— Мать?

— Только одна.

— Боишься чего-нибудь, кроме нее?

— Остаться неудачником.

— Умеешь ладить со шварцерами?^[37]

— Вполне.

— Работа нужна?

— Ну, если уговорите…

— В ночном клубе — подойдет?

— Что за вопрос!

Соломон Горовиц взглядом смерил Ицика Бэлина снизу вверх, сверху вниз, потом наискось.

— Оснастка что надо, — наконец объявил он. — Безработный мне всегда подойдет. Увидимся завтра, по этому же адресу.

С этими словами он начал закрывать дверь у Рика перед носом.

Лоис из-за спины отца послала Рику воздушный поцелуй.

— Спокойной ночи, Рики, — сказала она. — Увидимся как-нибудь.

Только махнув ей в ответ, Рик сообразил, что совсем забыл про мамины книши. И в тот же миг, не сходя с места, понял, что влюбился.

Глава седьмая

Нью-Йорк, июль 1931 года

Молочные цистерны показались на гребне Бедфордских холмов на рассвете, как и сказал Тик-Так.

— Действуй, малыш, — сказал Солли Рику, протягивая револьвер. «Смит-и-вессон» 38-го калибра, вороненая сталь, взведенный и готовый к работе, патроны во всех шести каморах; а утренний свет так отражался от него, что, наверное, можно бриться.

Рик спокойно кивнул:

— Спасибо, Солли.

Это его первая работа с оружием, и он готов.

Было шесть пятнадцать утра 4 июля 1931 года, и уже сыро, жарко и душно. Молочные грузовики принадлежали Диону О'Ханлону, только везли они не молоко. В них ехало виски из Канады для мучимого жаждой Мидтауна. Солли же вознамерился сделать так, чтобы сначала жажду утолили Верхний Манхэттен и Бронкс.

Этот район Вестчестера у О'Ханлона считался санитарным кордоном, зоной, где можно ехать, не опасаясь нападения и грабежа. О'Ханлон отстегивал вестчестерским копам плату за спокойствие и за свои деньги ожидал покоя. Но парни на грузовиках обленились. Сегодня они беспечны, как заигравшиеся первоклашки государственной школы в Бронксе. Деньги О'Ханлона им больше не помогут. Соломон Горовиц перекупил копов. Счел это своим патриотическим долгом.

Не говоря уж о том, что ему нужна выпивка. Ночные клубы не могут без нее обойтись, а О'Ханлон недавно перехватил у Горовица выгодную сделку в Монреале, хотя у Солли все уже, казалось, было на мази.

— Зай гезунт,^[38] Рики, — сказал Солли. — И помни, никогда не вынимай ствол, если не собираешься стрелять. И не стреляй, если не намерен попасть. Иначе они, может, обозлятся и сами тебя подстрелят.

Босс проворно отошел. Для такого коренастого мужчины Солли — шустрый парень.

Едва показался первый грузовик, Рик прицелился. Тик-Так Шапиро, правая рука Солли и его троюродный племянник — в таком порядке, — крепко шлепнул Рика по руке.

— Осторожнее, салага, — прорычал он. — Этой штукой можно человека поранить.

Тик-Так не вызовет Рика на ссору. В Шапиро верных шесть футов четыре дюйма росту, и он злодей с головы до пят. Его имя Эммануил, но никто и никогда его так не звал. Свое прозвище он приобрел в тринадцать лет: его бесило тиканье дедовских часов в тесной гостиной родительской квартиры на Литтл-Уотер-стрит, и он пошел и купил свой первый ствол на Энтони-стрит у гангстера из Пяти углов,^[39] принес его домой, довольный, как скотина, и разнес часы к чертовой матери, получая особое удовольствие от того, как брызжет стекло, скручиваются стрелки и разлетается на тысячу мелких кусочков механизм, так что никакому швейцарскому часовщику не собрать.

Когда ома^[40] попеняла ему за то, что он сотворил с часами, которые она везла из самой Германии, Тик-Так сбросил ее с лестницы. Копам сказал, что бабушка поскользнулась. Мать, которая все видела своими глазами, подтвердила его слова. Тик-Так умел влиять на людей.

Тик-Так — главный козырь Соломона Горовица в только что вспыхнувшей войне с О'Ханлоном. Тик-Так был верзила, но не дурак, и добывал ценнейшие конфиденциальные сведения о поставках выпивки для ирландца. Откуда он все узнаёт, оставалось только гадать. Тик-Так был не особо разговорчив.

— Смари, как надо, — сказал он.

Хладнокровно навел пистолет на передний грузовик и начал бить по колесам. Машина резко вильнула — скаты превращались в фонтан резиновых ошметков. Шапиро стрелял как сам дьявол, что пришлось признать даже водителю первой цистерны Кинселле. Но Кинселла уже бессилен — потеряв управление, машина слетела с дороги, скребнула дерево и перевернулась на бок. Пот, порох и горящая резина смешались в воздухе в какой-то непристойный парфюмерный коктейль, который вряд ли в ближайшее время появится в продаже в новом большом «Блуминдейле» на 59-й улице.

Затем-то они и прихватили с собой огнетушители. Мизинчик Танненбаум, Эйби Коэн и Лаз Лауэнстейн бросились к горящему грузовику, более или менее одновременно поливая вокруг свинцом и пеной. Тем временем остальные ребята стреляли вдоль колонны, дырявя кабины трех остальных грузовиков, будто жестяных индеек на ярмарке, которых сбиваешь, чтобы покрасоваться перед девчонкой, выиграть ей плюшевую игрушку и, может, словить еще кое-какую удачу.

Попавшие в засаду ирландцы выскакивали из машин, как аранские рыбаки, в шторм покидающие свои куррахи.^[41] Они палили, вываливаясь из-за баранок и с пассажирских сидений, отстреливались, удирая из-под огня, но что пользы? Люди Горовица тренированны и круты, как их предводитель, и свинца даром не тратят. Не прошло и минуты, бой в Бедфорд-хиллз был окончен, и даже самый тупой из гангстеров О'Ханлона понял, что не стоит умирать ради спасения нескольких тысяч галлонов «Канадского клуба». Они побросали пушки на землю и сдались.

Тик-Так хотел перестрелять ирландцев на месте, но Солли не дал.

— Мы бутлегеры, а не краснокожие, — сказал он. — Скальпов не снимаем. — Обернувшись к парням О'Ханлона, он помахал пистолетом и заорал: — Проваливайте отсюда, сукины дети!

Дважды просить не пришлось. Ирландцы развернулись и дали деру. Как они доберутся до Нью-Йорка, Солли ни капли не заботило.

Солли знал, что О'Ханлон его мнения не разделит, однако выпивку считал своей. Прежде у него был прямой трубопровод из родовой винокурни Майклсонов в Квебеке; Солли вел с ними дела много лет, с тех самых пор, как американский Конгресс преподнес ему подарок под названием Закон Волстеда.^[42] Но в последнее время О'Ханлон начал извращать, если не впрямую нарушать их договоренности о том, кто что берет и от каких поставщиков, и на пару с Майклсоном дурачил Солли, вздувая цену и увеличивая объемы. Так дела не ведутся, если только ирландец не решил оставить Солли не удел.

Вообще-то на шоссе через Бедфорд-хиллз обретался О'Ханлон, а Солли обычно возил свой кир другим берегом Гудзона, через Катскиллы и Ньюберг, а затем переправлял на свой берег. Он всего лишь вернул себе то, что должно было принадлежать ему с самого начала, считал Солли. Соломону Горовицу не по душе, если кто-то лишает его законного достояния.

Он знал, что О'Ханлон взбесится, но показать зубы нужно. Он не собирался вот так взять и позволить ирландцу и его новым приятелям Салуччи и Вайнбергу вытеснить себя из бизнеса. Да что там, у Соломона Горовица уже имелась в Нью-Йорке банда, когда этот маленький пишер^[43] Ирвинг Вайнберг еще сикался в штанишки. И если наступит такой день, когда едва слезший с корабля итальяшка вроде Салуччи попробует помыкать Солли и останется безнаказанным… нет уж, такой день не наступит никогда.

Солли их предупредил.

Горовиц прошагал к покинутым цистернам. Рик собрался было сунуть револьвер в кобуру, когда краем глаза вдруг заметил локоть, кисть, палец, спуск, все в движении. Не раздумывая, он толкнул Солли на колени и открыл огонь.

Рик вскинул револьвер в тот самый момент, когда ирландский гангстер вскинул свой. Рик оказался быстрее. Его пуля 38-го калибра раздробила ирландцу запястье. Рик стрелял инстинктивно — точно, как учил его Солли, с которым они столько часов практиковались по гарлемским подворотням. У Ицика Бэлина обнаружился природный талант к шпалерам.