За завтраком я не отрывала от него глаз. Кажется я не смогла проглотить ни кусочка из того что для нас заказала Рене. Я и так-то из-за постоянного нервного напряжения почти ничего не ела, но на этот раз кажется, превзошла себя.

  - У тебя кости скоро повылазят наружу. - Раздраженно заметила Рене, увидев, что я так и не притронулась к чудесному морскому салату, которым она решила меня сегодня побаловать (надо сказать, что каждый из гостей мог с вечера заказать для завтрака любое блюдо из меню, которое предоставляла изумрудовская кухня, но Рене пользовалась привилегией требовать от поваров даже то, чего меню не предусматривало). Ее ужасно бесило все эти дни что я ничего не ем - очень трогательная забота.

  - Ты знаешь как зовут этого мальчика? - не удержалась я и кивком показала на Чака, который уже вставал из-за стола, держа за руку Глену, одну из недавно прибывших девушек.

  - Чак. - Коротко бросила Рене и недовольно скривилась. - Терпеть не могу его. Самовлюбленный тупой идиот. Он считает, что в жизни нет ничего более достойного внимания, чем его тупая особа.

   Забавно это слышать о собственном брате. Впрочем, если характером он вышел в мою сестру - то Рене могла быть и права.

  - Нет, Рене, я имею в виду - как его зовут на самом деле. Вне Изумруда.

   Она бросила на меня недоуменный взгляд.

  - Ты что, не поняла еще, что здесь не обсуждаются подобные вещи? Я разве спрашивала тебя хоть раз о твоей жизни вне Изумруда?

  - Да брось, никто не узнает. Мне это очень важно - мне кажется, что я его знаю...

  - Знаешь? - Настороженно замерла Рене. - Тем более забудь.

  - Я думала мы друзья.

  - Не надо, Клер. Эти дешевые фразы меня не трогают.

  - Да ты просто ревнуешь.

  Она засмеялась.

  - Ревнуешь, да? - не унималась я.

  - Нет, Клер.

  - Тогда скажи.

  - Я не знаю. Честно не знаю. Зачем тебе это! Если он тебе нравится, подойди к нему просто, и он будет твоим. Здесь все так просто решается.

  - Пожалуй так я и сделаю. - С вызовом сказала я.

  Рене бросила на меня долгий взгляд и с досадой хлопнула по столу ладонью.

  - Черт, ладно, ты меня поймала. С кем угодно - только не с ним.

  - Почему же? Ревнуешь?

  - Я не ревную, послушай, я не умею ревновать, но этого придурка я просто ненавижу, понимаешь?

  - Твой бывший возлюбленный? - догадалась я.

  - Господи, Клер, конечно нет!

  - Тогда что?

  Рене упрямо нахохлилась и, откинувшись на стуле, уставилась в пространство.

  - Ты мне не скажешь? - не унималась я, - тогда я пойду и познакомлюсь с ним поближе, если ты не против.

  Она вздохнула и возвела глаза.

  - Клер, я и так тебе говорила много из того, чего тебе знать не следует.

  - Тем более говори дальше. Ты мне не доверяешь?

  - Не знаю. Понимаешь... - она затравленно осмотрела опустевшую уже почти столовую и придвинулась ко мне. - Клер, Чак здесь не просто так. Он собирает компромат на Поля. Его подослали, понимаешь?

  - Неужели? - С сомнением покачала я головой. - Что-то он слишком молод для шпиона.

  - Вовсе нет, - удивленно подняла брови Рене, - ему лет двадцать пять, говорю тебе!

  Я не выдержала и засмеялась. Ну это уж была откровенная ложь. Другой вопрос - почему Рене так настойчиво отгораживает меня от Максима. Может она знает кто я и зачем здесь? Над этим стоило подумать. Вполне возможно, что Поль приставил Рене ко мне специально, чтобы следить за каждым моим шагом и не давать сделать лишнего. Эта мысль меня покоробила, и смех мой быстро сошел на нет.

  - И какой же компромат он хочет собрать? - холодно спросила я.

  - Не знаю. Да и зачем тебе.

  - А Поль знает об этом?

  - Конечно знает.

  - Тогда почему же он впустил его сюда?

   Рене пожала плечами.

  - Должно быть, его это развлекает. К тому же Чаку нечего здесь будет найти - он уже приезжал раньше, но все впустую. Я думаю, Чаку просто нравится таскаться сюда, спать с девчонками местными. Он знает, что ничего не найдет, но все равно приезжает. А если и найдет... у Поля есть миленькая кассеточка, на которой Чак стоит в позе бобра, а сзади его обрабатывает наш черный Джамбо. Очень миленькая кассеточка. Знаешь, есть такой препаратик, который вызывает в человеке дикое сексуальное возбуждение. Чак случайно его попробовал и конечно же не устоял пред африканской страстью. Могу тебе показать! - Рене глумливо захихикала. - Может Чак теперь таскается в надежде кассету заполучить. Короче - не знаю. Но он особо не мешает уже - ты же видишь.

   Рене врала мне, нагло врала. Но зачем?! Почему ей так важно было не подпустить меня к этому Чаку? Она на ходу выдумывала всякий бред - такой бездарный, что даже младенец засомневался бы. Неужели она знала... неужели она была лишь охранницей при мне и все эти разговоры о дружбе и увлечении мной были не более чем ширмой, призванной объяснить ее постоянное присутствие при моей персоне... Я не хотела в это верить. За эти дни она стала для меня большим чем просто подружка. Я не смогла бы толком объяснить мое отношение к ней, но никогда еще никто на свете не становился мне так близок, как эта странная девчонка. Моя семья, парни, друзья - все они были лишь незначительными эпизодами в моей жизни. Я без сожаления расставалась со своими мужчинами; я вполне могла прожить без своих подруг; моих родных и меня вообще разделяла пропасть... Но Рене!.. Она была единственным человеком, заглянувшим мне в душу. Эта девочка увидела меня такой, какой я была на самом деле, без многочисленных масок, что я напяливала на свое сердце с самого детства, без масок, которые я со временем и сама привыкла считать истинной своей сущностью. Это не было сказано вслух, но я чувствовала это каждую минуту что мы были рядом. Какое-то душевное притяжение - то, для которого не существует названия как для любви или дружбы; для которого не нужны слова, потому что словами его описать невозможно. Рене была юной, совсем девчонкой, но в ней жила сила, которой не хватало мне. Она не была ребенком - нет, - ребенком была я. Одиноким и покинутым, спрятавшим все свои чувства и эмоции глубоко внутри и с деланной беспечностью взирающим на этот чужой враждебный мир. Рене увидела это. Какая несвойственная ее возрасту мудрость и проницательность царила в ее насмешливом взгляде! Она знала обо мне все. Ее забавляло это, порой она мучила меня, но в этом не скрывалось ни капли злорадства или желания причинить мне боль. День за днем она срывала с меня эти цепи предрассудков и скрытых комплексов, которыми я обвязывалась два десятка лет моей жизни. Но быть может для нее это являлось лишь развлечением? Может она была просто приставленной ко мне стражницей, лишь от скуки копающейся в моей слабой душе? Нет, я знала, что это не так. Или я просто хотела чтобы это было не так...

   Слушая вранье, которым она потчевала меня в столовой, я впервые по-настоящему ощутила страх ее потерять. Как странно и неожиданно это было... Я поняла, что мне во что бы то ни стало надо поговорить с Чаком. Плевать мне на этого Максима, плевать на папашу, просадившего все наши деньги, да и на сами деньги мне давным-давно наплевать. Я должна была убедиться, что Рене мне не врала, и что Чак этот никакой не Максим. Хотя, черт, теперь я была уже уверена, что это мой брат... Мне надо было с ним поговорить - в любом случае. Без Рене.

   Но в этот день Рене не отходила на меня ни на минуту, будто угадав мои намерения. Чак куда-то исчез - благо затеряться в парке можно было запросто. Когда подошло время ужина, и народ начал стягиваться к Большому дому, Рене внаглую утянула меня в видеозал, где мы просидели весь вечер разглядывая старые изумрудовские видеокассеты. Когда поздно ночью Рене проводила меня к моему домику, то не выдержала и напоследок заявила:

  - Послушай, я не знаю чего ты так присохла к этому Чаку. Делай что хочешь, но запомни - если ты будешь рядом с ним, я не смогу быть рядом с тобой. Мне нельзя к нему приближаться.