Глядя, как волна разбилась о берег, а серфингист соскочил с доски и быстро ее подхватил, Милли почувствовала боль в животе. Это тело было ей хорошо знакомо.

— Не может быть! — воскликнула Орла, когда серфингист отбросил назад мокрые светлые волосы и быстро взглянул на них. — Это же Хью Эмерсон! Эй, Хью, сюда!

Какой кошмар. Ладно. Мы же взрослые люди, думала Милли, кусая губы, а Орла тем временем радостно махала Хью и звала его. Не стоит слишком дергаться. На самом деле несколько минут легкого разговора это, возможно, как раз то, что нужно, чтобы разбить лед и вернуться к нормальным отношениям.

Хью был всего в каких-нибудь сорока футах, а Орла махала руками как ветряная мельница, но в следующее мгновение он повернулся, сунул доску для серфинга под мышку и направился обратно в море.

— О. — Орла разочарованно пожала плечами. — Он меня не увидел.

Неправда, подумала Милли, ведь она прекрасно знала, что он их видел. Он тебя видел. Он просто не хотел видеть меня.

— Неважно. — Орла оживилась. — Мы его поймаем, когда он выйдет на берег после следующей волны.

Поймаем. Как будто он рыбка, подумала Милли. Хью был не та рыба, которую можно поймать.

— Есть хочется, — соврала она. — Может, пойдем поищем, где перекусить?

Может, отправимся в Манчестер.

— Милый Хью, я так его и не поблагодарила за компьютер. — Орла ласково смотрела на сверкающую воду, по которой скользил Хью; лежа на доске, он лениво греб руками в сторону волнорезов.

— Ты уже прочла ту книгу? — Меняя тему разговора, Милли направилась к ступеням, которые вели с пляжа.

— Имеешь в виду этого мерзкого тролля? — Орла подобрала намокший в морской воде край своего длинного фиолетового платья и поспешила вслед за Милли. — Всего лишь раз шесть.

Упоминание о «мерзком тролле» было верным средством отвлечь ее внимание от Хью.

— Написала рецензию?

— Ха! Я написала не меньше двадцати. Просто отвратительных. — Орла говорила с удовольствием. — Они похожи на удары ножом. Это так здорово — придумывать все новые и новые красочные оскорбления.

Милли была удивлена:

— Я думала, ты напишешь хороший отзыв.

— О, дорогая, так и есть. Я его напишу. Но пока я освобождаюсь от всего дурного и пишу то, что мне хочется. Честное слово, это лучше секса — по крайней мере заменяет его. — Орла скорчила физиономию. — Тем более что, вероятно, я в ближайшие пятьдесят лет сексом заниматься не буду. О, я вспомнила, для тебя тоже плохие новости. — Она с сочувствием пожала руку Милли. — Вчера мне позвонил Ричард. У него умер отец, и ему пришлось поехать в Карлайл. Надо организовать похороны и решить вопрос с домом, поэтому, как он считает, это займет не меньше двух недель. Он просил передать это тебе, чтобы ты не удивлялась, куда он пропал. Благослови его Бог, он так извинялся и обещал, что, как только вернется, позвонит и пригласит тебя на обед.

Отсрочка. Ух.

А вслух Милли сказала:

— Мне очень жаль. Бедный Ричард.

— Бедные мы! — Похоже, Орла была возмущена. — Я возлагала большие надежды на эту сюжетную линию.

— Я совсем не планировала заниматься сексом с Ричардом, — запротестовала Милли.

— Но такое нельзя планировать. Это могло бы произойти. Твое воздержание становится скучным.

Пока они взбирались по крутой тропинке, Милли взглянула назад, на пляж. Теперь, когда они удалились, Хью снова катался на волне. С такого расстояния было невозможно различить его среди сотен других серфингистов в одинаковых костюмах, но она его видела.

— Нам нужно, чтобы в твоей жизни был роман, — настаивала Орла. — Нам нужны увлечение и напряжение. И определенно, нужно больше секса.

— Извини меня. Я постараюсь. — Милли улыбнулась. — У тебя есть кто-нибудь на примете?

— Кон прекрасно бы подошел, но этот эгоист улетел в Нью-Йорк договариваться со своим приятелем-продюсером о совместной постановке на Бродвее.

— Черт, какой эгоизм.

— Поэтому нам необходима альтернатива. — Орла уставилась на Милли; ее взгляд был одновременно уверенным и убеждающим. — Ладно, знаю, я уже спрашивала об этом раньше, но ты уверена, что не хочешь попробовать с Лукасом?

Эстер понимала: это примерно то же, что пытаться поддержать разговор с продавцом стек-лопакетов после установки. Сначала они само очарование, стараются во всем угодить и чрезвычайно любезны. Но попробуйте связаться с ними через две недели, чтобы пожаловаться на сквозняки, которые свистят сквозь ваши новые окна, — они постараются как можно быстрее отделаться от вас.

Именно такое ощущение возникало теперь у Эстер, когда она пыталась связаться с Нэтом.

Он больше не был мистером Славным Парнем, это точно. Впрочем, он не был и мистером Самым Ужасным Парнем. Он был чрезвычайно вежливым, формальным и отстраненным. Как будто ему вовсе не хотелось говорить с ней по телефону, но он был слишком хорошо воспитан, чтобы сказать прямо.

Эстер изо всех сил делала вид, что ничего не происходит, у нее даже разболелась голова. Она сжала трубку и спросила:

— Ты уверен, что все в порядке?

Это был вздох?

— Конечно в порядке. Мы очень заняты, вот и все.

Чем заняты?

— Слушай, может, мне удастся приехать на выходные.

— Я буду работать. В этом мало смысла.

— Нэт. — Эстер закрыла глаза и приготовилась. — Кто такая Энни?

Пауза.

Надеюсь, она не беременна.

— Какая Энни?

— Анастасия. — Вот, она это сделала. Задала вопрос, который мечтала задать последние две недели.

— О. — Нэт говорил виноватым голосом. — Так, никто. Вернее, одна знакомая.

— Твоя знакомая, — уточнила Эстер, — Я-то ее не знаю.

— Нет. Мы познакомились в ресторане, вот и все. — Потом осторожно поинтересовался: — А как ты о ней узнала?

По щекам Эстер текли слезы.

— Я о ней слышала. Она хорошенькая?

Нэт опять сомневался. Это уже вошло у него в привычку.

Наконец он сказал:

— Наверное. Эстер, я не могу стоять здесь и болтать, мне нужно работать.

— Ты с ней встречаешься?

— Встречаюсь? Конечно, когда она заходит в ресторан...

— Я имела в виду, ты с ней спишь? — прошептала Эстер.

— Нет.

Нэт никогда не умел врать.

— Значит, спишь.

Он вздохнул.

— Эстер, она знакомая, а не подруга. И мне правда надо идти.

Эстер не могла этого больше выносить. Она повесила трубку.

Через два часа она снова позвонила в ресторан. К телефону подошла одна из официанток.

— Алло? — Эстер понизила свой голос на одну октаву. — Это Анастасия, — промурлыкала она. — Можно мне переговорить с Нэтом?

О боже, неужели я способна на такое?

Ковыряя ковер голой ногой, Эстер приготовилась к худшему. Через несколько мгновений раздался шум и трубку взяли.

— Энни, привет! Я не ожидал, что ты позвонишь сегодня вечером. Значит, у тебя все же получится?

Пальцы ног у Эстер побелели и практически скрутились в узел. Она смотрела на них, не в силах говорить. Вот оно. Самое худшее, самое худшее произошло.

И во всем виновата была только она.

— Энни? Что-то случилось? Ты не сможешь завтра вечером?

Главное было в его тоне, а не в словах. Очевидно, он был очень рад звонку Анастасии. У него был счастливый голос. Он говорил с энтузиазмом. С теплотой. Раньше так он говорил только с Эстер. Но уже несколько недель она не слышала, чтобы он говорил с такой любовью.

Это больно. Действительно очень больно.

— Энни? Ты слышишь?

Во второй раз за вечер Эстер повесила трубку.

В доме было слишком мало вина, чтобы напиться, только полбутылки дешевого «Соав» в холодильнике. Когда Эстер прикончила ее, она уже так наплакалась, что глаза ее превратились в узкие щелочки.

Чтобы заглушить боль, ей очень нужно было еще выпить, но она знала, что выглядит настолько неприглядно, что не стоит рисковать, отправляясь в ближайшее место, где продают спиртное. Из-за того что Милли была такой эгоисткой и выпила накануне вечером половину бутылки, Эстер была еще достаточно трезвой, чтобы осознавать, как несправедливо по отношению к людям на улице и — что важнее — унизительно для нее самой будет ее появление в таком жутком виде.