В карачинском пресс-клубе, потирая от удовольствия руки, редактор «Дейли ньюс» сообщает последнюю новость: Пекин-де обещал поставить Пакистану сверхмощные бомбардировщики с водородными бомбами. Удивительнее всего, что такого рода слухам многие верят. Почти каждый день в китайском посольстве в Исламабаде и генконсульстве в Карачи завтраки, обеда и ужины. «Китай на стороне Пакистана» — эти слова, произносимые китайскими дипломатами на банкетах, выносятся в заголовки статей.

26 ноября Яхья-хан дает прием в честь китайской экономической делегации. Он при всех орденах, в военной форме, чокнувшись с гостями, подходит с бокалом виски к журналистам.

— Слушай, пресса, — говорит он. — На днях через индийского посла я предпринял новую попытку выяснить отношения с индийским правительством. Я предложил конструктивный и компромиссный план урегулирования восточнопакистанской проблемы. Да, я согласен вступить в переговоры с «Авами лиг» и так называемым правительством Бангладеш, находящимся в Калькутте. Но Индия осталась глуха. Я предупреждаю, что в случае войны с Индией Пакистан не будет одинок. На нашей стороне великий Китай с его победоносной армией.

Аплодируют пакистанские чиновники и офицеры, аплодируют китайцы. С самого начала мартовских событий Пекин заверял пакистанских правителей, что он поддержит их в конфронтации с Индией, и поощрял на развязывание военных действий.

Заключение в августе 1971 г. советско-индийского договора о мире, дружбе и сотрудничестве Пекин воспринял как удар по своей политике в Южной Азии. Он ответил усилением антисоветской и антииндийской пропаганды. Открываешь утром газету: антисоветские материалы из китайской прессы и призывы не бояться «индийского агрессора», «проучить Индию за поддержку, мукти-бахини“», «освободить Кашмир от тирании Дели».

Пакистанская военщина запрещает деятельность Национальной народной партии. В один и тот же час по всей стране полиция совершает налеты на учреждения этой организации, дома партийных активистов. Арестовано свыше пятисот видных деятелей партии. После запрещения деятельности «Авами лиг» в Восточной провинции это вторая крупная политическая организация, подвергшаяся репрессиям со стороны военной администрации. Полиция каждый день раскрывает заговоры и саботажи. В одном месте саботажники-де отвернули гайки на полотне железной дороги, по которой должен был проезжать президент, в другом — пытались отравить колодцы и разрушить шлюзы.

— Это же прекрасная тема для фельетона, — звонит мне по телефону Уинтон, корреспондент агентства Рейтер.

В те дни мне довелось побывать во многих городах Западного Пакистана. И везде одно и то же — стены домов оклеены плакатами: «Сокрушим Индию», «Объявим священную войну индийскому империализму». Везде митинги и собрания в поддержку политики борьбы с Индией.

Каждый вечер объявляются воздушные тревоги. Надсадно воют сирены, и пакистанские города погружаются в темноту. Война ожидается со дня на день, департамент печати не делает из этого секрета.

Утром 2 декабря отменяются рейсы Пакистанской авиакомпании внутри страны.

— На всякий случай перегнали пассажирские самолеты в Иран, — откровенно сообщают мне в билетной кассе.

Я надеялся слетать в Исламабад, где ожидалась пресс-конференция в министерстве информации о положении на Востоке. Вечером 3 декабря, незадолго до наступления сумерек, ловлю волну радио Дели. Диктор передает экстренное сообщение: ВВС Пакистана атаковали ряд аэродромов и стратегических узлов Индии. В Кашмире пакистанские части перешли линию перемирия.

Это война.

Едва стемнело, как взревели сирены. Воздушная тревога. Бьют зенитные орудия, по небу бегают пучки прожекторов. Один за другим раздаются взрывы. В районе морского порта и аэродрома вспыхнули пожары. Судя по всему, бомбежка ведется прицельная, атакам подвергаются военные объекты.

Налет еще не прекратился. Подошло время связи с Москвой. Набираю номер международного узла. Оператор, которого я хорошо знаю, он не первый год работает на линии, извиняясь говорит, что власти распорядились связи советским журналистам не давать. Трубку берет другой человек и сообщает, что линия не в порядке. Так, впрочем, отвечали все время, пока шли военные действия.

Кажется, атака отбита. Бравурная музыка. Снова сигнал воздушной тревоги, снова треск зенитных установок и уханье бомб. Так почти до самого рассвета.

Утром улицы запружены людьми, Чтобы пробиться к карачинскому департаменту министерства информации, приходится делать большой крюк. Ревет репродуктор. Регулировщики, бросив посты, смешались с толпой, ждут официальных сообщений. Возле почтамта толпа ребятишек забрасывает камнями вытащенные откуда-то портреты индийских руководителей. По Бандер-роуд идет демонстрация. Это в основном студенты, муллы, нищие. Над головами транспарант: «Индия, теперь ты ответишь за все!» Вокруг снуют фоторепортеры.

На Клифтоне, неподалеку от старой ратуши и американского консульства, митинг. Пакистанские и китайские флаги, портреты Яхья-хана и Мао Цзэ-дуна. Динамики доносят голос оратора, призывающего разгромить Индию. Подъезжает «мерседес» с эмблемой китайского представительства. Оттуда появляются два китайца — я не помню случая, чтобы китайцы появлялись в городе в одиночку, — и толпа на руках несет их к импровизированной трибуне.

— Покончим с Индией и русскими агентами! — вопит из динамика голос. — Победа! Победа!

Наконец подъезжаем к зданию департамента министерства информации. Солдаты и студенты закладывают окна и входы в здание мешками с песком. На крышах пристраиваются зенитные пулеметы. Ребятишки оклеивают заборы плакатами одного и того же содержания: победа за Пакистаном!

В кабинетах и коридорах толпятся газетчики. Доносится стук пишущих машинок. Ко мне подходит Зафариаб Али, ведающий связями с иностранными журналистами.

— Час расплаты с агрессором настал. Эта война перекроит всю политическую карту Южной Азии, — совершенно серьезно и уверенно заявляет он мне. — Хочу также предупредить вас: поменьше ходите по улицам. Сегодня советские люди у нас не в почете…

Захожу в кабинет Халида Али. Там собралось человек двадцать иностранных корреспондентов и редакторов местных газет. С минуты на минуту ожидается выступление президента.

Позывные исламабадского радио. Выступает Яхья-хан. Подчеркнуто сурово и торжественно обвиняет в агрессии Индию, объявляет войну до победного конца.

— Солдаты, вперед и только вперед! Сокрушим Индию! Да поможет нам Аллах в этой справедливой войне.

Я не вижу особого восторга на лицах пакистанцев. Это люди информированные, они знают действительное положение дел.

Халид Али говорит, что в пресс-зале журналистов ждет представитель армии, он расскажет о положении на фронтах.

Военный в полковничьих погонах сообщает, что в Восточном Пакистане армия отбросила за государственную границу индийские части и подразделения «мукти-бахини», идет успешное освобождение Кашмира, индийские ВВС понесли значительные потери в результате налета пакистанских самолетов.

Затем, помолчав, продолжает:

— Должен огорчить русских корреспондентов: самолеты, поставленные Советским Союзом Индии, — очень удобная мишень.

Вечером снова тревога, взрывы бомб, захлебывающаяся стрельба зениток, пожары. Ветер дует с моря, и гарь от подожженных в порту нефтехранилищ проникает в дома.

Каждый раз с наступлением темноты город оказывается во власти добровольцев из отрядов гражданской обороны. В основном это школьники. Они бегают по улицам, смотрят, не пробивается ли где-нибудь свет из окон. Швыряют камчи, если обнаружат полоску света, разбивают плохо замаскированные фары на машинах.

Забавный случай произошел и в нашем корпункте. Все окна с внешней стороны мы закрыли кусками черной фанеры. Как-то днем приходит в сопровождении юнцов полицейский проверить состояние маскировки. Вид у всех грозный, на головах зеленые каски, в руках металлические прутья. Но ведут себя вежливо. Осмотрели весь дом, полезли на крышу, подозрительно косясь на телеантенну. Затем заявляют, что маскировку окон следует заменить: черное отражает лунный свет. Тем более что окна фасада нашего дома обращены в сторону аэропорта.