- Да, - кивнул тот в ответ на не прозвучавший вопрос. - Забили ночью.
- Блатяги, - пренебрежительно изобразил плевок Чалый. - Рвань голозадая. Лягвы.
Лягва? Ещё одно ругательство? И Гаор не выдержал.
- А это что?
- Лягва-то? - переспросил Чалый и заржал. - Ты лягушек видел?
- Видел, - настороженно кивнул Гаор, уже жалея о вопросе и подозревая, что стал объектом розыгрыша.
- Они какие?
- Зелёные.
- А ещё?
Гаор пожал плечами.
- Бывают коричневые, в крапинку.
- А ещё?
Остальные слушали, не вмешиваясь, фыркая сдерживаемым смехом.
- Мокрые.
- А ещё?
- Холодные.
- А ещё?
- Пучеглазые.
- А ещё?
- Ну, противные.
- А ещё?
Гаор пожал плечами и честно признался.
- Не знаю.
- Гладкие они! - заржал Чалый, - понял теперь? И холодные, и мокрые, и противные. Одно им слово - лягвы!
И вокруг все заржали так же радостно и весело.
Гаор медленно кивнул. Да, теперь он понял. То, что было предметом гордости: гладкость кожи, чтоб ни волоска на теле, чтоб волосы на голове не длиннее ногтя, а ещё лучше наголо, бритьё дважды в день, даже на фронте, здесь это... Всё правильно. Тогда, когда их пятёрку вывезли из Чёрного Ущелья на смену, первое, что услышали:
- В душ марш. Как дикари обросли! Волосатики!
И они не обиделись, сами мечтали об этом больше, чем о еде. И в душе брились сначала, потом мылись и снова брились, снимая всё до волоска, и предстали перед начальством ещё в прокопчённом мятом, кое-как заштопанном обмундировании, но гладкие, как и положено... чистокровным. А здесь значит... похоже, ему даже повезло, что волосы и щетина, похоже, чистокровных здесь крепко не любят. А как же Седой?
Он посмотрел на Седого, и тот улыбнулся ему.
- Привыкай. А! Вот и везут всё-таки.
Тележка была, похоже, та же самая, но Гаор об этом не думал, стоя в очереди за пайком. Как и вчера вечером кружка с питьём и четвёртка хлеба и ещё кружок в палец толщиной чего-то напоминающего ливерную колбасу. Подражая Седому, он надорвал хлеб, выгреб и съел мякиш, засунул кружок в получившийся карман, размял, чтобы размазалось, и уже тогда съел., управившись как раз к приходу надзирателя за кружками. Паёк был, конечно, мал, но даже получше, чем на гауптвахте или в училищном карцере.
Многие, поев, улеглись досыпать. Наверху, судя по доносившимся словам и звучным щелчкам по лбу, играли в чёт-нечёт. Ну, ему, пока лоб не зажил, играть нельзя - это понятно. А чесался лоб отчаянно. Настолько, что он встал и огляделся в поисках занятия, чтобы отвлечься от зуда.
Гаор подошёл к решётке и, встав в углу, попробовал выглянуть в коридор.
- Мотри, влепят! - предупредили его.
- Не, - сразу возразил Чеграш, - слепой что ли, видел же кто седни.
- Тады да, - согласились с Чеграшом.
Чеграш подошёл и встал рядом.
-Это надзиратель? - спросил Гаор.
- Ну да, - кивнул Чеграш. - Есть тут такой. Он не вредный. Если начальства нет, петь дозволяет. Вчера слышал, не давали? Ну а при нём можно.
И вдруг, отступив на шаг, дёрнул Гаора от решётки. И только тогда он услышал приближающиеся шаги. Шли трое. Вот притихли в соседней камере. Мимо их решётки, не поглядев в их сторону, прошли трое: два лейтенанта и майор - сразу определил Гаор. Вот остановились, лязгает отпираемая дверь.
- У блатяг это, - шепнул Чеграш.
Гаор кивнул, напряжённо прислушиваясь. Всё правильно, есть труп - надо разбираться. Бьют? Не слышно. Да и не должны чины сами мараться. На гауптвахте била охрана, не выше сержантов. Говорят, но слов не разобрать. Закрывается дверь, идут обратно.
- Стандартная ситуация предполагает стандартное решение.
- Да, естественный процент, оформите списание и не тяните.
- Пока процент в рамках естественной убыли...
Смеясь и разговаривая, они проходили мимо камер, и те начинали обычный шум по мере их удаления.
Гаор почувствовал на спине чей-то взгляд, обернулся и встретился глазами со Слоном.
- Чегой там? - требовательно спросил Слон.
Будто он меня в разведку посылал - мысленно усмехнулся Гаор и ответил:
- Говорят, что процент в рамках естественной убыли.
- Это как понимать?
Гаор пожал плечами.
- Не будут метелить нас? - объяснил ему вопрос Зима.
- Не знаю, - ответил Гаор. - Майор сказал, чтоб не тянули.
- Значит, блатяг седни и отсортируют, - кивнул Слон.
- А нас? - сразу спросил самый молодой, мальчишка совсем по виду, которого все называли Мальцом.
- Им не до нас будет, - ответил Седой. - Ты, Рыжий не высовывайся так.
- Всё равно ни хрена не видно! - засмеялся Чалый.
Гаор вернулся к нарам и сел.
- А ещё клейма есть?
- Есть, - кивнул Седой. - Квадрат с волной это убийца и насильник, маньяк, и квадрат с косым крестом, пленный и изменник Родины. Но я о них только слышал, ни разу не видел. О твоём тоже... у тебя первого такой. Может, и ещё есть, но их давно не применяют.
Гаор кивнул.
- А сортировка... это что? - спросил он Седого.
- Определяют продажную категорию и цену, - спокойно ответил Седой. - И решают. На аукцион, или по заявке. Желающие приобрести раба посылают заявки, и когда поступает, - Седой усмехнулся, - соответствующий контингент, их извещают. Приезжают, смотрят, договариваются о цене и забирают.
Гаор кивнул.
- Понятно. А что смотрят?
- Здоровье в первую очередь. Ну и... перспективы использования.
- Со слов или по документам? - задумчиво спросил Гаор.
- По документам. На тебя при оформлении и регистрации заводят карточку. Номер на ошейнике. Ты обращённый, и в твоей карточке записано, и за что обращён, и чем ты до обращения занимался, всё, что ты умеешь. Как тебя можно использовать.
- Ясно, - кивнул Гаор и невольно усмехнулся, - так-таки и всё?
- По-разному, - ответно улыбнулся Седой. - Ну, блатяг, обычно, отправляют на шахты и другую тяжёлую неквалифицированную работу. Ценятся они дёшево. Иногда в палачи попадают.
- Куда? - потрясённо переспросил Гаор.
- Ну, пороть там, - вступил Чалый, - у нас в посёлке, я помню, был такой. С кубиком.
- Лютовал? - заинтересовался Малец.
- Поначалу шибко, а потом ему укорот дали, - Чалый хохотнул. - Аккуратненько. Ну и не дурак, сообразил. Мочилы, они умные, и жить любят.
- А ты не любишь? - тут же поддели Чалого под общий смех.
Усмехнулся и Гаор, ответив вместо Чалого.
- Жить все любят.
- Ага.
- Точненько.
- Жизнь тошна, а милее смерти.
Гаор с невольным удивлением посмотрел на сказавшего. Такого он не слышал, но до чего ж здорово сказано!
- Ты чо, паря, - удивлённо ответил на его взгляд тот самый лохматый, что вчера рассказывал о Таргуйском отстойнике, - не слышал разве?
- Не слышал, - ответил Гаор и улыбнулся, - а здорово сказано.
- Ну, Бурнаш могёт, - засмеялись вокруг.
- Давай, Бурнаш, поври чего.
- Поскладнее, а?
Бурнаш горделиво взъерошил обеими руками бороду, почесался, взлохматив волосы.
- А чо ж?
Гаор со всеми приготовился слушать, но тут раздался стук дубинки по решёткам.
- Камеры к уборке!
Слон подзатыльниками назначил уборщиков. Но подзатыльники, как сразу заметил Гаор, были не всерьёз, удар только обозначался. Через окно выдали ведро с водой и тряпки. Дело для всех было явно привычное. Потеснившись, остальные сели на нарах, подобрав ноги и молча - надзиратель стоял у решётки, наблюдая за уборкой - переждали, пока вымоют пол. Гаор потихоньку, стараясь не привлекать внимания, растирал себе ноги. Но Зима заметил.
- Ты чегой-то? - спросил он, когда уборка закончилась, и надзиратель ушёл. - С утра вон и сейчас.
