— Да, сэр, так и есть, — подтвердил Трой.

— Я вам за это признателен. — Он устремил на Троя долгий пристальный взгляд. — Однако я полагаю, вам нужно кое-что помимо моей признательности. — Он опустил руку в ящик письменного стола, достал оттуда чековую книжку размером со школьную тетрадь и быстро выписал чек. Вырвав его, резким движением бросил через стол. — Надеюсь, вы сочтете это адекватной компенсацией за свои хлопоты.

— Я пришел сюда не за этим, — раздраженно сказал Трой. Он демонстративно даже не взглянул в сторону чека. Просто не желал знать, во сколько сенатор оценил свою дочь. Первое впечатление от этого человека подтвердило все его предположения: сенатор оказался жестким, холодным, надменным. Трой невзлюбил его с первого взгляда. Его охватила волна сочувствия к Энди, которой приходилось терпеть такого отца.

Уильям Конрой сощурил глаза, когда Трой отказался от чека. Он откинулся на спинку обитого дорогой кожей стула.

— Что ж, — медленно произнес он, изучающе глядя на Троя. — Тогда зачем вы пришли, позвольте узнать?

— Я хотел увидеть вашу дочь, сэр. Но домоправительница сказала, что она здесь больше не живет.

Трой пришел без предварительной договоренности, позвонив прямо у ворот. Гретхен впустила его, потому что ему удалось убедить ее, что он тот самый шофер грузовика, который провел с Энди те десять дней. Теперь оставалось выведать у Уильяма Конроя новый адрес Андреа.

— Гретхен вас правильно проинформировала. Андреа здесь больше не живет.

— Я надеялся, что вы скажете мне, где ее можно найти, — ответил Трой. Он чувствовал, как у него участился пульс. Если сенатор откажется сообщить ему, где сейчас находится Энди, он просто не будет знать, что делать. У него нет другого способа разыскать ее.

Уильям Конрой пожал плечами.

— В таком случае вам не повезло. Я не знаю, где она.

У Троя перехватило дыхание.

— Вы не знаете, где живет ваша дочь? — Его охватила паника.

По лицу сенатора пробежала тень. Трой не успел разобрать, что это было: выражение боли, или печали, или гнева, так быстро тень промелькнула и исчезла.

— Она мне не дочь, — жестко произнес Уильям Конрой. — В тот день, когда она покинула этот дом, у меня не стало дочери. — Он поднялся из-за стола. — Если это все, зачем вы пришли...

— Подождите минуту. — Трой тоже встал. Как же теперь разыскать Энди? Внутри росли гнев и досада, которые он и направил на единственный имевшийся в его распоряжении объект, то есть на Уильяма Конроя. — Энди вовсе не какая-то там неблагодарная дочь. Это вы не знаете, что такое быть настоящим отцом. Если она ушла от вас, в этом виноваты только вы сами.

Сенатор покраснел.

— Молодой человек, я не знаю, что вам известно о моей семье...

— По-видимому, я знаю больше вашего, — сквозь стиснутые зубы ответил Трой. — Если бы вы любили Энди, то принимали бы ее такой, какая она есть, и не пытались переделать.

Он резко развернулся и направился к двери, испытывая бессильное отчаяние. Ему больше никогда не разыскать Энди, и все из-за идиотского высокомерия сенатора. Он больше ни секунды не хотел оставаться с этим человеком в одной комнате.

— Кто вы такой, чтобы указывать мне, как я должен любить свою дочь? — прокричал ему вслед сенатор.

Уже дойдя до двери, Трой обернулся и пристально посмотрел на него. Уильям Конрой стоял, вернее, возвышался позади письменного стола, как голый утес, в своей громадной библиотеке, где не было ни единой живой души.

— Просто я тот, кто любит ее, сэр. Нравится вам это или нет. — Он еще какую-то долю секунды смотрел на сенатора, потом повернулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Энди вздрогнула от стука в дверь. Она пошла открывать, предварительно посмотрев в глазок. За дверью стоял Уильям Конрой.

Энди, сильно удивившись, распахнула дверь.

— Папа? — Она не знала, что сказать. Они не виделись с того самого дня, как она ушла из дома.

— Здравствуй, Андреа, — тихо сказал Уильям. На нем, как обычно, был темный костюм, но в его поведении чувствовалась непривычная нервозность. — Можно войти? — спросил он после минутной паузы.

— Конечно, пожалуйста. Извини. — Энди отошла назад, и Уильям прошел мимо нее в крошечную гостиную и остановился, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

— Как ты? — довольно холодно спросил он.

— Очень хорошо, — ответила Энди, все еще недоумевая, зачем он пришел.

— Твоя мать сказала мне, где тебя найти. — Уильям развел руками. — А у тебя тут... мило.

— Спасибо.

Отец принялся ходить по комнате, рассматривая картины.

— Насколько я понимаю, ты устроилась на работу. И записалась в колледж. — В комнате особенно не на что было смотреть, а потому, остановившись и засунув руки в карманы брюк, он изучающе взглянул на Энди.

— Да. — Энди смотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда. Рот ее был решительно сжат.

— Я хочу тебе помочь, — сказал Уильям. — Позволь мне оплатить твои занятия. Тебе не надо работать. — Он вынул свою чековую книжку.

Энди широко открыла глаза от удивления. Невероятно: отец предлагает помощь, даже не пытаясь уговорить ее бросить свою затею. Но она сразу же отрицательно замотала головой:

— Нет, спасибо. Я ценю твое предложение, папа, но я должна со всем справиться сама.

— Но как ты будешь и работать, и учиться? Разреши мне помочь. — Он вынул ручку, присел на тахту и, нагнувшись над столиком для кофе, выписал чек.

— Нет, папа, я не возьму. Я же сказала, мне надо стать наконец самостоятельной. Разве ты не слышал? — Уильям пристально посмотрел на нее, его рука застыла над чековой книжкой. — Многие люди работают и учатся, — продолжала тем временем Энди. — С осени перейду на неполный рабочий день. Кроме того, я подала заявление на получение ссуды. Да к тому же у меня есть кое-какие сбережения. Я справлюсь, правда.

Прошло несколько минут, прежде чем Уильям заговорил.

— Я бы хотел, чтобы ты вернулась домой, — сказал он. Он положил ручку и чековую книжку обратно в карман, но, к удивлению Энди, не стал с ней спорить.

— Я не вернусь.

— Знаю. — Уильям вздохнул и снова встал. Он сделал несколько шагов навстречу Энди. — Я просто... я просто хотел сказать тебе... — Ему никак не удавалось закончить.

Энди молча ждала. У Уильяма было страдальческое выражение лица.

— Я пытаюсь сказать, что скучаю по тебе. — Он вдруг как-то на глазах постарел, а морщины на лице говорили о глубоких переживаниях. — И по твоей матери тоже. Ты же знаешь, она не вернется домой. Во всяком случае, до тех пор, пока у нас с тобой не улучшатся отношения.

— Ты поэтому пришел? Хочешь, чтобы я уговорила маму вернуться домой? — Энди была подавлена. Она-то надеялась...

— Нет. Я знаю, что ты этого не сделаешь. Я здесь... Было видно, с каким трудом даются ему эти слова. — Я пришел, чтобы уладить наши отношения. Потому что ты моя дочь. Потому что... — У него перехватило дыхание и пришлось остановиться, чтобы набрать побольше воздуха. — Потому что я не хочу тебя потерять. Я не хочу потерять свою семью. — Голос у него задрожал. — Я люблю тебя.

Горячие слезы обожгли ей глаза. Она столько лет ждала от него этих слов! Но Уильям еще не все сказал.

— Я всегда хотел для тебя только самого лучшего. Всегда. Может быть, я не умел этого показать. — Он покачал головой. — Я оттолкнул тебя. Оттолкнул Лилиан. Но я этого не хотел. Как один человек недавно осмелился сказать мне прямо в лицо, любить тебя означает принимать тебя такой, какая ты есть. Могу ли я хотя бы надеяться, что ты когда-нибудь простишь меня?

Слезы брызнули из ее глаз.

— Да, да, — прошептала она.

Уильям протянул к ней руки, и Энди кинулась в его объятия. Ее сердце переполняла любовь. Когда она оторвалась от него, то заметила слезы и в отцовских глазах. Ей еще никогда не приходилось видеть отца плачущим.

— Хочу еще кое-что тебе сказать, — вдруг резко заявил Уильям, смахнув слезы с ресниц. Казалось, ему стало неловко за столь открытое проявление своих чувств. — Несколько дней тому назад к нам домой приходил один молодой человек. Трой Армстронг.