступеням крыльца, и только тогда вспомнил, что еще не включил компьютер, а дел у него столько, что впору волосы на себе рвать.

Она исчезла под козырьком подъезда, а он сел на свое новое рабочее место. Включил компьютер, постучал пальцами по столу, ожидая, когда тот загрузится, потом решительно встал и отправился в курилку. Она только что пришла и, может быть, выйдет покурить.

Курилка была пуста. Ракитин несколько раз затянулся, выбросил окурок, вернулся в кабинет и наконец-то принялся за дела.

В десять ровно в кабинет постучали, и в дверях показалась начальница проектного отдела Татьяна Юрьевна Саморукова. Хорошо, что он запомнил, как ее зовут.

– Денис Геннадьевич, – робко улыбаясь, напомнила Саморукова, – вы просили справку. Я принесла.

– Здравствуйте, Татьяна Юрьевна. Зачем же на бумаге? Лучше бы по почте прислали. Я же вам вчера адрес продиктовал.

– Но… – смешалась Саморукова, – я всегда… на бумаге.

– Ну давайте, – вздохнул он и спохватился: – Садитесь, пожалуйста.

Читать, когда сидящая напротив женщина ест его глазами, было трудно и неприятно, но он себя заставил.

– Я не понял, – он поднял на нее глаза. Саморукова была хороша. Чуть полная блондинка с правильными чертами лица и прямыми волосами до плеч. То есть это он раньше подумал бы, что она хороша, пока не видел ожившую статую. Вот «статуя» хороша, это точно. – Почему на восьмом объекте стоит старая версия системы? Везде новая, а на восьмом старая?

– Я… не знаю. Я… распоряжусь, – она так откровенно перепугалась, что ему стало ее жаль.

– Не надо распоряжаться, вы мне просто объясните.

Через пять минут стало ясно, что Саморукова в работе ею же самой возглавляемого отдела ничего не понимает. Он никогда не поверил бы, что такое может быть, если бы не наблюдал это сейчас собственными глазами. Чудеса! Кто же и за что выдвинул ее на столь ответственную должность?

– Пожалуйста, пригласите ко мне ведущих разработчиков, – попросил он, – прямо сейчас.

– Я все выясню, Денис Геннадьевич…

– Не надо ничего выяснять. Пригласите ведущих разработчиков. – Он не любил дур. Тем более дур руководящих.

Как он мог совсем недавно подумать, что она красива? Сейчас она казалась ему ущербной.

Саморукова ворвалась в комнату, кипя от ярости. Она всегда приносила начальству подготовленные подчиненными документы, улыбалась и встречала ответные улыбки. Ей даже в голову не приходило, что кто-то может допрашивать ее, как студентку на экзамене.

А почему? Потому что дура Берсеньева дурацкую справку не смогла как следует составить.

– Настя, ты даже элементарную справку подготовить не в состоянии! – закричала Татьяна. – Я из-за тебя полчаса у руководства краснела! Отдел премии лишить могут, ты это понимаешь?

«Надо увольняться, – с тоской подумала Настя, – надо немедленно увольняться».

– Ты что, не слышишь?

– Слышу. – Господи, только бы не заплакать.

– Иди к новому заму!

– Куда?

– Что – куда? Я сказала, к новому заму!

– А мы не знаем, где сидит новый зам, Татьяна Юрьевна, – улыбнулся Витя Торошин, оторвавшись от компьютера. – Мы работаем, нам некогда кабинеты начальства запоминать.

– Торошин, – сразу успокоившись, улыбнулась Татьяна, – ты еще не знаешь, что означают записи в трудовой книжке. И не советую узнавать. Ничего хорошего не будет, поверь мне.

– Перестань, Витя, – Настя поднялась из-за стола и повернулась к начальнице: – Так куда идти-то? Вы не сказали номер кабинета.

Татьяна помедлила и, резко развернувшись, понеслась к лестнице на четвертый этаж.

– А побыстрее нельзя? – сделав несколько шагов, повернулась она к отставшей Насте.

– Можно, – Настя прибавила шагу.

Новый заместитель генерального директора сидел в кабинете номер 417.

Вчерашний мужчина в костюме и галстуке. Щеголь, который зачем-то отправился ее провожать.

– Ракитин Денис Геннадьевич, – представился он, поднявшись из-за стола.

– Берсеньева Анастасия Александровна, – мрачно отрапортовала Настя.

– Можно, я вас буду звать Настей? – пристально ее разглядывая, спросил он.

– Можно.

– Татьяна Юрьевна, вы свободны, – он повернулся к замершей Саморуковой. – Спасибо.

Татьяна вспыхнула, хотела что-то сказать, но под взглядом Ракитина сникла и исчезла за дверью.

Нужно немедленно увольняться.

– Садитесь, Настя. – Он дождался, когда она усядется, и сел сам. – Кто руководит проектами в вашем отделе?

– Россман. Лев Владимирович. – Настя украдкой осмотрела кабинет. Она впервые была здесь. – Но он болеет давно, поэтому… я.

Кабинет производил впечатление. Массивная мебель темного дерева, удобные стулья, даже потолки казались гораздо более высокими, чем в их отделе, хотя этого уж точно не могло быть, поскольку все этажи здания были спроектированы совершенно одинаково.

– А… Саморукова?

Настя пожала плечами.

– Понял.

Она покосилась на плотно сжатые губы Ракитина. Отчего-то ей показалось, что он и в самом деле все понял.

– Почему на восьмом объекте стоит старая версия системы?

– Мы делаем только часть объекта. Частично АСУ уже существует, и там стоит система. Старая версия. Ставить две нецелесообразно. Обслуживать дорого.

Он спрашивал, она отвечала.

У нее есть «гражданский» муж. Значит, у него нет никаких шансов.

Ну и не надо.

В отдел Настя вернулась не скоро, часа через полтора.

У стола Инны Марковны сидела табельщица Антонина Ивановна, которой, как и Инне, давно полагалось быть на пенсии. Антонина Ивановна в новом пиджаке в соответствии с требуемым теперь стилем одежды сообщала Инне последние новости. Пиджак на невысокой и бесформенной Антонине сидел плохо, и Настя мимоходом ее пожалела.

– Танечка в отпуск собирается. В Египет. Там сейчас хорошо, не жарко, – сказала Антонина.

– Так она же была в отпуске, – удивилась Инна. – В июне.

– Тогда она только две недели отгуляла.

– Да? А по-моему, она отгуляла весь отпуск целиком. У нас тогда настоящая запарка была, конец квартала, четыре проекта одновременно сдавали, нам лишние руки очень были нужны, а Саморукова в отпуск отправилась.

– Так это же хорошо, – подал голос Витя. – Не мешала, под ногами не путалась.

– Да ну вас, – жалобно замахала рукой табельщица. – За что вы ее так не любите?

«А ведь я тоже могу уйти в отпуск, – подумала Настя. – И спокойно искать работу».