Утренние газеты отвели событиям в аэропорту целые страницы. Говорилось, что покушение совершено при участии «Джамаат-и ислами», членом которой состоял Фероз. В статьях осуждалась провокация, рассчитанная на то, чтобы осложнить отношения с Польшей и другими социалистическими странами, воздействовать на предстоящие выборы. Даккские газеты «Сангбад» и «Иттефак» писали: организаторы покушения надеялись, что военный режим, воспользовавшись случившимся, отложит выборы на неопределенный срок. В редакции газет посыпались письма с осуждением провокации, совершенной «Джамаат-и ислами». Деятели партии потребовали от властей тщательного расследования преступления.

Власти сообщили, что вот, мол, пройдут выборы и тогда органы расследования вплотную займутся этим делом. Состоялись выборы, но следствие явно затягивалось. Менялся и тон официальной печати. Ничего, дескать, особенного не произошло, заявила как-то газета «Джанг». Убивают же политических деятелей в Америке, а почему, собственно, этого не может случиться в Пакистане? О покушении в аэропорту все чаще стали говорить как об акте религиозного фанатизма, за которым никто не стоял. А некоторые муллы в своих проповедях откровенно говорили, что поступок Фероза — это жертва во имя ислама, а потому не подлежит судебному разбирательству.

На одном из дипломатических приемов журналисты спросили майора полиции, принимавшего участие в расследовании преступления, что нового в деле Фероза.

— Арестованный твердит одно и то же: «Совершил покушение по религиозным мотивам». Устали допрашивать. Завтра пойдем к нему с паяльной лампой.

Согласитесь, ответ цинично откровенный. Но в этом нет ничего странного. Я не знаю, как ведутся допросы сейчас, но в годы военного режима в полиции не церемонились. Первое, с чего начинали следователи, — это с избиения арестованных. Пытки заключенных, особенно представителей демократических организаций, не поддаются описанию. При разборе дела Фероза пытки не применялись. Паяльная лампа была не нужна.

Наконец, спустя несколько месяцев, объявлен приговор по делу Фероза. Он присуждается к смертной казни. Суд отмечает также, что покушение в аэропорту — это акт одиночки, совершенный по религиозным мотивам.

Через несколько дней Фероз казнен. Лидер «Джамаат-и ислами» маулана Маудуни называет убийцу «мучеником за ислам» и призывает почитать его как святого. Для семьи казненного начинается сбор денег. Самое удивительное, что одним из первых внес довольно крупную сумму президент Яхья-хан. Это был демонстративный жест в сторону партии, которую он стремился привлечь на свою сторону.

Рассказывают, что во время посещения одной воинской части под Мультаном, он заявил на совещании офицеров буквально следующее:

— Фероз казнен. Смерть он принял достойно, как подобает истинному мусульманину. То, что он сделал во имя ислама, идя на верную смерть, делает честь этому человеку. С него надо брать пример. Он идеал пакистанского солдата. «Джамаат-и ислами» — по духу самая близкая нашей армии партия. Ее членов надо брать на военную службу.

Это было сказано незадолго до военного конфликта с Индией. Что-либо добавлять к словам президента излишне.

…Географическая карта Восточной Бенгалии удивительно напоминает натруженную человеческую руку. Словно венами, вся она покрыта голубыми нитями рек. Здесь слились две величайшие артерии Южной Азии — Ганг и Брахмапутра. Они образовали гигантскую дельту, где проживает более половины населения Восточной Бенгалии.

Чего только не родит благодатная земля в этих местах! Знаменитый рис и лучший в мире джут. Эти культуры — основа экономики, важная экспортная статья, дающая в казну главные поступления в твердой валюте. Руками трудолюбивых бенгальских крестьян здесь выращивается великолепный чай, конкурирующий с цейлонским, сахарный тростник.

Солнце, обилие влаги и плодородные земли превратили этот край в житницу Пакистана. Вместе с тем именно этот край наиболее подвержен капризам стихий. Ливни, наводнения, ураганы каждый год обрушиваются на Восточную провинцию, разрушая жилища, смывая плодородный слой почвы. Это трагедия. Редко встретишь такие крестьянские семьи, которые бы после этого встали на ноги. Многие разоряются, бросают дома, продают за бесценок землю и уходят на заработки в города.

Но работу здесь найти трудно. Можно, конечно, попытать счастья в Западной провинции. Но до нее почти 2 тыс. км. Где возьмешь деньги — и немалые — на самолет или пароход. Приходится пополнять ряды безработных, нищенствовать.

…Ноябрь — это поистине благодатное время в крае. После многодневных муссонных дождей и ветров устанавливается наконец-то ясная погода. Уменьшается невыносимая влажность, и свинцовые облака уже не закрывают неба, легко дышится. Это время, когда на полях начинает колоситься рис и поднимается джут. В города едут крестьянские повозки с фруктами и овощами.

В тот день — 12 ноября — над Даккой светило яркое солнце. Жизнь шла своим чередом. В зарослях Рамана-парка звенели непрерывными трелями птичьи голоса. С наступлением сумерек, как всегда, зажглись неоновые рекламы, открылись двери харчевен и кинотеатров. На стадионе шел предвыборный митинг, созванный «Авами лиг». Ничто не предвещало беды.

Примерно в десятом часу радио прервало свои передачи. Диктор зачитал экстренное сообщение: зародившийся в глубинах Бенгальского залива циклон движется в сторону суши.

На 13 ноября у меня в кармане лежал авиабилет на рейс в Читтагонг. Я собирался посетить наших буровиков в Джалди и изыскательскую партию, работавшую в окрестностях Читтагонга.

— Вряд ли вы улетите, — сказал Али Аксад, с которым мы вместе были на митинге, — циклон в это время года — явление редкое, как бы не натворил бед.

Он довез меня до гостиницы, и мы распрощались. Глубокой ночью на город налетел ветер. Я выглянул в окно. В свете неоновых фонарей метались тени раскачивающихся деревьев, кружились сорванные листья. Удары ветра нарастали. Дрожали стены и окна. Погас свет, смолкли кондиционеры. Над городом свирепствовал ураган. От резкого перепада давления щемило сердце, шумело в ушах.

А на утро радио сообщило, что на острова и прибрежные районы Бенгальского залива обрушился небывалой силы тайфун. Он несся развернутым фронтом в 500 км со скоростью более 200 км в час. Ветер поднял приливную волну высотой почти 10 м.

Пилоты международных авиакомпаний, пролетавшие ночью над этим районом, радировали, что видели несущийся серебристый вал, который накрыл острова, ударил по побережью, а затем разбился в низине дельты. Вскоре хлынул дождь, продолжавшийся около двух часов. В Дакку же ураган пришел уже сильно ослабевшим и не нанес городу серьезного ущерба.

…Меня взяли в полет туда, в район Бенгальского залива, на вертолете сотрудники канцелярии главного министра провинции. Они направлялись для ознакомления с положением на местах. Ранним утром мы взлетели с даккского аэродрома и взяли курс на юг. Внизу плыла зелень рисовых полей. Районы, над которыми мы пролетали, — самые густонаселенные в Южной Азии. На 1 кв. км приходится более тысячи человек. Зажатые водами Ганга и Брахмапутры, эти районы, возвышающиеся всего на 3–5 м над уровнем моря, выдаются мысом в залив и являются мишенью для всех ураганов, несущихся со стороны Индийского океана.

На небольшой высоте подлетаем к местам, где прошелся ураган. Куда ни посмотришь — размытые земляные дамбы, поля, покрытые слоем бурой грязи, поваленные деревья, сорванные мосты. Пилот говорит, что внизу должны быть населенные пункты. Но их нет. Только по колодцам да по сохранившимся кое-где каменным мечетям и индуистским храмам можно догадаться, что здесь находились деревни. Люди роются в земле, молятся, не обращая никакого внимания на пролетающую над ними машину.