Трубы были достаточно узкими, и им приходилось, в полном смысле слова, пробираться по колено в отходах, помогая себе локтями. Хуан взял курс на восток, откуда они смогут быстрее добраться до взлетно-посадочной полосы. Радовало уже то, что ветер дул им в спины и песок не летел в лицо. Минут через пять они увидали впереди яркий солнечный свет. Они достигли восточной стены тюрьмы. Выбравшись на свободу, оба тут же повалились на песок.

— Красавчик — Лоренсу Аравийскому. Прием. Как слышишь, Ларри?

— Слышу прекрасно, Красавчик, — ответил Линк. — Что у вас происходит?

— Со мной африканский гость. Мы у восточной стены. Вижу посадочную полосу. Дайте нам минут пятнадцать, чтобы добраться до нее, и тогда можете уже снижаться. Наши ребята поймут, что им надо выбираться, увидев самолет.

— Нет, Красавчик. Этот план не сработает. Как только мы зайдем на посадку, самолет увидят не только наши, но и повстанцы. А их слишком много. Мы снижаемся сейчас.

— Тогда дайте нам десять минут.

— Капитан, я не шучу. У вас действительно нет десяти минут. Если мы не сядем сейчас, от людей Мафаны не останется ничего, возможно, и от наших тоже. Изначально эта операция не была миссией смертников. Мы должны прикрыть их при отступлении. — Большой грузовой самолет уже приступил к снижению. — Только что со мной связался Макс, он передал, что ситуация изменилась, надо менять план.

Малыш сажал самолет. Этим они вынуждали Кабрильо помочь Ндебеле добраться до посадочной полосы. Иначе они не уложатся и в пятнадцать минут. Ему придется понести его. А когда самолет сядет, с одной стороны, он окажется очень уязвим на земле, и даже не будет и речи о том, чтобы они подождали, пока Хуан вернется в тюрьму за Мерриком. С другой стороны, раз уже люди Мафаны начали отступать, непременно за ними погонятся солдаты правительства, имеющие значительное численное преимущество. И тогда никто из отступления живым не выйдет. Прикрытие им необходимо, пока они не доберутся до самолета.

О каких бы изменениях Макс ни говорил, в данной ситуации Хуану приходилось безоговорочно доверять своему второму заместителю, поскольку он располагал большей полнотой информации и мог видеть всю боевую картинку в целом у себя на экранах.

Старый «Хэвиленд Карибо» представлял собой поистине самый неуклюжий самолет, что Хуан когда-либо видел в своей жизни. Он был огромен, нескладен, сутул, с огромными крыльями и высокопосаженным корпусом. Размеры крыльев служили двум практическим целям: с одной стороны, за счет них значительно увеличилась полезная нагрузка самолета, а с другой, ему на взлет и посадку требовалось намного меньше времени, чем обычным самолетам. Он был выкрашен в белый цвет с бледно-голубой полосой по длине всего корпуса.

Хуан видел, как самолет выровнялся над посадочной полосой и начал снижаться: им уже надо было спешить.

— Идем, — произнес он, обращаясь к Мозесу Ндебеле, и поднялся на ноги.

Здесь, позади тюрьмы, звуки перестрелки заглушались толстыми каменными стенами, однако ни на минуту бои во внутреннем дворе не стихали и, казалось, шли не на жизнь, а на смерть.

Взяв пистолет в левую руку, Хуан шагнул к Ндебеле и стал правой рукой придерживать его по ходу движения. Сомнений не осталось: вождь африканской оппозиции был человек высокий, статный, даже красивый, однако годы в тюрьме сгорбили его величественный стан, и он превратился в подобие человека с остро выпирающими костями, обтянутыми кожей. На вид он весил не более ста двадцати фунтов. Конечно, Кабрильо не составило бы труда понести такую ношу, только сейчас он сам был истощен последними несколькими сутками, что довели его организм до предела. Однако он прекрасно понимал, что с таким успехом до самолета они доберутся не раньше вечера.

Поэтому, напружинив мышцы ног и сделав глубокий вздох, Кабрильо присел перед Ндебеле и подождал, пока тот взберется ему на плечи. Затем, выпрямившись и сделав усилие над собой, Хуан рывками побежал по направлению к самолету, останавливаясь ради секундного отдыха. Ботинки его утопали в глубоком песке, он решительно передвигал дрожащие ноги и сгибался под тяжестью ноши с каждым новым шагом.

Огибая тюрьму, Кабрильо бросил взгляд на центральные ворота: как долго люди Мафаны смогут удерживать солдат правительства? Ведь именно от этого напрямую зависело спасение их глубокоуважаемого лидера.

«Хэвиленд Карибо», двухмоторный, семидесяти футов в длину грузовой самолет приземлился, когда Хуан преодолел уже половину пути к взлетно-посадочной полосе. Мощные винты взбили настоящую песчаную бурю вокруг себя, и она почти полностью поглотила самолет. Тормозной путь, не без усилий Малыша Хендерсона, сократился практически до шестисот футов. Более того, Хендерсон рассчитал так, чтобы при взлете ему не пришлось сдавать назад, то есть остатка полосы впереди было вполне достаточно для моментального взлета.

Вдруг слева от себя Хуан заметил, как один из грузовиков Мафаны тронулся с места и заспешил к ним навстречу. Похоже, что водитель, увидев, как заходит на посадку самолет, решил бросить товарищей в жестокой перестрелке и спасти свою собственную шкуру. Несколько мгновений спустя три остальных грузовика тоже последовали его примеру, однако, отъезжая от ворот, они немного повременили, видимо, решив хоть еще немного сдержать натиск солдат непрерывным огнем.

Тем временем с самолета спустили трап, и на самом его верху показался Франклин Линкольн с карабином в руках. Он еле заметно махнул Кабрильо, однако ни на секунду не выпускал приближавшийся грузовик из-под прицела. Позади него появился еще один чернокожий: это был человек Мафаны, которого днем ранее Кабрильо послал на встречу с командой «Орегона».

Почувствовав под ногами асфальт, Хуан прибавил скорости; всплеск адреналина от опасности быть пристреленным с приближающегося грузовика — вдруг это окажется враг? — вместе с облегчением от встречи с экипажем самолета словно открыл в нем второе дыхание, и он понесся, игнорируя невыносимую боль в отказывавшихся работать мышцах ног.

Хуан добежал до «Карибо» и, шатаясь, плюхнулся на ступени трапа за секунды до того, как подкатил грузовик. На борту самолета доктор Хаксли уже поджидала Хуана и их африканского гостя, подготовив все необходимое. За провода, проходившие по всему потолку, она даже умудрилась зацепить специальные трубки для переливания крови. Кабрильо осторожно опустил Ндебеле на скамью, обтянутую нейлоном, и бросился к Линку.

Тот, держа винтовку наготове, медленно подошел к кузову грузовика. Оттуда явственно послышались предсмертные стоны и крики умирающих. Заглянув внутрь, он увидел десяток раненых солдат и, перебросив винтовку через плечо, принялся переносить их на борт самолета. Вдруг из кузова выпрыгнули Эдди, Майк и Ски. Все они тоже помогали переносить раненых. Бурая кровь тут же окрасила посадочную полосу. Показался единственный стоявший на ногах солдат — это был Мафана, он крепко прижимал к груди раненую руку. Хуан помог ему подняться на борт. Хмурое лицо его, сплошь покрытое сажей и перепачканное кровью, просветлело, как только он увидал Ндебеле, и, издав радостный вопль, мужчины горячо поприветствовали друг друга.

Между тем остальные грузовики из конвоя Мафаны подъехали к самолету. Колеса их глубоко утопали в песке, вздымая клубы пыли. И когда Линк вступил на борт, неся на руках последнего раненого, он крикнул Хуану:

— Капитан, это последний. Скажите Малышу, чтобы увозил нас отсюда.

Хуан махнул в знак согласия и направился к кабине пилота. Малыш сидел вполоборота в своем кресле и, увидев, как Хуан показывает ему два больших пальца, круто развернулся и стал готовить самолет к взлету. Через несколько минут пришли в движения гигантские лопасти винта, загудели двигатели.

Кабрильо вернулся обратно к Джулии. Она как раз разрезала форменную рубашку на груди одного солдата, чтобы добраться до его ранения в грудную клетку. Раны пузырились кровью: две пули прошили легкие. Не обращая внимания ни на антисанитарные условия, ни на предстоящий взлет, Джулия решительно взялась за дело.