Уже гораздо позже, вышагивая рядом с Чеботаревым по тщательно очищенному от наледи тротуару, Костанжогло спросил:
– Ну и как вам, полковник, наш милый генерал?
– Главное, честен, – отозвался Чеботарев. – А все остальное – от наивности и полного незнания реальности.
– Да уж, – вздохнул Костанжогло, – реальность, хуже некуда…
– Но все-таки, – неопределенно хмыкнул Чеботарев и с наигранной бодростью поинтересовался: – Ведь ваша-то миссия удалась?
– А как же! – Костанжогло выругался коротко и зло. – Настолько, что даже моего посланца к Миллеру выкрали из поезда уже здесь…
– Хунхузы? – живо спросил Чеботарев. – Может, случайность?
– Какая к черту случайность! – махнул рукой Костанжогло. – Его одного только и взяли.
– Это точно?
– Точнее некуда. Жена здешнего чиновника с моим офицером в одном купе ехала. Она все и рассказала.
На какую-то секунду Чеботареву стало не по себе. Перейдя кордон, он как-то расслабился, и теперь напоминание о прежней опасности заставило его стать предельно собранным.
– Значит, в покое не оставили… – вслух продолжил свою мысль полковник и сам же себя спросил: – Осталось выяснить, кто?
– Тут вам и карты в руки, – заметил Костанжогло и сухо добавил: – Я со своими людьми, конечно, буду помогать, но учтите, как только все выяснится, я сразу назад, главное, как вы знаете, там…
* * *
Тешевича вывели из подвала в верхние комнаты только на третий день. И едва поручик оказался в разоренной купеческой гостиной, как сидевший здесь маленький и вертлявый чекист огорошил его:
– Ну и отмочили вы штуку!
– Какую штуку? – не понял Тешевич.
– Да ладно, дурачком-то не прикидывайтесь, – махнул рукой чекист. – Это ж надо, от такой женщины отказались… Я б, к примеру, не удержался.
Начало допроса и впрямь сбило Тешевича с толку. Он ожидал чего угодно, но только не такого, чуть ли не панибратского сочувствия. Впрочем, что бы там ни было, вопрос заставил Тешевича сбросить оцепенение, и поручик попробовал внимательнее присмотреться к допрашивавшему его человеку.
Вне всякого сомнения, интеллект этого чекиста был на порядок выше, чем у тех «товарищей», с которыми приходилось сталкиваться Тешевичу на пути от Волги до манчьжурской границы. То, что он получил кое-какое образование и достаточно пообтерся, было совершенно ясно.
– А уж это вы сами решайте, – наконец-то отозвался Тешевич и без всякого приглашения сел на стул. – Вот заявится к вам ночью такая мамзель, и что хотите, то с ней и делайте…
– Так, так, так, – чекист задумчиво покачал головой. – А мы, между прочим, к таким, как она, суровые меры принимаем…
– Ага, в караулку к солдатам, на предмет обоюдного успокоения и в качестве опыта. По социализации…
– Что? – чекист весело фыркнул. – Нет, меры что надо…
– Принимайте, – пожал плечами Тешевич. – Только как бы она при своих талантах у вас начальником не стала. Очень уж баба настырная.
– Начальником? Ладно… – чекист вскинул на поручика непонимающий взгляд и, тут же поменяв стиль допроса, сухо спросил: – Желания, просьбы имеются?
– Просьбы? – искренне удивился Тешевич. – Ну если вы так любезны, то одна есть…
– Какая?
– Не тяните кота за хвост, а прикажите меня вывести куда-нибудь за сараи и шлепните.
– Налютовали, выходит, где-то? Может, совесть мучает?
– Это вас она должна мучить. Только нет у вас совести и не было никогда. Что же до меня, то в карателях я не был, ну а в бою, уж не обессудьте, сволочи вашей, краснопузой, не давал спуску.
– Ишь ты, смело-то как, – чекист снова заулыбался. – Или, может, и вовсе уж жить не хочется?
– Нет, – эхом отозвался Тешевич. – Противно.
– Понимаю… – чекист забарабанил по столу пальцами. – Ну что ж, эту вашу просьбу мы, конечно, исполним…
– А в чем задержка? – Тешевич в упор посмотрел на него.
– Да вот вопросы имеются… – чекист хитро прищурился. – Как, ответите?
– А чего ж не ответить? – пожал плечами Тешевич. – Только про бабу эту не спрашивайте, не хочу. А так, отвечу, но при одном условии.
– Это каком же?
– Я отвечаю, и меня прямо отсюда к стенке. Если, конечно, не затруднит.
– И чего вы так торопитесь? – чекист все внимательнее присматривался к Тешевичу. – Прямо сипай какой-то. За хорошую смерть раскалываетесь…
– Раскалываюсь? – переспросил Тешевич, не поняв смысл сразу, но потом догадался и пояснил: – Со мной, я думаю, и так все ясно, а вот в человеческом облике туда уйти желание есть.
– Мучиться не хотите?
– А кто же хочет?
– Тоже верно. Ладно, договорились. А насчет мучений, это вы зря. Это вы привыкли народ мучить. Ну, значит, я буду спрашивать, а вы отвечать…
– Спрашивайте…
– У вас с этой, что в подвал приходила, раньше знакомства не было?
– Что? – Тешевич приподнялся на стуле, но, поняв, почему это интересует чекиста, опустился назад. – А, опять… Не усложняйте. Все голо, как в бане. В лесу первый раз увидел. На лошади.
– Да, амазонка… – Чекист как-то по-птичьи наклонил голову к плечу и вздохнул. – Хорошо, об этом не будем. Для порядка, коротко о себе.
Тешевич, собираясь с мыслями, секунду помолчал, а потом коротко, четко ответил:
– Поручик гвардии. Тешевич Александр Викторович. Дворянин. В боях с августа 14-го. Во время вашего переворота лежал в госпитале, в Самаре. После того как большевичков из города турнули, снова в армии.
– Так, ясно. В революцию много потеряли?
– Все.
– Я спрашиваю, много ли? – вкрадчиво переспросил чекист и даже наклонился над столом, чтобы быть ближе к Тешевичу.
– Я родину потерял. – Поручик в упор посмотрел на чекиста.
– Ну, у нас с вами на этот счет разные представления…
Чекист снова откинулся на спинку стула, явно намереваясь вступить в длительную дискуссию, но Тешевич резко оборвал его:
– Взгляды всякой интернациональной сволочи меня не интересуют.
– А вы, значит, патриот! – мгновенно взвился чекист. – Имение отобрали, рабов освободили, а теперь интернациональная сволочь, да? Да, интернациональная, но не сволочь, а борцы за счастье народа! Кстати, вы не думали, почему это вас, патриотов, отовсюду выкинули? Через всю Сибирь белую сволочь мы гнали! Или вы уже позабыли, где бой был?
Чекист смолк и с сердитым сопением долго смотрел на Тешевича. Но, видимо, его что-то очень интересовало, так как он с трудом взял себя в руки и почти спокойно спросил:
– Почему на самой границе такое сопротивление было? Ведь все знали, что уходите.
– Значит, не все уходить хотели…
– И что, даже приказа не было? – чекист подозрительно сощурился. – Вроде как сами собрались и пошли, так что ли?
– Нет, – покачал головой Тешевич. – Приказа не было, сами решили и сами пошли…
На этот раз чекист молчал долго. Видимо, он чувствовал, что Тешевич говорит правду, но почему-то именно такой ответ его не устраивал. Потом, выждав приличную паузу, чекист зашел с другой стороны.
– Какие части входили в ваш отряд?
– Не знаю. – Тешевич задумался, он и впрямь затруднялся ответить на этот вопрос. – Из моего батальона было двенадцать человек, остальные, кто откуда. А если по людям считать, то треть вообще беженцы, дети…
– И что, с багажом, с вещами? – лениво поинтересовался чекист.
– Да нет, какие там вещи. Только то, что в руках, пешком же шли.
– А обоз? – чекист так и впился глазами в поручика.
– Обоз? – Тешевич задумался. – Да, небольшой был. Десятка два лошадей под вьюками…
– И что же в обозе?..
Чекист постарался задать вопрос как можно равнодушнее, но Тешевич уже понял, чего он добивается.
– Откуда я знаю, – неожиданная догадка придала уверенности поручику. – Может, продовольствие или амуниция. Да мало ли что. Я не интересовался.
– А ящиков там не видели?
Тешевич вспомнил, что действительно несколько лошадей были навьючены длинными винтовочными ящиками, и кивнул.
