Сейчас Гейдрих и остальные из Расы Господ считают себя неуязвимыми и непобедимыми, и все, что они делают начиная с 1939-го, как будто подтверждает их правоту. Они промаршировали сквозь Польшу, смяли Францию, как дешевый чемодан, вломились в глубь России. Впрочем, им еще не приходилось иметь дела с Соединенными Штатами.

Немцы и итальянцы объявили войну Америке через четыре дня после Пёрл-Харбора, через три дня после того, как Рузвельт объявил войну Японии. Рику Блэйну того и надо. Он питал неприязнь и к немцам, и к итальянцам. Сидя в холодной библиотеке, он унесся мыслями в прошлое, вспоминая макаронников, с которыми пересекались дорожки: само собой, Феррари, а в Эфиопии — армия Муссолини. Раньше, дома, был Салуччи. Что до немцев, то, пожалуй, ему на всю жизнь хватит майора Штрассера.

Глядя на надменный орлиный профиль Рейнхарда Тристана Ойгена Гейдриха, Рик подумал, что, если Виктор Ласло хочет убить этого человека, Рик Блэйн благословляет Виктора Ласло. «Приезжай скорее», — написала Ильза. Помощь на подходе.

Рик подозвал Фуллертона.

— Послушайте, а вот об этом персонаже Спенсере вы ничего не знаете, а? — спросил он.

— Сэр Эрнест Спенсер — военный министр.

— Это я знаю, — терпеливо сказал Рик. — Я к тому, где его можно найти?

— Сэр, военный министр обычно не разговаривает с широкой публикой, — ответил Фуллертон.

— Ладно, тогда кто разговаривает?

— Не имею ни малейшего представления, — сказал Фуллертон, поворачиваясь к Рику спиной.

Церемониями Рик был сыт по горло. Пора спрямить дорогу.

— Я пришел сюда за сведениями, а не за вашими ужимками.

Что-то в его голосе убедило Фуллертона, что этого посетителя лучше не игнорировать.

— Возможно, его личный секретарь, мистер Реджинальд Ламли, — предположил он.

— Это ближе к делу. Не знаете, где его можно найти?

— Случайно знаю, — сказал Фуллертон. — Мистер Ламли большой театрал и состоит членом клуба в «Гаррике».^[56]

— Что такое клуб «Гаррик»? — спросил Рик.

— Просто «Гаррик», сэр. Ни в коем случае не «клуб „Гаррик“». «Гаррик» — главный театральный клуб Англии. В самом деле, пока вы в столице, сэр, вам надо бы посмотреть «Как важно быть серьезным». Актриса в главной роли, Полли Невинз, довольно близкий друг мистера Ламли. — Фуллертон взглянул на Рика: — Надеюсь, я был вам полезен, сэр?

— Весьма.

Сэм поджидал его за дверями читального зала.

— Накопали что-нибудь, босс?

— Пожалуй, — ответил Рик.

Глава десятая

Вскоре после приезда в Лондон Рик заказал себе визитные карточки. На них значилось:

Ричард Блэйн, продюсер

ТЕАТРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО СОЛОМОНА ГОРОВИЦА

Нью-Йорк, г. Нью-Йорк

43-я улица, 145-В, 2-й этаж

Рик вынул карточку из бумажника и с гордостью оглядел. Пройдет, решил он, и пройдет как по маслу. Скрытую шутку он оставит при себе. Сэм прав: хватит раздумывать о прошлом, пора что-то сделать в настоящем.

— Не хотите взять такси, босс? — спросил Сэм.

— Тут недалеко, — сказал Рик. — К тому же тебе надо поразмяться.

Сэм зыркнул на него.

— А у вас-то вся разминка — поджигать эти ваши сигареты, — заметил он. — Босс, эти палочки здоровья вас рано или поздно угробят.

— Если прежде не угробит выпивка, — сказал Рик.

Швейцар в «Гаррике» кивнул Рику. Тот выглядел весьма прилично, пусть и явный американец. В эти ужасные времена джентльмены стали такой редкостью, что скоро их, наверное, будут распределять по карточкам.

— Встретимся в отеле через два часа, — сказал Рик Сэму. — И постарайся не впутаться в неприятности.

— Не вижу, в какие такие неприятности мне впутываться, — сказал Сэм. — Пойду, пожалуй, поищу нормальный клуб. Какое-нибудь милое прокуренное местечко, где можно поиграть на рояле. Как думаете, есть тут такие заведения?

— Если есть, ты обязательно найдешь. Поищи в Сохо.

— Заметано, босс, — сказал Сэм. — Кому-то из нас хорошо бы уже зарабатывать, и этим вполне могу заняться я.

— Да, Сэм, есть вещи, которые никогда не меняются.

В клубе было сыро и холодно, но Рик уже попривык к странному представлению англичан о центральном отоплении.

— Добрый день, сэр, — приветствовал его распорядитель. — Меня зовут Блэкуэлл. Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен?

— Меня — Блэйн, — сказал Рик. — Ричард Блэйн. Могу я увидеть мистера Ламли, если он здесь? Пожалуйста, скажите ему, что дело чрезвычайное.

Рик нашарил визитку, написал несколько слов на обороте и протянул Блэкуэллу. Тот секунду изучал лицевую сторону карточки; что на обороте, его абсолютно не касается.

— Мистер Блэйн из агентства Горовица в Нью-Йорке.

Как большинство англичан, Блэкуэлл равно подчеркнул «Нью» и «Йорк» — можно подумать, величайший город мира так легко спутать со старым Йорком.

— Сэр, я посмотрю, здесь ли этот джентльмен, — сказал он. — Я вернусь через минуту.

«Гаррик», названный в честь знаменитого актера, — роскошное старинное заведение; снаружи не бог весть что, но внутри хорошо обставлено и удобно. Интерьер украшали портреты великих актеров английской сцены. Риковым вкусам ближе была «Ирландская Роза Эйби»,^[57] чем Шекспир, но он решил не подавать виду.

Блэкуэлл объявился через несколько минут, как и обещал.

— Мистер Ламли рад познакомиться с вами, мистер Блэйн, и умоляет великодушно подождать несколько минут, пока он закончит неотложное дело. — Блэкуэлл скорчил виноватую мину: — Эта ужасная война, видите ли. Идемте, сэр.

Следом за Блэкуэллом Рик поднялся по величественной лестнице и вошел в гостиную — самую великолепную клубную гостиную на его памяти. По стенам портреты маслом и средневековые гобелены, роскошная мебель, тиковые столы, отполированные до крайней возможности. В понимании Рика это был даже не клуб — вокзал Гранд-Сентрал всех клубов.

Блэкуэлл указал на пустое вольтеровское кресло возле ревущего камина. Второе кресло по другую сторону очага тоже пустовало.

— Если не возражаете, сэр, — сказал распорядитель и удалился.

Рик погрузился в кресло и огляделся. Он никогда бы не подумал, что может оказаться в таком месте. В детстве ему казалась невероятной одна мысль переступить порог Клуба игроков^[58] в Грамерси-парк.

Достопочтенные члены клуба рассеялись по большой гостиной группками по двое-трое. Компании держались подальше друг от друга, чтобы разговоры нельзя было случайно подслушать — конечно, ни один джентльмен не станет подслушивать намеренно. Большинство — люди средних лет или, скорее, пожилые. Моложе сорока — ни одного. Рик сообразил почему: те, кто моложе, — на военной службе.

Он полистал «Таймс». Сюжеты почти одинаково удручающи. Немцы наступают там и тут. Британцы беспомощны всюду. Русских гонят и, похоже, загнали. В Америке тем временем все еще болит рана Пёрл-Харбора. Трудно ли было Соединенным Штатам упредить разгром? Увы, Рик знал на горьком опыте, что предупреждения замечаешь не всегда.

Тогда Рик решил отвлечься на окружение. Пригляделся к портретам на стенах: выяснилось, что все мужчины в одежде XVIII века — на самом деле портреты самого Гаррика в разных сценических ролях. Вот великий артист в роли короля Лира, схваченный в подобающе тревожной позе; вот облаченный в черное смятенный Гамлет; а вот в роли Макбета закалывается кинжалом.

Рик еще изучал историю английского театра, когда заметил, что рядом с ним кто-то стоит.

— Провалиться мне, вылитая моя теща! — воскликнул незнакомец. — Особенно где с кинжалом.

— Мистер Ламли, вероятно? — спросил Рик, вскочив на ноги. Непонятно, как обращаться к собеседнику. Что, если в частной жизни он лорд Какой-нибудь, как, похоже, каждая третья английская шишка.

— Никаких «вероятно», сэр, — ответил незнакомец. — Реджинальд Ламли к вашим услугам, мистер Блэйн.

Они пожали друг другу руки. Ламли сразу понравился Рику, и понравился еще больше, когда через пару секунд взмахнул рукой и тут же материализовался Блэкуэлл с двумя стаканами.