- Навещу... как-нибудь... - сказал Мэл, и мне показалось, что он, как я, не уверен в словах.
К черту нерешительность. Хочу увидеть его, и точка.
- Выздоравливай и обязательно приезжай, - потребовала безапелляционно. - Буду ждать и делать зарубки каждый день.
- На чем? - удивился Мэл, и я порадовалась тому, что мне удалось вывести его из сонного состояния.
- На дереве... На спинке кровати... На подоконнике... Да мало ли на чем? Так что приезжай.
- Спокойной ночи, Эва, - сказал мягко Мэл, и я поняла, что он улыбается. - Хорошенько выспись. Завтра предстоит тяжелый день.
День действительно выдался тяжелым. Разбудили меня рано утром, начав с привычных лечебных процедур, но после плотного завтрака появились мужчины в рабочих комбинезонах с буквой "V" на груди. Они отключали аппаратуру и укладывали ее в ящики и коробки.
Стационар постепенно приводили в первоначальный вид. Ящики с оборудованием выкатывали на тележках, и помещение пустело.
Я бродила неприкаянно и мешалась под ногами, пока Эм не принесла пакет с одеждой. Кофточка, свитер, брючки, комплект белья - всё новое и незнакомое. Откуда? Это не мое. Хотя подошло идеально.
- Мы сняли мерки и передали вашему батюшке, - объяснил Улий Агатович.
Надо же! Папенька умеет удивлять. Неужели привлек мачеху, и она подобрала вещи в размер? Вряд ли. Скорей всего, родитель поручил купить необходимую одежду секретарше или поверенной, как у Мелёшина-старшего.
Также мне принесли сапожки, купленные по случаю приема, и шубку, оставленную в раздевалке в день последнего экзамена.
Время расставания неумолимо приближалось, и паника нарастала. Наконец, доктор, давший последние указания грузчикам, повернулся ко мне:
- Ну-с, больнушечка, пойдем на выход?
Не сдержавшись, я зашмыгала носом, и глаза увлажнились.
- Что за слезоньки ни о чем? - спросила Эр. На ней было необъятное серое пальто с черным воротником. - Надо прыгать от радости, а не грустить.
- Огромное вам спасибо! - поблагодарила я доктора и медсестру.
- Полноте. Это долг каждого из нас. И к тому же работа. Ваш случай - основа для серии полновесных докторских диссертаций, - утешил весело Улий Агатович.
В последний раз я оглядела ровные ряды кроватей и белоснежные треугольники подушек. В этих стенах, ставших временным домом, произошло мое второе рождение. А теперь от месячного пребывания не осталось и следа, даже цветы вынесли, раздав по кабинетам и аудиториям.
Как ни цепляйся за старое, а перемены всё равно настигнут. Без них невозможен прогресс, - вспомнились слова доктора.
Выдохнув, я решительно направилась к двери. Сначала из стационара в помещение медпункта, а затем в институтский коридор. Как оказалось, вчера стартовал первый день весеннего семестра. Каникулы закончились, а я пропустила их, болея.
Время выбрали с таким расчетом, чтобы спуститься в холл после звонка, возвестившего начало второго занятия, поэтому в коридорах было безлюдно. Нам мне встретилось ни одной души.
Эр и Эм шли рядом со мной и поддерживали, если я спотыкалась. А надо признать, шагалось весьма неуклюже. Поначалу закружилась голова, и пришлось сделать небольшую остановку на лестнице. Доктор тут же дал сосательные леденцы, и картинка перед глазами прояснилась.
Нас сопровождали мужчины - все как один в черных строгих костюмах, с рациями и микрофонами-наушниками. Служба охраны Департамента правопорядка, - вспомнились слова Пети во время речи премьер-министра на приеме. Люди Мелёшина-старшего.
Знакомые коридоры, знакомый холл, статуя акробата - святого Списуила и люстра под куполом, с предшественницей которой связаны адреналинистые воспоминания... Монтеморт при полном параде - еще миг, и отдаст лапой честь... Крыльцо, трёхрядье колонн... Внизу, у ступеней, тонированные черные машины и два фургона позади - наверное, для медицинской аппаратуры.
А еще снег, слепящий глаза на солнце, и слабый ветерок. На небе - молочно-аквамариновая акварель. Снова головокружение и повторная заминка, прежде чем удалось справиться с волнением и неограниченностью пространства как вширь, так и ввысь. После пребывания в четырех стенах мир снаружи выглядел нереальным, фантастическим. Мне казалось, за последний месяц жизнь ушла далеко вперед, забыв обо мне, и я безбожно отстала от поезда.
Улий Агатович протянул мягкий чехол, в котором обнаружились солнцезащитные очки мужского фасона.
- Наденьте. При случае подберете по собственному вкусу.
Действительно, в очках стало гораздо комфортнее и даже защищеннее.
Охранник открыл передо мной дверцу. Вот и настала пора прощаться.
Мой нос зашвыркал, да и доктор выглядел взволнованным. Не сдержавшись, я порывисто обняла его, и мужчина растерялся.
- Спасибо вам! Спасибо за всё!
- Не за что, дорогушечка. Я счастлив, что вы показали кукиш тому свету, и горжусь, что поучаствовал в вашей реабилитации.
С Эм я тоже обнялась, и она выглядела смущенной моей эмоциональной несдержанностью. А Эр сказала грубовато, хотя тоже расчувствовалась:
- К чему марать носовые платки? Я никуда не делась.
Но все равно я обняла медсестру. Хотя нет, скорее, приложилась к ее груди, потому что обнять Эр не удалось бы никому.
Эти люди находились подле меня круглые сутки, и благодаря им я стояла сейчас на крыльце, вдыхая февральский воздух. Чем еще отблагодарить их, как не вечной признательностью и безграничным уважением к мастерству и высокому профессионализму?
Мне и Эр предложили заднее сиденье машины, впереди сели двое мужчин. Я думала, автомобильная кавалькада двинется к институтским воротам, однако наша машина поехала к общежитию.
Вот и разошлись наши пути, - глядела я назад, выворачивая шею. В одной из машин, покидавших институт, уезжали Улий Агатович и Эм. Возможно, мы еще встретимся, а может быть, и нет, но я на всю жизнь останусь благодарна судьбе, сведшей меня с замечательными людьми.
- Зачем? - спросила я, когда машина остановилась около дверей общежития.
- За вещами, - пояснила Эр. - Поди не на день едешь. Бери, что посчитаешь нужным. А в Моццо прикупишь, если потребуется.
- Не надо. У меня всё есть.
- Не бери теплую одежду. Захвати что-нибудь легкое и летнее, - посоветовала медсестра и, увидев мое изумление, пояснила: - В Моццо среднегодовая температура - плюс двадцать восемь.
