– Получай!

Герой поднял меч и замер в позе победителя. Потом резко развернулся и наотмашь рубанул другое чудище, которое уже подкрадывалось к нему сзади.

Чудище рухнуло как подкошенное.

– Будешь знать!

Маленький мальчик, сидящий под большим раскидистым деревом, открыл рот от восторга и принялся хлопать грязными ладошками.

– Нравится?

Эмма сдула челку с бровей и широко улыбнулась. Подобные представления ребенку очень нравились. Воображая себе, что перед ней не куст репейника, а дракон, что в руках не деревянный меч, а настоящее оружие, Эмма чувствовала себя истинным героем. Рыцарем в доспехах. И при этом не имело значения, что чудовища это всего-навсего сорняки, захватившие обширные территории королевского сада, а она семнадцатилетняя принцесса. Воображение давало ей свободу почувствовать себя совсем другим человеком.

Поглядев на срезанную головку репейника, Эмма вздохнула.

Все только мечты и мечты, никакой надежды на позитивные перемены. Да, она не мужчина, ей никогда не стать воином.

Принцесса воткнула «меч» в землю и уселась рядом с Витти. Витольд, которому стукнуло уже два года, обхватил ее руками, неуклюже целуя в щеку. Девушка обняла его за плечо. Кот Баламут сидел под ближайшим кустом и посматривал на мир сытыми прищуренными глазами. Хотя он и был еще котенком, но детские забавы, которые обожала его хозяйка, Баламута нисколько не интересовали. Как все кошки, он считал себя гораздо умнее людей.

– Дни летят, – сказала Эмма, подпирая голову обеими руками. – Скоро я стану королевой. Меня выдадут замуж, и я уеду отсюда навсегда. Ты будешь скучать, Витти?..

Малыш колотил палочкой по земле, целиком увлеченный этим занятием.

Эмма сорвала травинку.

С каждым днем надвигалось неизбежное, и родители Эммы, король Астальф и королева Ластинда, прилагали все усилия, чтобы матримониальная сделка не сорвалась. Бедняги совсем позеленели и высохли, старясь угодить будущим родственникам. Они вбили себе в голову, что для Эммы нет лучшего на свете жениха, чем прыщавый и толстый Тагульф из соседнего королевства. Принцесса лишь трижды виделась с ним. Он был отвратителен. Даже не своим безобразием, не прыщами с белыми головками, усеивавшими пухлую физиономию, а непролазной дремучестью. Манеры Тагульфа тоже оставляли желать лучшего. Привычка ковырять в носу при всех, а потом мазать его содержимым одежду соседа приводила Эмму в шок. Тагульф, по слухам, занимался этим и сейчас, даже когда ему стукнуло восемнадцать.

Принцесса содрогнулась от омерзения. Стоило ей представить себя у алтаря рядом с этим монстром, как, без исключения, каждая клеточка ее тела восставала. К горлу подползала тошнота, перед глазами темнело. Эмма даже думать боялась о том, что произойдет после всех церемоний и пира… Первая брачная ночь… Эмма ощутила, как ее рыжие волосы поднимаются дыбом. И вот она уже видит себя через несколько лет, жирную, как стельная корова, с осовело-безразличным взглядом, с кучей детей, рожденных от чудовища, копиями своего высокородного папаши. И у нее прыщи! На лбу, на щеках, на носу, а самый-самый большой прыщ на подбородке сияет, как рубин!

«О мамочки!» – подумала принцесса, ощутив ледяной пот на спине.

Из задумчивости Эмму вывело прикосновение брата. Мальчик усердно заталкивал в карман ее юбки пучки вырванной травы. Она потрепала его по голове.

Вся проблема в том, что родители слишком ее любят и, как все любящие родители, они слепы. Винить их за это трудно. Оба твердо убеждены, что если выдать свою своенравную и в высшей степени странную дочь замуж, привязать ее к очагу и всем тем делам, которым по рангу заниматься королеве, она изменится. Что супружество укротит независимый нрав Эммы, а повседневные заботы выметут из головы безумные фантазии, которые не приличествуют принцессам. Мама шутила грустно, что лишь ненормальный возьмет ее в жены. Мужья любят, чтобы супруги были слабее их, обожают скромность и не желают иметь жен с твердым характером. Да, с этой точки зрения Эмма не подходила на роль примерной жены, но даже если бы она смирилась, прикинувшись тихоней, чье место возле прялки, куда деть ее прирожденный и совершенно необъяснимый талант? Да если кто за пределами круга доверенных лиц узнает, хлопот не оберешься! Эмма была сильной. В прямом смысле слова. Даже более, ее сила выходила за все разумные и неразумные рамки. Кто, скажите, возьмет в жены принцессу, которая запросто поднимает одной рукой лошадь с всадником? И это при ее невзрачной, в общем-то, внешности, делающей Эмму похожей на мальчишку-подростка. Переодень ее, никто и не заметит разницы… Впрочем, может, мама и права, и не найдется такого чудака, который польстился бы на ее природные данные, ведь с матримониальной точки зрения смотреть было попросту не на что. Вот другие принцессы, из далеких, куда более влиятельных и богатых королевств – сплошь красавицы, с умопомрачительными фигурами и волосами, подобными солнцу или самой черной ночи. С глазами, которые воспевают наперегонки придворные поэты. К этим принцессам женихи выстраиваются в очередь и даже, бывает, пускают друг другу кровь на поединках.

А Эмме прочат ковыряющегося в носу Тагульфа, который, по непроверенным данным, до сей поры мочится в постель. Есть ли справедливость? Пусть она и не красавица, но ведь не урод и не прокаженная, чтобы прятать ее в доме провинциального королька, у которого и пятидесяти подданных не наберется. И пусть королевство Эммы еще меньше, что с того? Разве она не достойна настоящего принца на белом коне (хотя Эмма предпочитала вороных)?

Родители определенно сошли с ума. В неусыпной заботе о том, чтобы тайна их дочери не стала известна миру, они забыли главное. Саму Эмму. Это девушку возмущало больше всего.

Окончательно прервала невеселые размышления принцессы мать.

Королева Ластинда вышла из-за ближайшего дерева. У нее была довольно-таки дородная фигура, одежда самая простая, волосы убраны под чепец.

– Мама…

Взгляд королевы скользнул по полянке. Убедившись, что Витти на своем месте, она посмотрела на дочь. Та покраснела, веснушки, усеивающие лицо, вспыхнули, как созвездия.

– Опять в свои игры играла, – сказала мать. От вздоха ее пышные формы колыхнулись. Ластинда подошла и подняла Витольда с земли руками, усыпанными мукой. Королева любила заниматься выпечкой сама, и сейчас от нее вкусно пахло ванилью. – Эмма! Тебе семнадцать лет, пора уже поумнеть.

– Поумнеть? – Девушка встала, выпрямившись и стиснув кулаки. – А вот отец говорит, женщинам это вовсе не нужно.

– Я не в том смысле. Он имел в виду, нельзя показывать, что ты умнее мужа. Короче, ты уже не ребенок, а все витаешь в облаках. Я думала, у тебя это пройдет, но… – Ластинда кивнула на разодранные кусты и «меч», торчащий из земли. – Ты снова за старое. Каждую свободную минуту проводишь за дурными книжками про рыцарей или упражняешься… Для чего? Можешь сказать?

Эмма хмуро кусала губы.

– Я сожгу твои книги, – пообещала королева, с трудом удерживая Витольда. С молчаливым упорством малыш тянулся к старшей сестре.

– Не сожжешь! Мама, отстань от меня раз и навсегда!

Между бровей Ластинды обозначилась складка, свидетельствующая о серьезности ее намерений.

– Мы с отцом вчера серьезно поговорили. И считаем, что напрасно тянули и давали тебе время подумать. Пора назначать дату свадьбы.

– Что?

Кровь в самом прямом смысле отхлынула от лица Эммы.

– По существующим в нашей части света порядкам ты должна была стать женой Тагульфа еще два года назад! – заявила Ластинда. – Но мы тебя любим, поэтому дали тебе отсрочку… И что же? Вместо того чтобы готовиться к супружеской жизни, ты носишься по саду с деревянным мечом! Хватит, Эмма, игры кончились, наступает взрослая жизнь.

Больше всего на свете принцесса не любила подобные разговоры.

– Если бы вы меня любили, – с обидой сказала она, – то нашли бы другого жениха. Неужели меня никто больше не достоин? Только этот урод?

Королева царственно поджала губы: