Гаор, как от удара, перевёл дыхание. После всего ему ещё сегодня на тренировку?! Ну... но вслух он сказал:

   - Да, господин Рарг, в пять в зале.

   И вышел.

   Доктор покачал головой, убирая в шкаф пузырёк и сбрасывая мензурку в раковину. Рарг усмехнулся и ответил на непрозвучавший вопрос:

   - Пусть лучше у меня в зале, чем в гараже.

   Доктор кивнул.

   - Тебе налить?

   - Да, зрелище не для слабонервных.

   - У меня? - удивился доктор, отмеряя в мензурку спирт.

   - Нет, там, - Рарг кивком показал куда-то за стену. - Спасибо, док.

   - Запей.

   - Знаю.

   Доктор подождал, пока Рарг выпил спирт, запил его стаканом воды и удовлетворённо выдохнул.

   - Как он попал на фронт?

   - Он рабом пятый год. Потому и держится. Пока.

   - Не повезло парню.

   Рарг кивнул.

   - Во всех отношениях. Сейчас к тебе собачник прибежит за утешением. Я пошёл.

   Доктор кивнул, достал из кармана халата и протянул ему коробочку с ароматизатором для рта. Рарг достал и сунул в рот сразу две таблетки, вернул коробочку и вышел.

   Восточное крыло, значит... поглядев в окно и найдя взглядом крыши теплиц, Гаор вспомнил план и свернул в первую же дверь на рабскую половину. От боли подкашивались ноги, его шатало, и он то и дело хватался рукой за стену, но упрямо шёл вперёд. Обед он, вроде, уже пропустил, но это и к лучшему. Есть он сейчас не может, его всегда тошнило от боли, с детства, нет, дойти до спальни и лечь. Сволочь, в пять в зал, сволочь Рарг, у него же все швы порвутся... Одежда пропала, чинить здесь без толку, придется всё у Кастелянши просить... Нет, рубашка белая есть, бельё... тоже, только брюки... Сволочь, как же он завтра за руль сядет? Куртка там осталась, вроде её не порвали, или нет, не помнит... Как в тумане всё... Пацанёнка жалко, такая смерть... Бывает и родовым показывают... Ты купленный, ещё увидишь... Увидел, чтоб их...

   Гаор остановился, переводя дыхание, и выругался почти в полный голос. Благо уже спустился на вспомогательный уровень, где полы ещё паркетные, но уже без дорожек, а значит, господских комнат рядом нет и никто не услышит.

   Ругань немного помогла, и он пошёл увереннее. Вон и лестница в рабскую казарму, чего-то народу не видно?

   Войдя в казарму, он услышал гул голосов из столовой и понял: все на обеде. Если поспешить... Нет, только лечь. Он ушёл в спальню, разделся, бросив жёсткие от засохшей крови лохмотья на пол рядом с кроватью, рухнул поверх одеяла и провалился в темноту.

   В спальню заглянул и тут же исчез Щупик. И через пару долей вошли Первушка и Старший. Оглядев, не прикасаясь, распростёртое на кровати тело, Первушка удивлённо покачала головой.

   - Зашили его уже. Странно, - и распорядилась: - Пусть лежит. Очнётся когда...

   Она оборвала фразу, и Старший понимающе кивнул. Зачем говорить вслух, когда и так понятно. Тихо вошли обе Кастелянши, покачали головами, бесшумно собрали окровавленную рваную одежду, поставили ботинки в шкаф, одна из них достала и поставила у кровати шлёпки, чтоб как сел, так сразу в них попал, и вышли. Почти сразу вбежала светловолосая девочка лет десяти, испуганно поглядела на страшное голое тело, шмыгнула носом, схватила оставшиеся на полу у кровати носки и выбежала.

   Старший с сомнением посмотрел на Первушку.

   - Может, мальчонку лучше? - неуверенно предположил он.

   - Мальчики все у Самого на учёте, - возразила Первушка. - А к такой маленькой, да ещё або чистая... он вязаться не станет.

   Подумав, Старший кивнул, и они ушли.

   Ничего этого Гаор не видел и не слышал.

   Пообедавшие заходили в спальню за сигаретами - после обеда можно было успеть выкурить одну - смотрели на него и выходили. Некоторые качали головами, но ни один не подошёл.

   Когда Гаор очнулся, в спальне было тихо и пусто. Повернув голову, он посмотрел на часы. Четверть пятого. В пять ему в зал. О чёрт, как болит всё. Он медленно, преодолевая боль, сел и удивлённо посмотрел на свои ноги, уткнувшиеся в стоящие на полу шлёпки. Это когда же он их достал? А шмотьё его где? Он попробовал встать. Больно, но получилось. Открыл шкаф. Выездные ботинки на месте, а остальное где? И он точно помнит, что ничего никуда не убирал и не доставал. Содрал всё с себя и рухнул. Это кто же похозяйничал?

   За его спиной стукнула дверь, Гаор обернулся и оторопел. Перед ним стояла маленькая беловолосая и голубоглазая девочка в тёмном платье и таком же глухом фартуке и прижимала к себе его кожаную шофёрскую куртку.

   - Ты кто? - наконец выдохнул Гаор.

   - Я Снежка, - тихо ответила девочка. - Меня тебе служить приставили. Вот, я её почистила.

   И протянула ему куртку. Гаор её взял, а девочка, серьёзно глядя на него и будто нисколько не смущаясь его наготой, тихо и быстро продолжала:

   - А носки твои я постирала, они целые совсем. А что остальное Кастелянши забрали.

   Гаор кивнул и, отвернувшись от неё, повесил куртку в шкаф. Достал и бросил на кровать всё для тренировки. А когда снова обернулся, девочки уже не было. Гаор без сил опустился на кровать и вытер лоб. Фуу, надо же такому. Ну, с одеждой выяснилось, это хорошо, а вот с остальным... он слышал, конечно, что дают девчонок или мальчишек в прислуги, но это тем, из первых спален, "родовым". А он-то "купленный", и в их спальне ни у кого прислуги, вроде, нет, не замечал он, чтоб была. Как ещё на это другие посмотрят? Сдружиться он ни с кем не сдружился, но и враждовать не хочется. И был бы пацанчик, было б как-то... а то девчонка, малявка совсем, а он при ней во всей красе, фу, нехорошо-то как.

   Он медленно, заставляя себя преодолевать боль и желание снова лечь и не двигаться, надел трусы и майку, тренировочные штаны, носки и уже зашнуровывал кроссовки, когда в спальню опять вошла Снежка. Она шла медленно, сосредоточенно оттопырив губы, и несла глубокую тарелку, над которой даже курился пар. В тарелке плавали куски овощей, маленький кусок мяса и ложка.

   - Вот, - наконец остановилась она перед Гаором и оторвала глаза от своей ноши, - ешь, и я отнесу, пока Сам спит.

   А когда Гаор взял у неё тарелку, достала из кармана фартука толстый ломоть хлеба.

   "Вот оно что", - быстро соображал Гаор, хлебая суп. Ему в другое время вход в столовую запрещён, в чужую спальню тоже, а прислуга туда-сюда шмыгает, и через неё передают все и всё, кому что нужно. Здорово придумано.

   Снежка стояла и молча смотрела, как он ест. И только забирая у него тарелку и ложку, сказала.

   - А Медицина тебе велела к ней зайти.

   Гаор посмотрел на часы и встал, надел куртку.

   - Скажи ей, что мне велено в пять в зале быть. Как вернусь, сразу зайду.

   Снежка кивнула.

   - Ага, как есть скажу. А ты иди, - она вздохнула, - раз велено, я шлёпки твои сама уберу.

   И Гаор не сказал, что он и сам не безрукий, а кивнул и вышел.

   Он специально вышел чуть раньше обычного, чтобы иметь в запасе время остановиться и переждать боль, и всё равно... немного, но опоздал. Не получалось сегодня у него быстро. И в зал он вошёл, угрюмо ожидая неизбежного наказания за опоздание. Да и какая на хрен тренировка, когда он где не зашитый, так пластырем заклеенный. А если в спарринг поставят, так его сегодня насмерть уделают, у него сейчас ни быстроты, ни силы.

   Обычно, когда он входил в зал, Рарг уже стоял перед своей пятёркой и что-то им говорил. Гаор сам начинал разминку, и где-то в её середине Рарг подходил к нему или окликал, и начиналась уже совместная работа. Но сегодня Рарг был один. Стоял посреди зала и задумчиво рассматривал потолок. Появления Гаора он будто не заметил, дав ему подойти к гимнастической скамейке у стены, снять и положить на неё куртку. И только тогда бросил.

   - Ложись на мат и работай на расслабление.

   - Да, господин Рарг, - механически привычно откликнулся Гаор, проходя в угол.