А так придется сидеть у телевизора, бессмысленно глядя в мерцающий экран. Или читать до тех пор, пока буквы не начнут плыть перед глазами, и сон, избавляющий на время от всех проблем, не смежит веки.
Тори, оторвавшись от миски с едой, вдруг громко залаяла и бросилась в прихожую. Через несколько секунд раздался звонок в дверь. Долли взглянула на часы: она никого не ждала в гости, но сейчас обрадовалась бы любому живому существу.
Когда она открыла, то в первое мгновение не поняла, что происходит. Огромный букет лилий заслонял лицо того, кто стоял на пороге. Но эта ковбойская шляпа...
Задохнувшись от радости, еще не веря до конца, что это правда, она отступила на шаг.
— Это ты... — прошептала Долли.
— Не говори ничего. — Ральф не глядя положил букет на тумбочку. — Иди сюда.
Долли оказалась в его объятиях быстрее, чем успела поблагодарить кого-то, распоряжавшегося судьбами, за это чудо. Узнавая заново вкус мягких губ, она закрыла глаза, полностью, всем существом отдаваясь сладостным ощущениям. Ральф подхватил ее на руки и перенес в спальню.
Они так спешили вновь соединиться, так жаждали друг друга, что те несколько минут, когда вокруг не существовало ничего, кроме жаркого дыхания и движения их обнаженных тел, показались им вечностью. Наслаждение накрыло обоих горячей волной, сердца на миг замерли и вновь забились, словно перекликаясь.
— Как хорошо, что ты пришел! — Долли потянулась и поцеловала Ральфа. — Я... Я, наверное, просто сошла бы с ума без тебя.
— Мы и так достаточно сумасшедшие, — ответил он и усмехнулся. — Кстати, надо поставить цветы в воду, иначе они завянут.
Долли принесла из гостиной высокую хрустальную вазу и опустила в нее лилии. Их нежный аромат был сейчас так приятен...
— Спасибо, — сказала она с благодарной улыбкой. — Мне уже давно никто не дарил цветы.
— Ты серьезно? — Ральф приподнялся и с удивлением посмотрел на нее. — Хочешь сказать, что... Ну, в общем, что у тебя никого нет?
Она кивнула и отвернулась к окну. Почему-то это признание смутило Долли: как будто то, что в ее жизни не существовало постоянного мужчины, было чем-то постыдным. Но не объяснять же, что недолгие связи, встречи на одну ночь лишь утомляли ее и не давали ничего, кроме разочарования.
Ральф почувствовал, что коснулся неприятной темы. Но ведь он, в сущности, почти ничего не знал о Долли, кроме того, что она изредка и нехотя рассказывала. Как она жила все эти годы, о чем мечтала, к чему стремилась. С другой стороны, их близость и порывы страсти еще не повод для откровенности. Ее необходимо заслужить — верностью, заботой, любовью, наконец.
А может ли Ральф рассчитывать на ответное чувство? Желание преходяще, и даже нестерпимая жгучая жажда обладания когда-нибудь будет утолена. И что же останется? Привычное равнодушие, когда уже лень искать новое счастье и ты смиряешься с обыденностью. Поцелуи и ласки, прежде такие пылкие, превращаются в докучливую обязанность. Признания, будившие в душе восторг и нежность, приедаются и кажутся пресными.
Это самое страшное, что только можно вообразить, когда умирают чувства. Не молниеносно, а медленно и постепенно гаснут, тлеют, как угольки костра, пока не покроются серым пеплом. И лишь настоящая любовь сумеет преодолеть все эти трудности, не оборваться от случайности, не заплутать в лабиринте проблем, не попасть в ловушки, расставленные хитроумной и жестокой судьбой.
Ральф впервые за эту безумную неделю всерьез задумался над тем, что для него значит Долли. И если раньше подобная мысль вызвала бы лишь пренебрежительную усмешку человека, привыкшего оставлять женщин после нескольких приятных для обоих встреч, то теперь все обстояло иначе.
И дело было не только в том, что их тела идеально подходили друг другу. Гармония в постели, когда твой партнер словно угадывает малейшее желание, это, конечно, прекрасно. Но секс — это еще не вся жизнь. Потому что любовь, как думал Ральф, заключается в ежедневном, ежеминутном терпении, в желании быть рядом, если не физически, то хотя бы душой.
Та ли женщина Долли, ради которой он готов на все? Или это сказочный мираж, который вскоре растает, оставив после себя лишь легкую грусть? И как проверить, как убедиться в том, что это чувство — настоящее, а не подделка, красивая, соблазнительная, но все же подделка?
— Хочешь кофе?
Ральф огляделся вокруг, словно возвращаясь ото сна к яви. Полумрак заполнил комнату, бледный свет фонарей лился в распахнутое окно. Фигурка Долли, замершей на краю кровати, была похожа на точеную статуэтку: она сидела, обхватив руками колени, волосы укрывали плечи, изумрудные глаза поблескивали в темноте, как у кошки.
— С удовольствием, — ответил Ральф.
Он так и не сумел понять до конца, что же с ними происходит. И, бессознательно боясь искушать судьбу, решил ничего не предпринимать. Пусть все идет, как идет. Поспешные действия зачастую приводят лишь к ошибкам, исправить которые уже невозможно.
Но одно Ральф знал точно: никогда больше он не встретит такую женщину, в которой словно переплелись и перепутались два разных человека: слабый и сильный, маленькая девочка, ищущая защиты, и взрослая женщина, умеющая постоять за себя. Что ж, плыть против течения по бурной реке жизни, несущей всех нас, сложно. Силы быстро тают, и тебя либо прибивает к берегу, либо утягивает на дно. Поэтому лучший выход — вообще ничего не предпринимать и предоставить времени и судьбе найти верное решение.
Долли вернулась с серебряным подносом, на котором стояли две хрупкие фарфоровые чашки. Ароматный пар, с запахом корицы и гвоздики, поднимался над ними. Ральф сделал большой обжигающий глоток и, распробовав, удивленно покачал головой.
— Какая у тебя модель кофеварки? — спросил он, смакуя напиток.
— Вот эта. — Она протянула к нему узкие ладони и улыбнулась. — Я, представь себе, умею неплохо готовить. А кофе — мой коронный номер.
— Да ты просто чудо!
— Только никто об этом не догадывается. — Долли устроилась рядышком, щекой прижимаясь к плечу Ральфа. — Завтра я устрою тебе настоящий пир...
Она смешалась и замолчала. Кто сказал, что завтра вообще будет? Ральф может исчезнуть в любую минуту, так же неожиданно, как и появился. Пожелать спокойной ночи и уйти, оставив Долли в ледяном одиночестве, среди смятых простыней, еще хранящих запах их тел.
То, что он пришел, еще ничего не значило. Мгновенный порыв души или просто обжегшая изнутри страсть. А может быть, и жалость к женщине, проводящей ночи в слишком широкой для нее одной постели.
Долли прикусила губу, не решаясь взглянуть на Ральфа. А он как ни в чем не бывало пил кофе, такой спокойный и надежный, что казалось невозможным и подумать о том мгновении, когда за ним захлопнется дверь.
— Отличная идея. — Он аккуратно поставил чашечку на стол и откинулся на подушку. — Раз уж сам Кларк Гордон устроил нам каникулы, используем их с толком.
— Что ты имеешь в виду? — с замирающим сердцем спросила Долли.
— Ну, будем гулять с Тори, готовить вместе ужины. — Ральф привлек ее к себе. — Сходим в театр или на выставку. Что с тобой? Я сказал что-то не то?
— Нет, все замечательно. — Она посмотрела на него с нежностью и затаенной горечью. — У меня так давно не было каникул.
Долли так и не решилась задать вопрос, который волновал ее: а что потом? Отпуск быстро закончится, начнутся рабочие будни и... Она отмахнулась от этих мыслей, как от надоедливой мошки: впереди несколько чудесных дней, и нельзя позволить дурным предчувствиям омрачать их. Надо с благодарностью принять от жизни этот подарок и не ждать, что она скоро вновь расщедрится.
Ральф прав в том, что не стремится заглянуть в будущее. Уметь радоваться мгновению — великое искусство, и не каждый способен постичь его. Что ж, да здравствует коротенький праздник!
— Поцелуй меня, — прошептала Долли.
Только в объятиях Ральфа Она чувствовала себя уютно и спокойно, и беспокойство не терзало ее. Когда сильные и уверенные руки опускались на плечи, властным жестом привлекая к себе, все остальное теряло смысл. Чуткие пальцы скользили по коже, горячие губы прикасались к груди, спускались ниже, к впадинке пупка и туда, к сокровенному холмику, даря какую-то волшебную птичью легкость телу.
