- Иди к двери номер пять. Тебя встретят.

   - Да, хозяин, - на всякий случай громко сказал Гаор и пошёл к дверям в дальней стене.

   Когда раньше хозяин брал его с собой во внутренние коридоры, то входили они через дверь номер три. Вот она. А дверь номер пять? Вот и она. Гаор подошёл и остановился в шаге перед ней. Страха уже не было. Что будет, то будет. Дверь беззвучно открылась, и он твёрдо шагнул вперёд.

   И сразу стало темно. Потому что ему накинули на голову мешок. Как тогда - успел он подумать, пока те же умелые руки, не причиняя, как он догадался, ненужной сейчас боли, обыскивали и надевали ему на заведённые за спину руки наручники. Крепкий профессиональный хват за правую руку выше локтя, и его ведут. И всё молча. Ему ничего не сказали и ни о чём не спросили. Молчал и он, понимая, что любые слова не только бесполезны, но и опасны.

   Его куда-то вели, долго, с поворотами, он даже успел подумать, что надетый ему на голову мешок скрывает ошейник, так что со стороны даже не видно, что ведут раба. И интересно: это специально, или мешок общий для всех? И как тихо, он не слышит ни своих шагов, ни шагов конвоира, ковры, что ли, специальные? Потому и Тихая Контора? Зачем? Чтобы потерял ориентировку? Как на первичной обработке перед клеймением? Наверняка. Больше незачем. Значит... значит, допрос? Кого он должен выдать? Или прикрыть? Что врать, непонятно. Значит, молчать. Сможет? Надо смочь. Терять ему уже нечего. А если это у Фрегора? Упущения по службе. И... и что? Умирать, как положено преданному рабу, спасая хозяина? Да ни хрена, он спасает не хозяина, а себя. Стукачом, палачом и подстилкой не был и не будет. Это вы нелюди, а я человек. И умру человеком. И противный липкий холодок страха где-то внутри. И желание, чтобы всё уже кончилось. И сознание, что всё только начинается, и этот марш в полной темноте и тишине, марш в неизвестность - самое лёгкое и нестрашное из всего, что может с ним здесь случиться.

   Его внезапно остановили, и он услышал:

   - Благодарю. Можете быть свободны.

   Рядом щёлкнули каблуки, державшая его рука исчезла. Гаор даже чуть пошатнулся от неожиданности и переступил, расставив для упора ноги.

   - Что-то новенькое, - сказал чей-то похожий на голос Венна не тембром, а интонацией весёлый голос.

   - У нас не соскучишься, - хохотнул ещё один.

   - К делу, - прервал их тот, что отпустил конвоира.

   "Значит, их трое", - успел подумать Гаор. И с него сняли мешок.

   Он не ошибся. Их было трое. Все молодые, гладко выбритые, в серых костюмах, но не обычных, а... полуспортивных-полувоенных. И комната... так же тройная. Треть - белая, выложенная отмытым кафелем, с "кобылой", только не деревянной, как в Дамхаре, а стальной, с разложенными на столе у стены ремнями и прочими приспособлениями. Треть - казённого серо-коричневого цвета, с вытертым линолеумом на полу, простым канцелярским столом, заваленным бумагами и папками, и такими же канцелярскими шкафами у стены. И треть - с паркетным полом, мягким диваном и креслами вокруг уставленного бутылками и тарелками низкого круглого стола. О том, что следователи работают в паре: "добрый" и "злой", и как только ты это поймёшь, усвоишь и приспособишься, так они раз - и поменяются, чтоб у тебя голова кругом пошла, Гаор помнил ещё по той фронтовой истории, когда он каким-то чудом проскочил мимо Трибунала, попав на гауптвахту. А здесь, значит, трое, и у каждого свой антураж для допроса, и чтоб далеко не ходить, всё в одной комнате. Но это всё так, пустяки. А вот окна... длинные, во всю стену, одно черно-блестящее, как окна в сторрамовском комплексе, он тогда ещё узнал, что это такое стекло, с одной стороны зеркальное, а с другой прозрачное, а другое окно, на другой стене, задёрнуто плотной светомаскировочной тканью. Но из обоих, как он сразу сообразил, просматривается вся комната, "мёртвого" пространства нет. А кто там, за этими стеклами... "Ну, вот и твой край, Рыжий, держи оборону, сержант, на последнем, - постарался мысленно пошутить Гаор, - рубеже". Их трое, ты один. Как говорил Ворон? Когда ни умирать, всё равно день терять. К бою, сержант.

   - Ну, огляделся? - спросил Весёлый, как его мысленно назвал Гаор. - Тогда приступим. Язык знаешь?

   - Да, господин, - ответил Гаор, понимая, что молчание надо приберечь для ответа на другие вопросы.

   - Люблю покладистых, - рассмеялся Весёлый и подмигнул сразу и ему, и своим коллегам.

   - Он грамотный, - лениво процедил, наливая себе в стакан водки, второй.

   Гаор узнал голос, призывавший переходить к делу, и мысленно назвал этого Деловым.

   - Ещё легче, - согласился третий. - Удобный клиент. Покладистый, грамотный и разговорчивый. Сейчас с лёту всё сделаем.

   "А это хрен тебе в глотку", - мысленно ответил ему Гаор, пытаясь подобрать кличку. Ленивый, что ли? А хрен с ним, пусть Ленивый. Главное, теперь не запутаться. Раз все трое в одном месте - у стола с выпивкой и закуской - то работать будут одновременно. Трое сразу - это перекрёстный допрос, поганая штука, тяжело врать. Тогда он твёрдо знал, кого прикрыть, и потому вралось легко и уверенно, а сейчас... и кто же снял с него мешок? Четвёртый за спиной? Но оборачиваться смертельно опасно. Он почему-то был в этом уверен и не обернулся.

   - Ну, начнём, - Деловой отпил глоток и проглотил, не смакуя. - Имя?

   "Будем держаться Устава", - подумал Гаор и ответил.

   - У раба нет имени, господин.

   Его ответ, казалось, удивил троицу.

   - Номер? - жёстко потребовал Деловой.

   - Триста двадцать один дробь ноль ноль семнадцать шестьдесят три, - отбарабанил Гаор с той же бездумной лёгкостью, с какой когда-то гаркал: "Гаор Юрд, старший сержант" и номер части, если требовалось.

   Трое переглянулись. Деловой задумчиво кивнул и продолжил.

   - Имя хозяина?

   - Фрегор Ардин, господин.

   - Его звание?

   - Не знаю, господин, - честно ответил Гаор.

   - Ты шофёр? - вступил Ленивый.

   - Да, господин.

   - И телохранитель?

   - Да, господин.

   - Он хоть в сортир без тебя ходит? - хохотнул Весёлый.

   Гаор решил промолчать. Удара не последовало, но это ничего, как он понимал, не значило. Интересно, кто за зеркально-чёрным стеклом наблюдает за ним и за этими тремя... палачами. От этого многое зависит. Его ещё не ударили ни разу, но он про себя твёрдо назвал допрашивающих палачами.

   - Ну, и каков Фрегор в постельке? - хохотнул Весёлый. - Получаешь удовольствие?

   "У вас, паскудников, одно на уме", - мысленно ответил Гаор, сохраняя неподвижное выражение лица. Спрашивали теперь все трое, наперебой, но Гаор даже не стараясь притворяться, что готов ответить на все вопросы, выхватывал те, на которые мог ответить, и отвечал спокойным, даже чуть скучающим голосом, ни разу даже непроизвольно не дёрнув плечами в попытке освободиться от наручников.

   Фрегор и Венн молча наблюдали за допросом из соседней комнаты через стекло с односторонней тонировкой. Им поставили столик с выпивкой и закуской. Выпивка на все вкусы - от минеральной воды и соков до алеманского бальзама, и закуска соответственно. Дверь не заперта, но оба понимали, что в любой момент она может открыться, войдут ещё две тройки и возьмутся за них. По той же и даже более жёсткой методике. Сейчас они зависят от Рыжего, от его слов.

   Фрегор налил себе минералки, но не пил, а молча пристально смотрел на происходящее за стеклом, катая бокал в ладонях.

   Венн также не пил. Пока. Пока они могут быть встревожены, даже напуганы. Допрос раба против хозяина - большая редкость и давно, очень давно не применялся. Даже не нашлось специалистов, и взяли обычную бригаду. Понятно, что обычные приёмы не дают результата. "И не дадут", - понял Венн. Ведь Рыжий пока не соврал, ни разу. Но и сказанное им не может быть компроматом даже при самом пристрастном подходе. Но это первая стадия - общая обработка. А с перекрёстным парень знаком: говорит, не поворачивая головы к спросившему, не тратит на это силы. Где это он успел так натренироваться?