Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Образ психологической науки в нашей стране долгие годы формировался таким образом, что в нем не находилось места для форм символического сознания, свойственных гуманитарной культуре. И только в последние десятилетия, когда психоанализ и аналитическая психология стали у нас доступными для изучения, в систему подготовки психологов начали проникать идеи необходимости символического сознания – способности интерпретировать и порождать символы, которые неразрывно связаны с эмоционально-чувственным опытом людей[73; 83].

По мнению философов, «символическое сознание … особая реальность внутреннего мира человека, где личностные интимные смыслы слиты с актуализировавшими их предметами, отношениями, ситуациями, или освещаются, определяя индивидуальное или коллективное мироотношение и миропонимание, далеко не всегда осознаваемое»[130; т. 2, с. 91].

Уже давно психоаналитики З. Фрейд, Э. Фромм, Ш. Лакан, К.Г. Юнг и другие выделяли независимо друг от друга перечень наиболее важных для психологов областей знания. Так, у Фрейда это – психиатрия, сексология, история цивилизаций, мифология, психология религии, история литературы и литературная критика. У Фромма это – драма, изобразительное искусство, поэзия, мифология; у Лакана – риторика (метод воздействия), диалектика (в аристотелевском техническом смысле), грамматика, поэтика (анализ всех жанров, включая юмор и анекдоты).

В приведенных перечнях можно заметить не только различия позиций трех психоаналитиков, но и поразительное сходство их поиска в культуре тех областей, где проявляется работа бессознательного, интуитивного либо не вполне осознаваемого опыта, которая находит свое воплощение в символах и работе не поддающегося рациональной логике символического сознания.

Таким образом, избежать дегуманизации человека, изучая научную психологию, возможно только при обращении к областям культуры, где человек предстает во всей полноте форм и методов, опосредующих понимание мира и себя самого.

Становящаяся универсальной, всеобщей по своей значимости, культура и есть цивилизация. В цивилизованности содержится универсальность значимости, способность и заимствование. Она выходит за рамки этнической и национальной специфики. То же самое происходит и с человеческой личностью. С развитием цивилизации она также становится общенациональной, теряя национальные и этнические особенности.

Мировая цивилизация порождает и общность организации экономики, норм права, бытовой культуры, и характерный сдвиг в нравственных ориентациях. От обособленных и замкнутых в себе нравственных кодексов, имеющих смысл для своего народа, своей касты, своего сословия, происходит переход к универсальным, всеобщим нравственным нормам и принципам. Завершением этого процесса генерализации в сфере нравственного духа можно считать сформированный И.Кантом категорический императив: «…поступай согласно такой максиме, которая в то же время сама может стать всеобщим законом»[52; т. 4(1), с. 279].

Очевидно, насколько трудно для индивидов, привыкших к жизненной игре, следовать двойным моральным стандартам, обеспечивающим личное или групповое возвышение за счет других, признать на практике категорический императив. Но он уже сформулирован как универсальная нравственная истина. Теперь ситуация такова, что нецивилизованное поведение оказывается просто безнравственным. Сегодня реальную угрозу для бытия самого человека представляет возникновение все более широких масс индивидов, которые знают только лишь внешние причины своего поведения. Таким индивидам принципы кажутся чем-то нереальным.

Сфера духа как раз и обнаруживает себя в конкретных формах человеческого поведения. Это могут быть самоутвержденная общественная деятельность и социальное равнодушие; честное выполнение своего общественного и профессионального долга и жульничество, воровство, кумовство; следование правовым нормам и преступное поведение.

Особую роль и место в жизни индивида занимает религиозность. От того, какой в ориентир жизни она дает человеку, зависит развитие человеческой личности или же парализация духовности и развития. Мировоззрение и религиозное чувство – это своего рода «географическая карта» нашего природного и социального ландшафта. Нет ни одного народа, индивида и ни одной культуры, которые могли бы обойтись без этих ориентиров. Причем они так переплетены в структуре личности, что грань между ними провести довольно трудно. Многие люди отрицают, что у них есть мировоззрение, и воображают, что они реагируют на различные явления жизни случайно, опираясь на собственное мнение. Однако легко доказать, что любой человек считает свои взгляды само собой разумеющимися, ибо они представляются ему единственно разумными; ему и в голову не приходит, что все его идеи и представления не выходят за рамки общепринятого мировоззрения. Таким образом, мировоззрение ближе к общепринятому, групповому сознанию, а религиозное чувство – более индивидуально, связано с объектом познания и с целеполаганием.

Мировоззрение является необходимым, но не достаточным ориентиром поведения; нужна еще цель, к которой человек стремится. У животных целеполагание и мировоззрение заменяют инстинкты. «Мы выбираем объект приложения всех наших устремлений так, что он одновременно становится основой наших подлинных (а не официальных) ценностных ориентаций. Нам нужен этот объект обожания, почитания, поклонения, чтобы направить свою энергию в то самое русло, которое наполнит нашу жизнь смыслом и поможет преодолеть сомнения и неуверенность изолированного индивида», – писал Э. Фромм[цит. по: 166, с. 191].

Характерно как отмечал Э. Фромм, что одной из важнейших социальных функций личности в обществе является удовлетворение глубочайшей внутренней потребности любого человека. «Человек живет лишь до тех пор, пока он творит. Только творчество наполняет жизнь человека особым смыслом и позволяет ему радоваться жизни, не цепляясь за ценности»[там же]. В этом – суть социального предназначения человека. Его способности любить, дружить, ненавидеть занимают основное, лидирующее положение в структуре личности и входят в его ценностные ориентации. В то же время на психологическом уровне они относятся к эмоциям.

Такое же двойственное соотнесение характерно еще для некоторых структурных элементов личности: например, для сопереживания, единства и солидарности, с одной стороны, с другой – для жадности, страха, зависти и равнодушия. Ничто так сильно не объединяет людей, как общие чувства: общее восхищение каким-либо человеком, произведением искусства, общая мысль, символ, ритуал, даже общее страдание. Совместное переживание служит началом отношений двух людей, группы единомышленников, а также мощных движений (религиозных, политических и философских). Но как только политические и религиозные идеи устаревают, как только бюрократия угрозами и внушениями подчиняет себе человека, эффект сопереживания пропадает или же притупляется. Это особенно характерно для пожилых и более образованных людей. Структура личности среднего индивида и социально-экономическая структура общества теснейшим образом взаимообусловлены.

Современная психология находится в ряду наук, занимая промежуточное положение между философскими науками, с одной стороны, естественными – с другой, и социальными – с третьей. В своем развитии она как самостоятельная наука обретает прочную естественно-научную основу. В то же время психология является сугубо гуманитарной дисциплиной.

Сегодня становится очевидным, что ведущим фактором общественного развития является гуманизация. В последнее время проблема гуманизма как основного этического принципа всё чаще привлекает внимание исследователей, однако различные философские школы по-разному трактуют это понятие в зависимости от задач и целей исследования, а также от того «ценностного набора», которым они руководствуются при анализе.

Гуманистические идеи в кризисной ситуации оказываются в центре внимания, обрастают философскими и социологическими обоснованиями. Гуманизм при этом становится сложной системой идей, которая оказывается в центре идеологической борьбы в обществе.

12
{"b":"195044","o":1}