- К Плешаку вставай, - сунул его во вторую шеренгу Старший и побежал вдоль строя к надзирателю.

   Рапорта Старшего Гаор не слышал. Оказавшись в строю, он привычно встал "смирно" и только тогда покосился на соседа. Плешаком того прозвали точно: среди обильно тронутых сединой волос точно на маковке красовалась ровная, будто очерченная циркулем розовая лысина. Голова Плешака едва возвышалась над плечом Гаора, и лысина была ему отлично видна.

   - Это тебя ко мне значитца? - спросил шёпотом Плешак, когда пересчитывавший рабов надзиратель прошёл мимо них.

   Гаор молча кивнул.

   - И хорошо, - тихо обрадовался Плешак, - а то я замаялся в одиночку дуры эти ворочать.

   И Гаор перевел дыхание. Кажется, хоть здесь у него обойдётся.

   - Нале-во! - рявкнул надзиратель, и строй вразнобой, без уставного прищёлка каблуками, но дружно повернул к двери. - Марш.

   Нечётко, не в ногу, строй потянулся к выходу. Тамбур, лестница, ещё один тамбур-холл, где его били, Строй как-то незаметно рассыпался на бригады, разбегавшиеся в разных направлениях. Видимо, все сами знали, куда бежать, потому что команд Гаор не слышал, кроме долетевшего издалека крика Старшего.

   - Айда по местам, ребя.

   Широко шагая рядом с трусившим мелкой рысцой Плешаком, Гаор пересёк двор, вошёл в широко распахнутые высокие - под большой грузовик - ворота, и по наклонному полу они спустились вниз в широкий коридор между глухими стенами. Склады - понял Гаор. Ворота номер один, номер два...

   - Грамотный? - спросил Плешак.

   Гаор кивнул.

   - Только различаешь или читать могёшь?

   Гаор невольно улыбнулся.

   - Могу.

   - А это уж совсем хорошо, - обрадовался Плешак, - таперя мы наработаем. Ты, паря, не робей, это по-первости голова кругом, а потом все устаканится. Наш пятый, понял? Ага, а вот и мы, господин надзиратель, это напарник мой, значитца, самолично хозяин купили мне в подмогу.

   Под весёлый говорок Плешака надзиратель открыл ворота номер пять, быстро и ловко обыскал их, поставив "лицом к стене - руки на стену - ноги расставь" - стандартная поза для обыска, но при этом не ударил, что Гаор заметил, но не оценил. Впустив на склад Плешака, надзиратель задержал Гаора и очень внимательно оглядел.

   - И как прозвали?

   - Рыжий, господин надзиратель.

   - Обращённый?

   - Да, господин надзиратель.

   - За что?

   - Бастард, продан отцом за долги наследника рода, господин надзиратель.

   Надзиратель сразу и удовлетворённо, и с удивлением покачал головой, но ничего не сказал, не ударил, а просто указал ему дубинкой на дверь. И Гаор, облегчённо переведя дыхание, перешагнул порог. За спиной уже вполне привычно и потому незаметно для сознания лязгнула дверь.

   Работа есть работа... серые коробки контейнеров на колёсиках с намалёванными на боках номерами, индексами и кодами, штабеля картонных и пластиковых коробок с наклейками и этикетками, тележки для их перевозки... что, куда и как... Голос Плешака не замолкал ни на мгновение. Но, командуя Гаором, показывая ему, как половчее подцепить стопку коробок с нарисованными на крышках электрочайниками - давняя и несбыточная мечта Гаора - или, как составить контейнеры, чтоб они стояли плотно, но не цеплялись друг за друга, или какие номера откатить к двери, потому как их завсегда по утрам требуют, а у нас уже готово всё, и мы чем другим заняться могём, а это ты, паря, не толкай, они там унутрях нежные, как скажи девка нетронутая, - за всем этим Плешак успел выспросить у Гаора про училище и фронт, и, самое главное, объяснить ему, как он будет жить дальше, вывалив массу мелочей, от которых зависит если не жизнь, то целость шкуры.

   - Ты, паря, шагом не ходи, надзиратели, они, понимашь, любят, чтоб бегали, ты вот рысцой да трусцой, как мерин хитрый, и подхлестнуть чтоб не за что, и дыханию не утомительно... Мать ты правильно назвал, она Мать и есть, остальные бабы у ней под началом ходят... Старший он само собой порядок блюдёт, но по жизни Мать главнее... А житуха тута нормальная, кто с других мест пришёл, те грят, у нас чисто этот... са-на-то-рий... Не знашь, чего такое?

   - Знаю, - улыбнулся Гаор.

   И пока они вдвоём тащили большой и очень тяжёлый контейнер к выходу, рассказал Плешаку про санаторий.

   - Ты скажи, чего удумают! - восхитился Плешак. - Сам-то бывал в таком?

   Гаор кивнул.

   - После госпиталя в солдатском, целую неделю. Там отделение для сержантов было. Офицерские отдельно.

   - Ну, это завсегда так, ты, паря, его вот сюды воткни, тогда не выкатится, ага, хорош... А на Булана ты сердце не держи, земеля он мой, - Плешак рассмеялся дробным смехом, - вот и полез заступаться.

   Ещё одно новое слово. Что это? Родня?

   У двери вдруг заверещал звонок, Плешак побежал к двери, а Гаор за ним. Надзиратель распахнул дверь и впустил троих рабов с тележкой для перевозки коробок.

   - Давай, Плешак! - гаркнул, видимо, старший в этой тройке, - держи и грузи.

   Плешак взял у него листок бумаги и стал читать, шевеля губами. Стоя рядом, с высоты своего роста Гаор прочёл стандартный бланк с вписанными от руки названиями и количеством штук. Читал Плешак, мягко говоря, не быстро, и пока он дочитал, Гаор даже успел сообразить, где стояли нужные коробки, во всяком случае, про утюги он точно помнит. Дочитав, Плешак поднял глаза на Гаора.

   - Мотай за утюгами, паря, помнишь, где они?

   - Помню, - кивнул Гаор и побежал в глубь склада.

   - Больше десяти за раз не бери! - крикнул ему вслед Плешак, - занепременно разроняешь или помнёшь.

   Гаор, не оборачиваясь, кивнул. Двадцать пять штук - это три захода. Может, всё-таки попытаться за два раза? Да нет, Плешак здесь знает лучше.

   Умело загрузив тележку всем заказанным, чтоб в дороге не рассыпалось и не помялось, Плешак отдал листок и важно кивнул старшему грузчиков.

   - Вези.

   Тележку вытащили, и дверь снова захлопнулась. И когда они пошли в глубину за очередным контейнером к завтрашней смене, Гаор спросил:

   - Земеля... что это? Родич?

   - Да нет, - засмеялся Плешак, - из одного посёлка мы. Ну, когда Булана привезли, как завсегда, выспрашивали, кто да откуда, да знает кого, али видел где, ну и сошлось. Семью его я не знаю, их переселили, когда меня уже на работы угнали, а посёлок тот же. Так бы, может, и сочлись родством, а так нет, земели.

   Гаор кивнул. Запомним и примем к сведению. Что ж, у него ни родичей, ни земели быть не может, но слово надо сделать своим. Хорошее слово.

   Звонок стал дребезжать часто, загрузили несколько тележек - к ночному готовят, объяснил Гаору Плешак, приняли и закатили в угол несколько пустых контейнеров. И Гаор начал уставать. Обед был, конечно, сытный, даже получше, чем случалось в армии, но две недели голодовки и сегодняшние побои отняли много сил.

   - Ничо, паря, - подбодрил его Плешак, хотя сам Гаор считал, что по нему ничего не заметно, - немного осталось. Ты жилы-то не рви, спешить-то нам некуда.

   Гаор молча кивнул. Силы его были на исходе, когда Плешак, оглядев ровные ряды контейнеров и штабеля коробок, сказал ему:

   - Айда.

   И повёл в дальний угол, где три контейнера как отгораживали закуток, достаточный чтобы сесть и вытянуть ноги. Из-под одного из них Плешак вытащил нечто похожее на обрывок ватной куртки и расстелил на полу.

   - Садись, паря, всё мы сделали, будем шабаша ждать.

   Гаор кивнул и сел, прислонившись спиной и затылком к стене.

   - А это ты зря, - сразу сказал Плешак.

   Гаор недоумённо посмотрел на него, и Плешак с необидным превосходством в голосе стал объяснять.

   - Ты ж вон горячий весь, аж спина мокрая, а стены-то ледяные тута, прихватит через комбез, кровяная лихорадка враз прицепится, нутро кровью через горло выходить будет.

   Гаор вспомнил холодные сырые окопы Алзона и отодвинулся от стены, хотя сидеть ровно без опоры было трудно.