Слушая эту историю, Барнабе лишний раз подпвился доброте святой девы; но пример столь благословенной смерти его не утешил, ибо сердце его было полно рвения и он мечтал прославить свою госпожу, царящую в небесах.

Он искал к этому путей, но никак не мог их найти и с каждым днем скорбел все сильнее; и вот, в одно прекрасное утро, он вдруг проснулся, полный радости, поспешил в часовню и пробыл там в совершенном одиночестве больше часа. По еле обеденной трапезы он вновь туда вернулся.

С этих пор он каждый день шел в часовню, когда она была пуста, и проводил там почти все время, которое другие монахи посвящали искусству и ремеслу. И больше он не грустил и не вздыхал.

Столь странное поведение возбудило любопытство монахов.

Все недоумевали, почему брат Барнабе так часто скрывается в часовне.

Настоятель, в чьи обязанности входит все знать о поведении сеоих монахов, решил понаблюдать за Барнабе во время его исчезновений. Однажды, когда жонглер, как обычно, заперся в часовне, настоятель с двумя старейшими монахами стал подсматривать в дверные щели за тем, что происходило внутри.

Они увидели Барнабе, который, стоя на голове перед алтарем святой девы и подняв кверху ноги, жонглировал шестью медными шарами и дюжиной ножей.

Он проделывал в честь святой богоматери те фокусы, которые когда‑то особенно прославили его. Не понимая, что этот простодушный человек таким образом посвящает все свои таланты и все свое искусство служению святой деве, старцы стали кричать о кощунстве.

Настоятель знал, что душа у Барнабе чиста, но он решил, что бедняга лишился рассудка. Они уже собирались выгнать его из часовни, когда увидели, что святая дева спустилась по ступеням алтаря и отерла краем своего голубого плаща пот, стекавший со лба жонглера.

Тогда настоятель, распростершись ниц. на плитах часовни, произнес следующие слова:

— Блаженны нищие духом, ибо они узрят бога!

— Аминь! — ответили старцы, целуя землю.