Аэродром напоминал осажденный лагерь. Вдоль взлетно-посадочных полос стояли зенитные орудия. На крыше аэровокзала — крупнокалиберные пулеметы. Танки и бронемашины расположились за колючей проволокой, двумя рядами опоясавшей территорию аэропорта. В воздухе стоял рев авиационных моторов. С небольшими интервалами на посадку шли транспортные самолеты, на бортах которых были опознавательные знаки ВВС США, Таиланда или КНР. Они подруливали к приземистым складам. Днище самолета раскрывалось, и оттуда извлекались ящики с боеприпасами и оружием. Выгрузкой занимались пакистанские солдаты парашютно-десантных войск.

Следуя выработанной журналистской привычке, я навел было фотоаппарат.

— Снимать запрещено! — закричали солдаты.

Холлы аэровокзала забиты женщинами и детьми. Это семьи западнопакистанских чиновников, работающих в местных правительственных учреждениях. Они эвакуируются. Пробираюсь к телефону, чтобы позвонить в наше консульство. Увы, телефон не работает. Подходит офицер и говорит, что связь отключена. С начала марта, поясняет он, продолжается кампания мирного неповиновения бенгальского населения. Фактически контроль во всей провинции установила «Авами лиг». Но ничего, добавляет он, увидите, через несколько дней обстановка нормализуется.

Покидаем аэропорт, проходим сквозь цепь пакистанских солдат. Впереди, метрах в двадцати, толпа. По команде парня студенческого вида люди то и дело скандируют: «Да здравствует свободная Бенгалия!», «Яхья-хан, убирайся отсюда!» Нас моментально окружают, взгляды настороженные. В руках у них металлические пики, ножи и просто палки. Спрашивают, кто такие и зачем приехали. Узнав, что мы советские люди, они подхватывают наши чемоданы. Неизвестно, откуда появляется видавшая виды «тоёта». На радиаторе красный флажок, на котором золотой краской изображена территория Восточного Пакистана.

Рядом с шофером садится юноша лет двадцати. Он представляется, говорит, что находится здесь по указанию руководства «Авами лиг». Его задача — помогать иностранцам, прибывающим в аэропорт. Разного рода хулиганы, используя беспокойную обстановку в городе, совершают бесчинства, грабят людей. На студенческие добровольческие отряды, созданные «Авами лиг», возложена задача обеспечивать порядок в городе.

Недалеко от гостиницы «Интерконтинентал» он покидает нас, пожелав успеха в работе. Вся территория гостиницы оцеплена солдатами, у входа — танк с автоматчиками на броне. Пускают только иностранцев. В просторном холле отеля людно и шумно. Стучат пишущие машинки. В гостинице остановились делегации политических партий из Западного Пакистана. Для нас, журналистов, это очень удобно. С любым деятелем можно встретиться без всяких формальностей в баре, холле или ресторане.

Не успел я заполнить гостиничный бланк, как двери распахнулись и в холл вошел З. А. Бхутто в сопровождении личной охраны. К нему бросились корреспонденты. Вопрос один: как идут переговоры?

— Ничего нового, — отвечает Бхутто. — Президент встречается то с Муджибур Рахманом наедине, то вместе с нами. Переговоры сложные, никто не хочет идти на уступки.

— Будет ли использована армия для нормализации обстановки в провинции? — спрашивает кто-то из западных журналистов.

— Это было бы величайшей трагедией, — отвечает Бхутто. — Лично я не теряю надежды на политическое урегулирование.

В холле появляется мой старый знакомый Сераджуддин Хусейн, редактор газеты «Иттефак» — органа «Авами лиг». Он делится последними новостями. Руководство «Авами лиг» издало новые директивы, обязывающие всех членов партии и сотрудничающих с ней политических организаций взять под контроль работу правительственных и государственных учреждений, железных дорог, банков и телеграфа. Вновь сказано, что население не должно платить налогов пакистанским властям. Распоряжения, издающиеся местными властями, действительны лишь в том случае, если они одобрены эмиссарами «Авами лиг».

Он дает отпечатанную типографским способом одну из директив, датированную 18 марта 1971 г. Начинается она словами: «Всем гражданам, независимо от их национальной принадлежности, религиозных и политических убеждений, проживающим на территории Бангладеш…»

Надо сказать, что местные учреждения строго придерживались директив. Например, моя телеграмма в «Правду» была отослана после того, как на ней появилась резолюция представителя «Авами лиг» на телеграфе: «Без задержки».

…По традиции, каждый раз как я прилетал в Дакку, свою работу я начинал с посещения газеты «Сангбад». С сотрудниками этой газеты меня связывала давняя дружба. Они приезжали встречать меня в аэропорт в любое время дня и ночи, оказывали помощь во всем. Поехал я к ним в редакцию поздно вечером. Типичная редакционная атмосфера, когда в последние часы перед выходом номера одни материалы заменяются другими, включаются новые сообщения. Усталый от бессонницы, Шахидулла Кайсар дописывал материал, шедший в номер. Только что поступила информация, что в Читтагонге пакистанская охрана открыла огонь по докерам, пытавшимся воспрепятствовать выгрузке танков с теплохода.

Телефонный звонок прерывает нашу беседу. Это говорят из газеты «Иттефак». Шахидулла Кайсар обменивается информацией, добытой корреспондентами его газеты, записывает новости, которые сообщают ему по телефону. Потом, прикрыв ладонью трубку, спрашивает меня, хочу ли я сейчас посетить редакцию этой газеты.

В «Иттефак» меня везет Али Аксад. Темные улицы еле освещены. Нас несколько раз останавливают патрули «Авами лиг». Наконец добираемся до редакции. Газета уже вышла. В небольшой приемной застаю корреспондентов английского агентства Рейтер и американской газеты «Нью-Йорк тайме». С помощью переводчика они делают обзор газеты. Из кабинета выходит Сераджуддин Хусейн. Устраивается нечто вроде пресс-конференции.

— Очень хорошо, что вы пришли, — говорит он. — У меня для вас есть важные новости. В течение минувших суток в Дакке и других городах провинции совершены чудовищные преступления! Бандиты, выдавая себя за представителей «Авами лиг», совершили налеты на дома выходцев из Западного Пакистана. Они вырезали несколько семей. Нашим ополченцам удалось в Нараянгадже схватить их на месте преступления. Налетчики заявили, что являются членами «Авами лиг». Выяснилось, что они состоят в «Джамаат-и ислами» и выполняли задание специальной армейской службы. Об этом было сегодня заявлено нами на переговорах с Яхья-ханом. Генерал, как и следовало ожидать, отрицал причастность армии к этим преступлениям. Пакистанская военщина стремится создать такую обстановку в провинции, чтобы иметь повод для прямого вооруженного вмешательства. Официальная пропаганда изображает нашу партию как сборище людей, которые хотят только одного — вырезать всех, кто не говорит по-бенгальски, сделать провинцию индийской колонией. Это чушь.

…В эти же дни у меня состоялась встреча, о которой хочется рассказать. Приезжает в гостиницу Кайсар и говорит, что со мной хотят побеседовать люди из одной прокитайской группировки, отколовшейся от организации Бхашани. Встретились мы в китайском ресторанчике, возле городского стадиона. Такие рестораны в последние годы плодились в Пакистане, как грибы. Отдельный зал, куда мы прошли, украшен вышитыми на шелке портретами Мао Цзэ-дуна. За столом сидели два бенгальца. Один назвался Асламом, другой — Анваром. Обмен любезностями.

— Как вы находите обстановку в провинции? — спрашивает человек, назвавшийся Асламом, и тут же сам отвечает: — Муджибур Рахман, одержавший победу на выборах, буду говорить как коммунист, откровенно, с помощью Индии, США и СССР, начал кампанию неповиновения. Это хитрый расчет — расшатать страну и сделать провинцию индийской колонией или штатом.

— Это его давняя мечта, — замечает другой собеседник, Анвар. — Ну а дальше что? Сюда немедленно вторгнется Индия. Придет СССР, рвущийся в Южную Азию. Он создаст базы, нацеленные против народного Китая. Картина интересная. Здесь индийцы и русские, а далее на восток — американские военные базы. Это ли не раздел Азии на сферы влияния великих держав?