— Да уж, бедная Пышка, — проворчала Эмили. — Все только о ней думают и только ее жалеют. — Облизнув губу, она ощутила солоноватый вкус крови. — А на бедную Эмили всем наплевать? Я и умереть могла от испуга, но до меня никому нет дела, даже свежие раны никто не хочет обмыть.

Джастин как-то очень странно посмотрел на нее, и сердце гулко забилось в груди. Он осторожно выставил ящерицу за дверь.

— Ты права, конечно, — сказал он, — нельзя оставлять тебя без внимания.

Широко раскрытыми от испуга глазами Эмили наблюдала за действиями Джастина. Он подошел и поставил ее на ноги. Руки его казались жесткими и грубыми, но его губы были удивительно нежными. Горячий язык ласково очертил губы, снял напряжение, и девушка всем телом потянулась навстречу; Джастин откинул ее голову, заставил открыть рот и дал волю языку. Пальцы Эмили сплелись на его затылке, перебирая шелк волос, из груди вырвался тяжкий стон. Тогда он разжал объятия.

В первое мгновение Эмили была настолько ошеломлена, что забыла о необходимости притворяться. Ей бы сразу упасть как подломленной, а она продолжает стоять, и теперь ясно, что нога не повреждена. Джастин только раз поцеловал ее, но этого оказалось достаточно, чтобы лишить ее способности обороняться и думать о себе. Куда подевалась сила воли, которую она воспитывала с ранних лет? Оказывается, ей присуща слабость, как и всякой женщине, и ее может сразить простой поцелуй. Расстроенная и озадаченная, Эмили притронулась к нижней губе, подумав, что мисс Винтерс, в конечном итоге, абсолютно права и от беспутной девчонки ничего хорошего ждать не приходится.

Джастин отступил, не скрывая удивления. На поверку непрошеная гостья оказалась легкоранимой, совершенно неопытной девчонкой. Он ожидал, что она начнет гневно вопить, может, даст пощечину, и никак не предполагал увидеть встречную страсть, вспыхнувшую в темных глазах. У Эмили был такой вид, будто ее ударили, а не поцеловали, и хозяину хижины стало неловко и стыдно. Если сейчас она расплачется и в дом войдет Пенфелд, он может стать свидетелем весьма необычной сцены — двое взрослых людей заливаются слезами, как дети. Очень хотелось утешить ее, обнять, но Джастин не решился и ограничился тем, что снял пылинку с каштановых волос.

— Боюсь, на этот раз шутка зашла слишком далеко, — сказала Эмили, присев на перевернутое ведро и стараясь сохранить чувство собственного достоинства. — Я солгала, нога в порядке. — Она взглянула ему прямо в глаза. — Мне просто некуда податься.

Джастину до боли стало жаль девчонку. Сразу видно, что сейчас она говорит правду и признание далось ей нелегко. Внезапно он рассердился и закричал, позабыв о собственных моральных принципах:

— А где твоя семья? Неужели некому о тебе позаботиться? До чего мы, черт возьми, дошли, если цивилизованное общество позволяет девчонке путешествовать в одиночку на другой конец света и некому встать на ее защиту?

— Меня не надо защищать, я могу сама о себе позаботиться, и мне никто не нужен, — возразила Эмили, опустив глаза. — Не так просто мне далась моя независимость, до того пришлось слишком долго потакать мужским капризам.

— Возможно, тебе попадались не те мужчины? — мягко проговорил Джастин, приподнял голову девушки и заглянул ей в глаза.

— Что было, то было, главное, не повторять собственных ошибок, — сказала она деланно равнодушным тоном и стряхнула его руку. — Спасибо за гостеприимство, вы были очень добры ко мне, позволив остаться. Ведь вы знали, что мне нечем отплатить.

Джастин слушал ее, смотрел на нее и чувствовал, что еще немного и он попросит девушку остаться еще на неделю, а то и на целый месяц. Этому дому, где жили два холостяка, всегда не хватало женского тепла, участия, улыбки и света.

— Почему ты так думаешь? — неожиданно сказал Джастин. — Ты вполне способна заплатить.

Девушка сжалась, как бы в ожидании удара, и принялась катать по полу босой ногой единственную уцелевшую чашку.

— Конечно, — сказала она, — в столь отдаленных местах люди способны заключать и более странные соглашения, но мне кажется, что я не смогу...

Джастин использовал одно из любимых проклятий Ники; Эмили вздрогнула и удивленно посмотрела на него, а он принялся мерить комнату длинными шагами, стараясь не подать виду, что ее слова больно ранили его. Пнув по пути груду книг, Джастин заговорил:

— Значит, ты, Эмили, считаешь, что порядочный человек способен на такое? Ты думаешь, он именно так должен поступить? По-твоему, выходит, что он может заставить тебя делить с ним постель в обмен на крышу над головой и тарелку бобов? Неужели ты так дешево себя ценишь? — Джастин круто развернулся и пригвоздил девушку к месту яростным взглядом. — За кого же ты меня принимаешь в таком случае?

Она причинила ему острую боль, но Джастин не предполагал, что удар окажется еще более чувствительным, когда Эмили, ни словаре говоря, отвела взгляд и уставилась на свои колени. Значит, она действительно очень плохо о нем думала. Глядя на пылинки, пляшущие в свете солнца вокруг спутанных кудрей девушки, Джастин ощутил, как горло у него перехватило от искушения более страстного, чем все иные, чувства. А что, если действительно предложить Эмили свою защиту в обмен на любовные услады? Можно ли считать себя монстром за желание скрасить ночное одиночество?

— Поди сюда, — скомандовал он.

В голосе прозвучала ласковая нотка, и девушка удивленно взглянула на хозяина хижины, оправила на коленях лохмотья сюртука, медленно встала и уставилась на Джастина, помимо воли завороженная девственной чистотой золотых его глаз. «Как ему удается скрывать свои темные тайны?» — промелькнуло у нее в голове. Она смело смотрела на него, и ее волнение выдавала лишь легкая дрожь нижней губы.

— Ты можешь отплатить мне... — начал он, смахивая непокорную прядь каштановых волос, упавшую на лоб девушки.

В его тени Эмили закрыла глаза в предвкушении того, что неизбежно должно было случиться.

— ...если приготовишь сегодня ужин, — неожиданно закончил Джастин.

Эмили открыла глаза и увидела, что хозяин хижины направляется к двери, легко обходя черепки разбитой посуды с присущей ему грацией, сводившей девушку с ума.

На пороге Джастин задержался.

— Скажи, пожалуйста, а почему ты просто не выбежала наружу, когда я пригласил в дом Пышку? Признаться, меня вконец замучило любопытство.

— Бежать? — переспросила девушка, которую постоянно выводили из равновесия резкие перемены настроений Джастина. — Честно говоря, мне это и в голову не пришло.

— Да-а... — признал он, согласно кивнув, — это действительно не в твоем характере, тебе несвойственно бежать от опасности.

Эмили порозовела от похвалы, но тут до нее дошел смысл сказанного.

— Ты сказал: когда я пригласил в дом Пышку? Значит, ты мне ее просто подсунул?.. Ты специально, преднамеренно... Ах ты, негодяй!

Судорожно пошарив под ногами, Эмили схватила первый попавшийся под руку предмет и швырнула в обидчика, Джастин вовремя захлопнул дверь, и единственная оставшаяся целой фарфоровая чашка разлетелась от удара на мелкие осколки.

— Девочка как раз по мне, — улыбнулся Джастин, нахлобучил шляпу и весело зашагал к кукурузному полю, с улыбкой слушая летевшие вдогонку проклятия.

Пенфелд окончательно захандрил, казалось, зачахли и сморщились даже его всегда тщательно наутюженные брюки. Эмили неустанно хлопотала и возилась с ним, как с малым ребенком, подавая одну за другой морские раковины, игравшие роль чайных чашек, и сдабривая каждую порцию драгоценной патокой. За один день они поменялись местами. Слуга возлежал на постели, сложив пухлые руки поверх выпуклого живота, и жалобно глядел в потолок. Он и словом не обмолвился по поводу чудесного выздоровления девушки, при всех обстоятельствах сохраняя такт и учтивость.

— Нет-нет, так дело не пойдет, — осуждающе качала головой Эмили, когда Пенфелд отказался осушить очередную раковину с чаем. — Будь я о вас худшего мнения, я могла бы подумать, что вы просто пребываете в дурном настроении.