– ...Один погибший, двое неопознанных...
– ...Трое амбулаторных. Легкие повреждения. Один с тяжелыми ожогами...
– ...Да, доктор Хартфилд здесь. Доктор Рэйт должен сегодня приехать, но по пейджеру его не нашли, так что об аварии он не знает. Правда, радио и телевидение сообщат, тогда...
– ...Мы вызываем его каждые пять минут...
– ...Доктор Джеймс вот-вот будет. У нас двое со множественными переломами, да один из них обгоревший к тому же...
– ...Есть еще респираторы?
– ...Что сообщает станция переливания крови? В двух операционных уже полным ходом шла работа: в одной работали травматологи-ортопеды, в другой – специалисты различного профиля. У них был пациент и с переломами, и с разрывами внутренних органов, и с сотрясением мозга. Ханну вызвали срочно оценить степень ожогового поражения четырех пострадавших. Каждый из них уже лежал под капельницами, в сети дренажных и дыхательных трубок. Первый этап лечения – введение большого количества жидкости – начался.
– Этого надо срочно оперировать. Большой берцовый перелом,– заявил стажер-ортопед, также осматривавший пациентов.
– Нет,– коротко отрезала Ханна.
– Но...
– Никаких операций в течение сорока восьми часов, а то и дольше. Взгляните на ожоги! Вторая-третья степень, болевой шок, возможна интоксикация. Операция погубит его.
– Но...
– Я не шучу! Иммобилизация – безусловно, но мы должны вывести его из шока, мы должны иметь доступ ко всем обожженным участкам, мы должны проконтролировать почки.
Подошел еще один хирург – из молодых. Он внимательно слушал, как Ханна давала указания: катетеризация по Сван – Ганцу, болеутоляющие средства, водно-солевые капельницы. Медсестре она велела немедленно снять с больного всю одежду, ибо отек уже начался. Увидев недоумение на лице стажера, молодой хирург поинтересовался, в чем дело.
– Она говорит, что операции не будет.
– Не будет,– повторила Ханна.
– На берцовой-то? Нет, конечно. Будет другая операция. У него, возможно, пострадали внутренние органы, что, скорее всего, повлечет летальный...
– Ваше «скорее всего» против нашего «наверняка», Харрисон,– услышала Ханна за спиной глубокий уверенный голос Идена Хартфилда.– Посмотрите на больного внимательнее, коллега. Ожоги третьей, даже четвертой степени, поражен мышечный слой вплоть до кости! Взгляните. Вот здесь, на левой руке.
– Ладно, ваша взяла,– сказал Харрисон. А стажер, сознавая свою некомпетентность, предпочел не вмешиваться.– Если парень умрет, это будет на вашей территории.
– Он не умрет, Харрисон,– сурово произнес Иден Хартфилд. Хирурги смотрели друг другу в лицо. Потом Харрисона позвали в другую палату. Он молча вышел.
– Его надо срочно поднять к нам на этаж,– сказал Хартфилд, указывая на пострадавшего.– Будь там, Ханна, дел очень много, а я останусь пока внизу. Посмотри, в порядке ли процедурная, узнай, как скоро мы можем ввести в работу «искусственные почки». Возможно, понадобятся сразу три аппарата. Двоим сегодняшним острая почечная недостаточность угрожает на семьдесят пять процентов. А там ведь еще есть Шон Кэролл. Его только недавно подключили.
– Меня беспокоит первичный струп у этого парня со сломанной ногой,– сказала Ханна.– Наверное, придется удалять, а то ожоги не пройдут.
– Скорее всего, скорее всего. Возможно, прибегнем к иссечению.
Удаление струпа, иссечение, даже резекция непременно находились в арсенале хирургов ожоговых отделений. Только так можно было снять давление на пораженные ткани, избежать осложнений. К этим необходимым операциям придется приступить уже через несколько часов. Под местной анестезией, конечно.
Домой сегодня не попасть, подумала Ханна.
Первого пациента доктор Ханна Ломбард лично сопровождала в отделение. Едва перешагнув порог, она поразилась напряженно-возбужденной обстановке среди персонала. Ожоговый центр немедленно вызвал всех своих сотрудников; особая нужда в медсестрах, так как на первом этапе лечения каждый пораженный должен находиться под индивидуальным присмотром. Тем не менее Нэнси Эванс сообщила Ханне, что завтра утром некому будет выйти на смену. Некому, потому что далеко не все медсестры в госпитале имеют опыт работы в ожоговых отделениях. А Сэнди О'Рурк вообще до вторника в отпуске...
– Тогда обратитесь в интенсивную терапию,– отрезала Ханна.– Но найти народ необходимо. Мы прекрасно умеем распоряжаться, но забываем, что в наших руках четверо тяжелейший больных. Да, коллектив у нас новый. Тем более мы не имеем права потерять кого-нибудь из пациентов лишь потому, что не справились с оргвопросами и не укомплектовали штат!
Конечно, все понимали это. Прошло всего несколько часов, и бестолковая суета сменилась четким, даже жестким порядком. Прибыл наконец Брюс Рэйт. Наладили и подключили третью «искусственную почку». Младший медперсонал следил за капельницами, периодически обрабатывал пораженные участки кожи, фельдшеры готовили результаты экспресс-анализов, при необходимости меняли внутривенные растворы. Каждый работал на своем месте.
Приняв в отделении скорой помощи последнего больного, поднялся на седьмой этаж и доктор Хартфилд. Обойдя больных, он нашел Брюса и Ханну и выложил им свои соображения:
– Бог знает, что творится. Все толкуют о травмах, об угрозе сердечной недостаточности, но забывают, что обожженные прежде всего нуждаются в обильном введении жидкости! А они свое: жидкость – это лишняя нагрузка на сердце! Приходится вступать в дискуссию, доказывать, отстаивать...
– Не горячитесь,– посоветовал Брюс.– Знаю по опыту, что непросто найти оптимальное решение. Каждый пациент – это особый случай. Не может быть унифицированной схемы.
– Да, конечно,– вздохнул Иден.– Так или иначе троих я уже отправил в операционную. Обширные ожоги плюс проникающие ранения, кровотечения... В реанимации с ними будут наши специалисты. Придется и капельницы держать, и дренажи... Ладно. Как здесь дела?
– Хорошо,– кратко сообщил Брюс.
– Народу не хватает. И тесновато,– подсказала Ханна.– Кстати, Дженис Питерс, по-моему, уже можно переводить в общую хирургию. Передадим им наши инструкции, сами будем делать перевязки, а с остальным они справятся.
– А что? Это идея! – согласился доктор Рэйт.
– Да уж, вот не думали, что все восемь коек понадобятся в один день. Я бы еще кого-нибудь перевел в общую, но сомневаюсь, что у нас есть еще кандидаты.
Три их старых пациента – Шон Кэролл, Крис Гарднер и Гленн Эйс хотя и пошли уже на поправку, но до сих пор требовали внимания специалистов. Нельзя было бросать их на произвол судьбы, поэтому пока отделение ограничилось переводом Дженис Питерс – к большой ее радости. Ханна лично повезла больную.
– Двое-то очень тяжелые, а? – опасливо спросила ее Дженис в лифте.
– Да, очень...
– Я сразу поняла. Столько шума... Вы не подумайте, что я... Просто себя я не помню в первые часы после несчастья, не помню, не хочу помнить и не хочу знать, как это бывает...
– Конечно, не нужно вам этого знать,– поторопилась успокоить ее Ханна. Какой бы ни была эта женщина – приятной, неприятной, обаятельной или угрюмой – она человек. Она имеет право на сострадание.
– Не волнуйтесь,– продолжала Ханна.– В хирургии у вас будет прекрасная компания. Я слышала, там после операции лежит одна актриса с телевидения. К сожалению, фамилии не помню.
– Да? – оживилась Дженис.– Интересно, кто же?
Спустя час, а может и больше (трудно уследить за временем в такой запарке), старшая сестра Гретхен Олдер сообщила Ханне:
– Больной Джон Юбэнкс будет в операционной через пять минут. Доктор Хартфилд уже готовится, ему начинать. А вы, если хотите, можете задержаться еще немного. Вы не голодны? Мы заказали пиццу. Хотите кусочек?
– Нет, спасибо, не хочется,– рассеянно отказалась Ханна, отправляясь готовиться к операции.
А ведь я должна быть голодна, подумала она, и, наверное, я устала. Но все это не имело сейчас значения. Неважно, что на часах уже одиннадцать. Пациенты ждут. Джон Юбэнкс, сказала Гретхен Олдер. Значит, его фамилию выяснили... А того, другого? Кто-то еще не знает, что муж, сын, брат попал в такую переделку. Кто-то еще не знает, какой тяжкий период начинается в его жизни. Срочные операции, шок, перевязки – это только начало. Главные страдания больного впереди...
