Порта подробно описал Малышу свой любимый способ приготовления кровяной колбасы. И даже один раз оторвал руки от руля, дабы показать, что имеет в виду.
С визгом тормозов они остановились перед штабом группы армий во Фраскате. Лейтенант люфтваффе чуть не упал со ступенек в своем рвении, распахнул дверцу и помог генералу и его адъютанту выйти из машины. Генерал покосился на Малыша и Порту, оставшихся на своих местах — совершенно недисциплинированны! — потом беспомощно пожал плечами и стал подниматься по ступеням. Эти обер-ефрейторы были для него слишком мелкой дичью. Лейтенант не мог понять, почему генерал смеется, когда они вошли внутрь.
Командующий группой армий проводил совещание. Трое офицеров и двое фельдфебелей подскочили и бросились помочь генералу снять запыленную шинель, но Бургдорф отмахнулся от них.
— Хотите, я подам жалобу на недисциплинированность этих двух обер-ефрейторов в вашем автомобиле? — подобострастно спросил лейтенант.
На лице генерала Бургдорфа появилась не сулившая ничего хорошего улыбка.
— Лейтенант, если б я хотел кого-то порицать, то начал бы с вас. Пуговица правого нагрудного кармана у вас не застегнута. И с каких это пор пехотным лейтенантам разрешено носить шпоры? Разве я, пехотный генерал, ношу их? Будьте добры, подайте моему адъютанту рапорт о своем неуставном обмундировании, пока я здесь. Давно служите в Генеральном штабе?
Лейтенант замямлил что-то неразборчивое. До войны он работал школьным учителем в какой-то глухой деревушке в горах Эгер, где был грозой двенадцатилетних. Бургдорф посмотрел на него с язвительной улыбкой.
— Есть у вас пистолет? — спросил он с любопытством.
— Jawohl, герр генерал, — громко ответил лейтенант, звякнув неуставными шпорами.
— Превосходно, — улыбнулся Бургдорф. — Уверен, вы знаете, как его применить. Прощайте, герр лейтенант.
Присутствующие побледнели еще больше. Бургдорф постукал ротмистра тростью по плечу.
— Доложите командующему, что я хочу поговорить с ним наедине.
— Герр генерал, к сожалению, это невозможно. Герр генерал-фельдмаршал на совещании, и беспокоить его нельзя. Мы планируем очередное наступление и оборону линии Густава, — добавил ротмистр.
Генерал Бургдорф искренне рассмеялся и заметил, что ротмистр, видимо, не сознает, что имеет дело с самым могущественным человеком в немецкой армии Потом повернулся к обер-фельдфебелю.
— Приведи моих людей из машины.
— Jawohl, герр генерал! — громко ответил обер-фельдфебель.
— И, — задумчиво добавил Бургдорф, — скажи им, чтобы прихватили свои автоматы.
Три минуты спустя Порта и по пятам за них Малыш ворвались в комнату, наделав немало шума.
Бургдорф криво улыбнулся.
— До дальнейших распоряжений вы, разбойники, — мои личные телохранители. Если я брошу перчатки, стреляйте во все и во всех.
— Мы знаем эти дела, герр генерал, — ответил Малыш. — Мы однажды совершали поездку с генерал-полковником, и он отдал тот же приказ. Только бросить он должен был фуражку.
Бургдорф пропустил замечание Малыша мимо ушей. И обратился к ротмистру:
— Герр ротмистр, у меня нет времени. Полагаю, вам известно, что мы ведем войну. Войска в Италии — лишь малая часть этой войны. Идите к командующему, доложите о моем приезде.
Ротмистр поспешно исчез. Бургдорф принялся расхаживать взад-вперед, заложив руки за спину, полы длинного кожаного пальто хлопали его по ногам. Он больше не улыбался. Малыш и Порта стояли статуями по обе стороны двухстворчатой двери. Автоматы они держали под мышками; патронные сумки были расстегнуты.
Через минуту створки двери со стуком распахнулись; в проеме стоял генерал-фельдмаршал Кессельринг, широкоплечий, одетый в серый мундир люфтваффе.
— Мой дорогой Бургдорф, какая приятная неожиданность! Я к вашим услугам.
Генерал Бургдорф улыбнулся и пристально посмотрел на огонек своей сигареты.
— Рад это слышать, герр фельдмаршал. В таком случае мы быстро покончим с делом. Отошлите своих людей.
Присутствующие офицеры быстро вышли. Но Малыш и Порта остались.
— Герр фельдмаршал, в Берлине ходят самые невероятные слухи о том, что происходит здесь. Ведете вы переговоры с американцами? Например, о выводе немецких войск из Рима? Решили вы сделать Рим открытым городом? Мы знаем, что в Риме находится американский генерал.
— Невозможно, герр Бургдорф. Будь это так, я бы знал.
— Не говорите, что это невозможно, фельдмаршал. Вопрос в том, знаете ли вы об этом и встречались ли с этим генералом?
— Даю вам честное слово, герр Бургдорф, не встречался.
— Я вам верю. А посредники?
Генерал-фельдмаршал Кессельринг покачал головой. С его лица исчез здоровый румянец.
— Правда, что из Монте-Кассино вывезены священные реликвии? Вы должны знать, чем занимается генерал Конрад[128]. Радиостанции союзников объявляют во всеуслышание, что несколько дней назад танковая дивизия «Герман Геринг» занималась разграблением монастыря. Рейхсмаршал[129] ничего не знает об этом разграблении, но, возможно, ваши офицеры разведки спят. В таком случае я предложил бы немедленно провести военно-полевой суд. Нам в Берлине известно, что подполковник Шлегель из штаба танковой дивизии вел переговоры с Конрадом и дал добро на саботирование приказа фюрера. Фюрер хочет, чтобы все ценности монастыря были уничтожены американской бомбардировкой. Генерал Фрейберг[130], новозеландец, требует, чтобы американские бомбардировщики разнесли монастырь, но наши коллеги по ту сторону не особенно вдохновляются этой мыслью. Однако наш новозеландский друг упорный скот и наверняка своего добьется; а тем временем ваши чертовы генералы и какой-то идиот-подполковник испортили нам всю игру. Неужели не понимаете, приятель, чего мы хотим? Только представьте себе заголовки в бульварных газетах по всему миру: «Англо-американские бандиты уничтожают наиболее драгоценные католические реликвии Запада!» Мы даже подготовили отряд десантников для ликвидации этого старого идиота Диамаре. Мы можем заставить американцев уничтожить монастырь, но для нас главное, чтобы вместе с ним погибли все хранящиеся там сокровища искусства. Фрейберг совершенно уверен, что наши агенты говорят правду, когда доносят, что монастырь превращается в неприступную крепость, поэтому перед тем, как его сотрут с лица земли, мы добьемся заявления от тамошних монахов, что ни единого немецкого солдата в монастыре не было. С точки зрения нашей пропаганды это будет иметь огромное значение. Единственная польза от транспортной колонны Шлегеля заключается в том, что самолеты-разведчики союзников сфотографировали грузовики, и это льет воду на мельницу Фрейберга. Теперь мы должны позаботиться о том, чтобы все реликвии были целы. Фюрер в ярости. Обергруппенфюрер Мюллер уже в Риме[131]. Вы в одном шаге от трибунала, герр фельдмаршал. Все дело нужно повернуть так, что вы знали всё об этой треклятой перевозке; иначе весь мир обвинит нас в грабеже. Сейчас мы не можем допустить таких обвинений.
Генерал-фельдмаршал смертельно побледнел.
— Я не понимаю вас, герр Бургдорф.
На лице Бургдорфа появилась не сулившая ничего хорошего улыбка.
— Кажется, я выразился совершенно ясно. Хотите предстать перед судом чести по обвинению в государственной измене или сами будете таскать эти каштаны из огня? Обергруппенфюрер Мюллер находится на виа Тассо. И отнюдь не прочь заполучить фельдмаршала в свои сети.
— Это клевета, герр генерал, отвратительная клевета! — гневно воскликнул Кессельринг.
— Полагаю, ваши представления о новом веке несколько ошибочны, фельдмаршал. Германия — уже не имперская Германия. Мы — национал-социалистическое государство. И пойдем на все для достижения своей цели.
Фюрер хочет решения треклятого еврейского вопроса. Лично я не разделяю всех его политических идей, но я солдат и принес присягу верности, как и вы. — Бургдорф стукнул кулаком по столу с венецианской мозаикой. — Если мне отдают приказ, я повинуюсь ему полностью. Я люблю детей, особенно маленьких, но если завтра получу приказ убить в Европе всех детей младше двух лет, они будут убиты, невзирая на мои личные чувства, и каждый из моих подчиненных, кто не станет полностью подчиняться моим приказам, будет отдан под трибунал. Мы знаем о ваших религиозных убеждениях.
