— Человек, обслуживающий их светлость, посоветовал мне ничего не предпринимать и не говорить до вашего появления. По его словам, вы оказываете благотворное влияние на больного, и в вашем присутствии он не склонен к буйству.

— Боюсь, не всегда, — улыбнулась в ответ Эмили, к которой вернулось прежнее расположение духа. — У него бывают светлые и темные дни, настроение беспрерывно меняется, но во время очередного припадка я ничем не могу помочь. К примеру, вчера их светлость рвали и метали, потребовались усилия четверых слуг, чтобы утихомирить несчастного. К сожалению, приступ предугадать невозможно, поэтому мы предпочитаем, чтобы их светлость реже показывался на людях. — Эмили нежно провела кончиком пальца по распухшей губе Николаса. — Надеюсь, вам понятно, почему? Это вызвано исключительно заботой о здоровье их светлости.

С другого конца комнаты донесся звериный рык, и Эмили отдернула руку, будто обожглась.

— Пошел к черту! — рычал Джастин, отталкивая коробку с сигарами, которую предлагал ему Пенфелд. — Не хочу сигару! Хочу оловянных солдатиков! — Герцог сузил глаза, словно пытаясь рассмотреть, что происходит в полутемной комнате. — Эй, кто там? Мы что, знакомы?

Пенфелд низко наклонился, подбирая рассыпавшиеся сигары, а Эмили смущенно улыбнулась Николасу, как бы прося прощения за грубость хозяина Гримуайлда, и поспешила ему на помощь.

— Тише, тише, успокойся, — ласково говорила Эмили, похлопывая Джастина по руке. — Тебе вредно волноваться. Ну, посмотри, это же я рядом, твоя Эмили. Все в порядке.

Джастин оплел ее кисть длинными пальцами и неожиданно резко дернул на себя, чтобы взглянуть в лицо.

— А ты кто такая? — взревел герцог, повысив голос на октаву. — Матушка? Нет, ты не мать мне.

Джастин вошел в роль, в янтарных глазах плясали безумные огоньки, и Эмили стоило большого труда удержаться от смеха. Пересилив себя, она принялась уговаривать «больного»:

— Не волнуйся, успокойся, постарайся вспомнить. Неужели не узнаешь? Я же Эмили, дочь Дэвида. Припоминаешь? Была маленькой девочкой, а теперь выросла.

Лицо герцога озарилось бесхитростной мальчишеской улыбкой.

— Конечно, помню, — радостно вскричал он. — Ты Эмили, мое драгоценное дитя!

Джастин жадно впился губами в ладонь девушки, она попыталась высвободить руку, но герцог не отпускал ее до тех пор, пока Эмили не изловчилась, сунула другую руку под одеяло и больно ущипнула его за ляжку. Осуждающе взглянув на вконец расходившегося «больного», исполнительница женской роли ткнула перстом в сторону Николаса и кокетливо сообщила:

— Ты посмотри, кто к нам пришел в этот чудный день! Ваша светлость, это же ваш старинный друг!

Ники отважился сделать пару шагов к камину, неловко вертя в руках цилиндр, но Джастин упорно отказывался замечать его и внезапно потянул Эмили за подол платья.

— Почему бы тебе не присесть, дорогая? Побудь со мной немного, сыграем в оловянных солдатиков. — На губах герцога заиграла торжествующая улыбка. — Помнишь, мой Наполеон вчера вечером почти одержал победу над твоим герцогом Веллингтоном?

Не оборачиваясь, Эмили шлепнула его по руке, не забывая вежливо улыбаться гостю, но Джастин и не думал отпускать ее подол, он тянул все сильнее, платье затрещало по швам, и девушка, рискуя распрощаться со своим нарядом, была вынуждена присесть на ковер у ног герцога. Джастин тотчас положил ладонь на ее голову и стал ласково перебирать волосы. В ушах у Эмили зашумело, все поплыло перед глазами, возникла угроза непредвиденного финала домашнего спектакля. Положение спас Николас. Он громко прокашлялся и сказал:

— Может быть, я пришел не вовремя? Возможно, мне следует?..

Актеры вспомнили об отведенных им ролях.

— Глупости! — взревел Джастин, и все невольно вздрогнули. Тем временем герцог нащупал чувствительное место на шее Эмили сзади и, под прикрытием копны волос, принялся нежно массировать его. От ласкового прикосновения чутких пальцев у девушки огнем горела кожа, по всему телу растекалось блаженное тепло, дыхание стало частым и прерывистым.

— А тебя кто сюда впустил? — осведомился Джастин, грозно глядя на Ники, и тот испуганно попятился. — Ты туземец? Людоед? Пенфелд! Неси щетку! Очистить помещение! Ты что, не видишь, здесь полно грязных дикарей. От них жутко разит, я задыхаюсь от вони. Пенфелд! Проверить заросли! Немедленно!

Слуга послушно забежал за кадки с пальмовыми деревцами, раздвинул мохнатые листья, и, сунув меж них свою лунообразную физиономию, заговорщически подмигнул неимоверно возбужденному гостю, пытаясь успокоить его.

— Дикарей не наблюдается, сэр, — доложил обстановку бдительный слуга. — Их заперли в туалете, как я вам обещал. Оттуда им не выйти.

Для Эмили, ощущавшей на шее ласковые пальцы Джастина, не составило большого труда смущенно зардеться; с явным усилием она выдавила из себя:

— Вероятно, вы были абсолютно правы, господин Салери. Сегодня вам приходить не стоило. День выдался плохой, их светлость совсем не в себе. — Эмили поднялась на ноги. — Пенфелд, если ты пообещаешь присмотреть за их светлостью и полагаешь, что справишься, мне, я думаю, лучше выйти с господином Салери прогуляться в сад.

— Вот и молодец, девочка. Вот за это я тебя и люблю, — горячо одобрил планы подопечной хозяин Гримуайлда. Эмили понадобилось немалое самообладание, чтобы подавить вопль, когда Джастин дружески похлопал ее ниже талии, вложив в этот невинный жест значительно больше чувства, чем того требовали обстоятельства.

Когда девушка выпроваживала гостя из помещения, ее щеки пылали не только из-за удушающей духоты, а вслед неслось:

— Оставь меня в покое, Пенфелд! Не хочу твоего чая, надоело. Хочу оловянных солдатиков! Сейчас же тащи сюда солдатиков, иначе велю всем срубить головы, черт бы вас всех побрал!

Из предметов, висевших на вешалке, Эмили выбрала шелковую шаль, накинула на плечи и пригласила Николаса Салери выйти в сад. После духоты и сумрака курительной комнаты живительный прохладный воздух и яркий солнечный свет показались райским блаженством. С юга поддувал легкий ветерок, по оттаявшей и уже почти мягкой земле весело скакали и беззаботно щебетали птицы, все вокруг напоминало о том, что зима не вечна.

Какое-то время Ники молча вышагивал рядом — со стороны могло показаться, будто прогуляться вышла влюбленная парочка, — а потом тяжело вздохнул и изрек так, словно каждое слово давалось ему с большим трудом.

— Да-а, вынужден признать, что их светлость в гораздо худшем состоянии, чем я смел предположить. Как вы терпите? Ведь это просто невыносимо.

— В свои хорошие дни, в периоды просветления, — ответила Эмили, чуть пожав плечами, как бы извиняясь за поведение своего опекуна, — у него случаются провалы в памяти, а в плохие дни им овладевает полное безумие. Мне кажется, что вчерашняя встреча с вами явилась для него шоком и его бедный мозг не выдержал.

— До меня доходили разные слухи, — доверительно сообщил Ники голосом, преисполненным сострадания. — Рассказывали о всевозможных чудачествах и причудах, но я и не подозревал, что болезнь могла зайти так далеко. Скажите, пожалуйста, а правда ли, что однажды он грозился съесть одного из соискателей вашей руки и сердца?

Эмили закусила губу, чтобы не рассмеяться, и продолжала игру:

— К сожалению, это горькая правда. Стыдно признаться, но это так. Более того, бывало и похуже. Никогда не забуду тот ужасный вечер, когда он решил покончить с собой и выбросился из оперной ложи.

— Трагично, воистину трагично, — сочувственно поцокал языком Салери. — А ведь в молодости он был очень талантлив. Просто сердце разрывается, когда подумаешь, какая потеря для общества, пропал огромный талант! С другой стороны, чему здесь удивляться? Чувство вины вполне может исковеркать и сломить тонкую артистическую натуру. Это неизбежно.

Эмили присела на ржавую садовую скамейку, зябко кутаясь в шаль, словно ей неожиданно стало холодно.

— Может, нам не стоит говорить о нем в таком тоне, господин Салери? Не будем забывать, что он приютил меня, дал крышу над головой. Я бесконечно благодарна ему за внимание и заботу. Согласитесь, мне не приличествует отзываться плохо о своем опекуне.