Однако был еще и Мишель. Мюрьель не хотела больше себя обманывать. Этот человек ей нравился, она привязалась к нему и готова была пойти ему навстречу, если он только подаст ей знак.

Она не могла сказать, что готова взять на себя какие-то обязательства, что ее снедает пламя жгучей страсти. Нет! Речь шла скорее о симпатии, еще робкой, но уже достаточно глубокой, вселявшей надежду на будущее.

Глупо отрицать, что в течение последней недели ей очень хотелось поговорить с Мишелем, проверить его чувства, которые он так тщательно, но безрезультатно скрывал. Однако, к сожалению, подходящий случай так и не представился. Занятые собственными проблемами, они в лучшем случае встречались случайно, в худшем — искали друг друга и не находили.

Пока она думала об их отношениях, пакуя чемодан, в то воскресное солнечное утро, в дверях ее комнаты появился Мишель и пригласил вместе позавтракать.

Они сели в укромном уголке ресторанного зала, сделали заказ и молча посмотрели друг другу в глаза. И он и она чувствовали, что еще не все потеряно. Они беспрерывно курили, как будто хотели скрыться за завесой дыма.

Когда им принесли заказ, Мишель первым осмелился заговорить с деланно-равнодушным видом:

— Я не хотел, чтобы ты уехала вот так, не попрощавшись.

— Я тоже, — ответила Мюрьель тем же тоном.

— Почему ты не предупредила меня вчера или не разбудила сегодня утром?

— Я не думала, что это так важно для тебя.

Он внимательно посмотрел на нее. Ему захотелось обнять, поцеловать ее, быть может, отвести в свою комнату. Но он не осмеливался — как если бы подходящий момент еще не наступил…

Выбитая из равновесия его молчанием, Мюрьель решила, что кажется ему смешной. Потом, вспомнив, что давно не была близка с мужчиной, она почувствовала, как ее уверенность улетучилась. Вероятно, она растеряла все навыки обольстительницы! Ей больше не удавалось вызвать любовь мужчины! Мюрьель охватила паника при мысли, что она окончательно запуталась. Она залпом выпила кофе и объявила, что ей нужно немедленно уезжать, так как дорога до Тулузы неблизкая.

Застигнутый врасплох, Мишель не знал, что предпринять. Он поднялся с совершенно глупым видом, чтобы проводить ее, но она его удержала.

— Нет, — сказала Мюрьель, целуя его в щеку, — я бы предпочла, чтобы ты остался.

— Созвонимся, — прошептал он.

— Как хочешь…

Она ушла не оглядываясь. Мишель, разозлившись на собственную глупость, ругал себя последними словами.

Уже сидя в машине за рулем, Мюрьель с трудом сдерживала слезы. Да и зачем! Здесь никто не мог ее видеть. Со слезами на глазах она тронулась с места, но в ту же минуту вспомнила об обещании, данном Веронике, навестить ее перед отъездом.

Конечно, ей очень хотелось поскорее уехать отсюда, но обещания надо выполнять. Тем более что Мюрьель не только обязана этой девушке новыми знаниями о паранормальных явлениях, но еще и симпатизирует ей.

Через несколько минут, наложив легкий макияж, чтобы скрыть следы слез, она отправилась к Майарам.

Дверь открыла Вероника. Несмотря на улыбку, она выглядела усталой: щеки ввалились, под глазами образовались большие темные круги.

— Заходите, я рада вас видеть.

Мюрьель прошла в гостиную, извинившись за визит без предупреждения.

— Что вы, — весело сказала девушка, — я обожаю сюрпризы.

Они сидели друг против друга, Мюрьель — на диване, Вероника — на пуфе, и улыбались.

— Мамы нет дома? — спросила Мюрьель.

— Нет, но догадайтесь, где она.

— Не знаю…

— Ну! Это не трудно!

— Нет, уверяю тебя, я не знаю.

— Вместе с моим отцом! — воскликнула Вероника, заливаясь смехом. — На горе Монвайан!

Заразившись весельем собеседницы, Мюрьель тоже рассмеялась.

— Какая я глупая, я должна была догадаться!

— Да, — сказала Вероника более серьезным тоном. — Все осталось по-прежнему. Только сегодня я не захотела идти вместе с ней.

— Почему?

— Эти прогулки не так много значат для меня.

— Да? А я думала…

— Вас это удивляет? — спросила Вероника немного агрессивно.

— И да и нет, — осторожно ответила Мюрьель. — Я думала, после всего, что произошло, тебе бы захотелось…

Девушка усмехнулась:

— Еше бы, после того как чуть не сошла с ума по воле какого-то кретина, я должна боготворить своего папочку, которого никогда не знала и которого моя мать описывала как сущего негодяя!

Она встала и принялась расхаживать по комнате. Мюрьель попыталась ее успокоить:

— Послушай, Вероника, я не хотела…

— Хорошо! Выслушайте меня! Вы мне симпатичны, но я не хочу вникать во всю эту чепуху про духов, призраков и так далее. С меня хватит! Это чуть не убило мою мать, а я едва не лишилась рассудка! Не хочу верить в эту дребедень и тем более зацикливаться на воспоминаниях об отце, образ которого постоянно искажали в моих глазах. Несколько лет я жила, веря словам матери, и думала, что он нас попросту бросил. Я злилась на него, хотела, чтобы с ним случилось что-нибудь плохое, воображала, как разыщу его и убью… Все эти глупости приходят в голову, когда начинаешь понимать, что ты не такая, как все! Вы знаете, чего мне стоила эта история?

— Нет, — призналась Мюрьель, искренне взволнованная словами девушки.

— Я поняла, что моя мать жила воспоминаниями о человеке, которого убили! Что она тысячу раз мне лгала, лишь бы не признаваться в ужасной правде, которая вызывала у нее чувство вины. Ведь она считала, все произошло из-за нее! — Едва сдерживая слезы, Вероника подошла к Мюрьель и продолжила: — Да, моя жизнь состояла из сплошной лжи! Сейчас я не желаю больше иметь придуманного отца, который при необходимости составил бы мне компанию! Мне не нужна мать, которая постоянно лгала! И вспоминать не хочу, как она заставляла меня в сотый раз взбираться на гору Монвайан якобы для того, чтобы полюбоваться красотой пейзажа! Это немыслимо! В сущности, она вела себя как безумная, а я этого даже не замечала! Однако мне следовало обратить внимание на то, что она запиралась в комнате со своими талисманами. Но нет! Я ее любила и поэтому была слепа!

Она упала на диван и разразилась рыданиями. Мюрьель прижала Веронику к себе — девушка продолжала плакать.

— Нет! Нет! Не хочу ничего больше слышать ни о прошлом, ни об отце, ни об этой грязной истории…

— Успокойся! — ласково попросила ее Мюрьель. — Понимаю твои чувства. Я тоже много страдала, когда была девчонкой… Но это не повод, чтобы сдаваться. В жизни тебя, вероятно, ожидает еще много приятных сюрпризов. Так посмотри на все по-другому. Не важно, что ты думаешь о духовном возрождении отца. Важно, что он у тебя был. И уверяю, судя по тому, что я узнала, это был хороший человек, он любил твою мать. Любил настолько сильно, что не отказался от тебя и защищал как только мог. А твоя мать совсем не заслуживает упреков. Возможно, она уделяла тебе мало внимания, недостаточно, как тебе кажется, любила, но она в этом не виновата. Ведь она тоже страдала. Ты понимаешь, что ее жизнь не удалась? Что она никого так больше и не полюбила? Она принесла себя в жертву своим чувствам, а ведь это тоже вызывает уважение, не так ли? Не требуй от нее невозможного…

Вероника высвободилась, вытерла слезы и обняла Мюрьель.

— Вы правы. Я была идиоткой. Извините, что я так раскисла…

— Теперь все хорошо. Я счастлива, что ты успокоилась. И спасибо тебе за то, что поделилась со мной своими переживаниями.

Вероника встала, вышла из комнаты и вернулась с фотографией Тома. Мюрьель внимательно ее рассмотрела.

— У него был свой стиль, ты знаешь это. И можешь этим гордиться. Кстати, ты на самом деле на него похожа.

Вероника улыбнулась:

— Возьмите ее на память!

— Ни в коем случае.

— Пожалуйста, прошу вас. Несмотря ни на что, именно благодаря вам я услышала его голос… А это уже немало.

Мюрьель встала и обняла девушку.

— Обещаю хранить ее очень бережно.

Она положила фотографию в сумочку и сказала, что ей пора ехать.