Человек, ориентированный на то, чтобы «просто быть», не заботясь о завтрашнем дне и довольствуясь тем, что послали ему природа и судьба, может прожить великолепную жизнь, если ему удается без труда удовлетворять свои основные потребности, но если ему придется для выживания совершать напряженные целенаправленные действия, он часто оказывается неспособным к подобной деятельности.

Не случайно философия «недеяния», или «просто бытия», в основном характерна для стран с теплым климатом и щедрой природой, в условиях которой для выживания человек может обходиться минимумом вещей.

Если на Востоке жизненная ценность «просто бытия» имеет глубокое философское осмысление, то в странах Африки и Латинской Америки свойство жить одним днем, настоящим моментом является естественным, как инстинкты животных. На эту тему даже есть забавный анекдот.

Лежит в Африке негр под пальмой. К нему подходит белый и спрашивает:

– Ты что тут лежишь?

– Жду, пока кокос упадет.

– А почему бы тебе не залезть на пальму и не нарвать кокосов?

– А зачем?

– Ты мог бы сложить кокосы в мешок, отнести на базар, продать, навырученныеденьгикупитьтачку,снованаполнитьеекокосами,продатьих,купитьавтомобильивозитькокосынарыноквавтомобиле.

– А зачем?

– Как зачем? Чтобы потом хорошо жить и не работать!

– А я и так хорошо живу и не работаю!

Любая из жизненных ценностей, идет ли речь о стремлении к достижению цели, о наслаждении бытием или о чем-либо еще, сама по себе не является плохой или хорошей. Проблема заключается в том, что набор ваших жизненных ценностей часто создает жесткие, устоявшиеся и закостеневшие особенности вашей личности. До тех пор пока ваша система ценностей обеспечивает хорошую приспособляемость к окружающей действительности, вы чувствуете себя комфортно, но как только ситуация меняется и сама жизнь ставит под сомнение уместность ваших жизненных ценностей, вы испытываете сильную фрустрацию, и, если вы не научитесь быстро адаптироваться к новым условиям, вводя в свою модель мира новые, менее привычные вам жизненные ценности, вы не сможете чувствовать себя благополучно.

Последователи Шоу-Дао, стремясь максимально повысить способность человека к быстрой адаптации, вводили в свои модели мира огромное количество жизненных ценностей, обучаясь применять их в соответствующих контекстах. Как способность к устойчивому стремлению в достижении поставленной цели, так и способность наслаждаться бытием, существовать моментом, не заботясь о прошлом и будущем, закладывались в структуру их личности, и равновесие между стремлением к достижению цели и «просто бытием» достигалось за счет умения мгновенно переключаться от одной программы к другой, в зависимости от ситуации.

Если от Воина Жизни требовалась напряженная целенаправленная деятельность, он умел действовать, полностью переключаясь на программу достижения цели, но он не совершал в этом направлении ни единого лишнего усилия, которое заставляло бы его тратить энергию понапрасну, и при первой же возможности переходил к программе наслаждения бытием, поскольку именно эта программа позволяет в полной мере ощутить себя счастливым и удовлетворенным, отдохнуть, расслабиться и наполнить свой организм новыми жизненными силами.

О том, как добиваться равновесия между жизненными ценностями и как вводить новые жизненные ценности в свою модель мира, мы поговорим чуть позже. А пока, чтобы проиллюстрировать неприятные последствия, к которым может привести односторонний перекос в жизненных ценностях, я приведу одну историю из реальной жизни, уже описанную мною ранее в книге «Обучение женщиной».

СЛАБЫЕ МЕСТА ЖеСТКОЙ МОДЕЛИ МИРА

С Игорем Ваном (имя и фамилия изменены) я была знакома много лет, и мы дружили до самой его смерти.

В жилах Игоря текла редкая смесь китайской, украинской и русской крови. Его отец, полковник КГБ, был чистокровным китайцем. Когда-то он был разведчиком и долгое время проработал в Китае. Не знаю, правда ли это, но говорят, что, будучи заброшенным в Китай и собирая ценные для Советского Союза сведения, он устроился помощником гадальщика.

В обязанности отца Игоря входило подслушивать и запоминать, о чем разговаривают люди в приемной, ожидая своей очереди попасть к знаменитому предсказателю судеб, а затем, перед приходом очередного клиента, передавать гадальщику собранные о нем сведения. Подслушивая заодно и беседы клиентов с самим гадальщиком, наш разведчик узнавал много интересной информации, пригодной для вербовки агентов и других целей.

Его характер вполне соответствовал выбранной им профессии, и отец Игоря был исключительно волевым, умным и целеустремленным человеком.

Игорь был ребенком от второго брака своего отца с мягкой и добросердечной украинкой, посвятившей всю жизнь заботам о муже и сыне. Двое детей от первого брака тоже жили вместе с отцом, и, несмотря на родство, они были полной противоположностью Игоря.

Видимо, они пошли в мать, но, унаследовав от нее высокий рост, к сожалению, не могли похвастаться глубоким интеллектом бывшего разведчика. Кажется, они так и не получили высшего образования и занимались то ли ремонтом машин, то ли чем-то подобным этому.

Смуглый, низкорослый и черноглазый Игорь с детства отличался талантами во многих областях и обладал высоким интеллектом. Обрадованный отец прочил ему блестящее будущее, внушая, что сын непременно должен стать академиком. Игорь пытался его не разочаровать.

Блестяще закончив психологический факультет МГУ, он успел попробовать себя в самых разных областях: он играл на пианино и на гитаре, пел, рисовал, писал стихи и рассказы, изучал боевые искусства, интересовался эзотерическими науками и ставил эксперименты в области парапсихологии.

Обладая ярким неординарным умом и несомненными задатками лидера, он неформально возглавил группу психологов-единомышленников, которые разделяли его интерес в области психотехник и эзотерических учений.

С типично китайским трудолюбием и упорством Игорь неизменно добивался успеха в поставленных перед собой задачах, но эти успехи, дававшиеся ему слишком легко, не приносили удовлетворения.

С детства запрограммированный отцом на достижение небывалых высот как в социальной, так и в научной сфере, Игорь, несмотря на то что его успехам и жизни могло бы позавидовать подавляющее большинство советского населения, страдал оттого, что ему никак не удавалось взобраться на четко не очерченный, но настойчиво напоминающий о себе из глубин подсознания высокий пьедестал, который должен был отделить его от унылого быта и нужд других людей.

Целеустремленность в достижении высокого социального и профессионального уровня и стремление к первенству во всем сделали его личность и характер жесткими и бескомпромиссными.

Модель мира Игоря Вана обладала редкостной жесткостью, став отражением столь же жесткой и целеустремленной личности его отца. Но к сожалению, ситуация, в которой оказался сын, была гораздо менее благоприятной для подобной структуры личности.

Качества, необходимые разведчику, начавшему карьеру в суровые и опасные времена вождя всех времен и народов, и оказавшиеся поистине неоценимыми сначала во время работы на чужой территории, а затем в отнюдь не простой борьбе за место под солнцем в аппарате Комитета, были именно теми, которых требовал подобный образ жизни. Модель мира отца Игоря полностью соответствовала окружению, в котором он жил и которое не трансформировалось настолько, чтобы потребовалась радикальная адаптация к его изменениям.

В случае с сыном все сложилось иначе. Аморфная вязкость застойного периода не давала Игорю возможности в полной мере применить свои таланты в той области, которая его действительно интересовала, – в исследовании возможностей человеческой психики, в развитии психотехник, которые для чуткого носа советской системы чересчур попахивали враждебной идеологией и столь чуждыми духу социализма эзотерическими учениями.

Тем не менее Игорь защитил диссертацию и даже ухитрился опубликовать книгу о психотехнических упражнениях, рекомендуемых для подготовки спортсменов.