На третий день пребывания в училище у Игоря пропали деньги – десять рублей. А он так на них рассчитывал! Банка сгущенки – 55 копеек, бутылка лимонада – 12 (если без тары) и булочка – 7 копеек, да на эти десять рублей он мог бы до конца экзаменов через день подкармливаться в буфете. А что теперь? Он посетовал на пропажу, когда ребята строем шли на очередной тест, и оказалось, что пропажи были буквально у каждого второго, у кого мыло, у кого – привезенные из дома продукты, в основном шоколад, у кого – сигареты, у кого одежда, у многих, как и у Игоря, деньги. Среди абитуриентов процветало воровство. «А ведь многие из этих воров выдержат экзамены и поступят в училище, – думал он. – И что же мне, вместе с ворами учиться? Жить с ними в одной палатке, сидеть за одной партой? Мерзость, какая мерзость!»

После полного цикла тестирования ряды абитуриентов заметно поредели, если в самом начале конкурс был пять человек на место, то к первому экзамену претендентов на каждое место осталось только двое. Первый устный экзамен – физику – все трое сдали на «четыре». К вечеру провалившиеся на экзамене собрали вещи и отбыли домой, теперь в их палатке оставались только они – Игорь, Гена и Женя.

Второй экзамен – устную математику – все трое сдали на «отлично».

– Ну все, старички, остался последний рывок, – с воодушевлением сказал Генка после объявления отметок. – Если напишем математику – то все, считай, проскочили. Так, нет?

– А изложение? – с опаской спросил Женя, у которого в школе были вечные нелады со знаками препинания, что не переставало удивлять его товарищей. Такой способный к точным наукам – и такой тупой в освоении синтаксиса!

– Да брось, не паникуй. Я тут со знающими ребятами поговорил, они мне рассказали, что весь отсев происходит на тестах и на физике с математикой. После второй математики количество абитуриентов равно количеству курсантов, больше никого отсеивать уже нельзя. Изложение – пустая формальность, даже если ты миллион ошибок сделаешь, тебе двойку все равно не поставят, – успокоил друга Потоцкий.

– Ты точно знаешь? – В голосе Жеки ясно слышалось сомнение.

– Ну ты сам подумай, зачем летчику запятые? Физика и математика – это да, это понятно, без них в летном деле никуда. А грамотность? Кому она нужна?

Это показалось логичным, и Женя успокоился.

После экзамена Игорь собрался с духом и отправился искать телефон, чтобы позвонить домой. Время он выбирал специально, чтобы дома застать только маму. Вопреки ожиданиям Елизавета Петровна не кричала в телефонную трубку и даже не ругалась.

– Сынок, подумай как следует, – ласково говорила она, – еще не поздно сдавать в какой-нибудь другой институт. Сейчас еще июль, в большинство вузов экзамены сдают в августе. Возвращайся и поступай, куда душа пожелает.

– Мама, я решил, что стану летчиком, – упрямо твердил Игорь. – Я уже сдал два экзамена, мне остались только математика письменная и изложение. Ну почему ты не хочешь, чтобы я был летчиком?

– Потому что я хочу, чтобы ты жил долго и счастливо, – ответила мама, и Игорь услышал слезы в ее голосе. – Возвращайся, сыночек, папа поможет тебе поступить в любой институт.

После этого разговора Игорь долго не мог сосредоточиться на подготовке к экзамену. Он с самого начала не сомневался, что успешно сдаст все экзамены и поступит в училище, ведь в школе он хорошо учился, и его всегда хвалили. Если поступит, то в августе начнется «курс молодого бойца», потом учеба, и отпуск ему дадут только через год. Год – срок большой, родители за это время наверняка остынут и простят его, а если даже и не простят, то можно и домой не ездить. Что он, не найдет, где отпуск провести? Однако теперь, вкусив казарменной жизни, которая не пришлась ему по душе, и поняв, что путь домой открыт и папа с мамой скандалить не собираются, он начал сомневаться в собственной правоте. Он не хочет жить в таких условиях. И он совсем, ну совсем не стремится быть летчиком. У Генки есть цель, он хочет стать космонавтом или летчиком-испытателем, и ради этой цели он готов терпеть все, что угодно. У Жеки другие мотивы, он хочет получить образование, но при этом кормиться и одеваться за государственный счет, потому что семья у него бедная и многодетная, а если самому начать зарабатывать, но никакого толкового образования не получишь, только фиктивную бумажку о фиктивной сдаче экзаменов. Кроме того, в авиации, хоть в военной, хоть в гражданской, хорошо платят, а Жека хочет вырваться из нищеты. С Жекой тоже все понятно. Ну а он-то, Игорь, зачем во все это ввязался? Он хочет домой, в свою комнату, где никого нет, кроме него самого, его книг и пластинок, его магнитофона и коллекции записей его любимых певцов и ансамблей. Он хочет, чтобы на обед был вкусный мамин суп, а на ужин – его любимая жареная картошка с колбасой или пельмени со сметаной. Он хочет утром и вечером вставать под горячий душ и мыться вкусно пахнущим «Земляничным» мылом, которое может спокойно лежать в мыльнице, и не нужно беспокоиться о том, что его украдут. Он не хочет никакой воинской дисциплины, переполненных курсантами грязных сортиров и вонючей столовской еды.

Но при всем этом он не может отступить. Не может сказать друзьям, что передумал становиться летчиком, испугался трудностей и возвращается домой. Они расценят это как предательство, ведь они договаривались. Ведь они всегда вместе, один за всех, и все за одного. Как же быть?

Результаты письменного экзамена по математике оказались неожиданными. Генка Потоцкий получил «четыре», Женя Замятин – «пять». А Игорь Мащенко – «два».

Услышав об этом, Генка и Жека несколько минут ошарашенно молчали. Первым пришел в себя Генка:

– Этого не может быть. Ты же сказал после экзамена, что все задачи решил. Мы же потом сверяли решения, и ты говорил, что все в порядке. Говорил, нет?

– Я соврал.

– Зачем?

– Чтобы вас не расстраивать. Ребята, не берите в голову, никакой катастрофы. Вы будете учиться, а я вернусь домой. На следующий год приеду и буду снова поступать. Ну подумаешь, будет разница у нас с вами в один курс, так что? Нам это дружить не помешает.

– Ну уж нет, – решительно заявил Генка. – Так не пойдет. Мы с Жекой забираем свои документы и возвращаемся в Москву вместе с тобой. Верно, Жека?

– А то, – тут же согласился Замятин. – Правда, на следующий год мы вряд ли куда поступим, нас в армию заберут.

– Ах ты, черт! – Генка со злостью ударил кулаком в стену. – Забыл я совсем, нам же до мая всем по восемнадцать стукнет. В весенний призыв попадаем. Жека, дай закурить.

Женя с готовностью вытащил из кармана пачку «Явы» и протянул другу. Генка сделал несколько глубоких затяжек, потом взгляд его повеселел.

– Ну и ладно! Пойдем в армию, отслужим, потом снова будем сюда поступать.

– Ребята, не валяйте дурака, – грустно проговорил Игорь. – Ну куда вы поступите после армии? Вы же за два года все перезабудете, чему вас в школе учили. Это сейчас у нас знания свежие, а после армии нам физику и математику ни за что не сдать. Оставайтесь и учитесь, я не буду злиться и вам завидовать, честное слово.

– Вот дурак же ты все-таки, – в сердцах бросил Генка. – Ну что ты такое говоришь? Мы всегда были вместе и дальше будем вместе, что бы ни случилось. Как же мы тебя одного бросим? А после армии сюда еще легче будет поступить, тем, кто отслужил, в военные вузы всегда дорога открыта. Согласен, нет?

Они проспорили до самого вечера, Игорь уговаривал друзей остаться, и те, в свою очередь, уговаривали его не расстраиваться и рисовали радужные перспективы совместной воинской службы в армии и потом в училище. На другой день с самого утра они втроем явились в приемную комиссию и забрали документы.

Дома Игорь с наслаждением залез в ванну, вылив туда изрядное количество немецкого «Бадузана». Вот он и дома, вот и кончились его мучения. Как хорошо, что папа с мамой не стали его ругать и все поняли. Папа обязательно что-нибудь придумает, найдет выход. Игорь готов поступать в любой гражданский институт, только бы не идти в армию.