Мюрьель стала набирать текст на клавиатуре, и он появился на экране: «Я обращаюсь ко всем тем, кто составил молитвенник Авеля. Мерзавец, что дурного мы тебе сделали, что ты ищешь нас повсюду: на море, на суше, всегда и везде, без времени и без роздыху?»

Прочитав напечатанное громким голосом, Мюрьель продолжила:

— На этот раз заклинание предназначено не для того, чтобы творить зло, но чтобы от него защититься. Я думаю, Эмиль хотел нейтрализовать колдовские силы, которые другой колдун насылал на него. Велика также вероятность того, что прядь волос и медальон в коробке принадлежат одному и тому же человеку.

— В таком случае, если мы найдем их обладателя, узнаем, от кого Эмиль хотел защититься.

— Хорошая мысль! А ты представляешь, как это сделать?

— Нет, — признался Мишель, — но, может быть, узнаю, когда поговорю с Мюзелье, старым журналистом на пенсии, о котором мне говорил Грапелли.

— Почему именно с ним?

— В то время именно он освещал в газете события, связанные с похоронами Бернара Дюваля и Натали. По словам Грапелли, он также занимался расследованием деятельности колдунов в этой местности.

— Когда ты с ним встречаешься?

— В двадцать сорок пять.

— Я хотела бы поехать с тобой.

— Ни в коем случае. После всех потрясений тебе надо отдохнуть.

Раздосадованная Мюрьель вышла на террасу. Поскольку стало холоднее, она надела свитер, а потом устроилась в шезлонге.

Мишель был не прав. Она рисковала жизнью, чтобы продвинуть следствие, отработать новые версии, но как только зашла речь о ее непосредственном участии в деле, он встал на дыбы. То же происходило и в Соединенных Штатах при ее сотрудничестве с агентами ФБР. Когда надо было выдвигать предложения, делать выводы, ее боготворили. Но как только доходило до практических действий, ее отодвигали в сторону под предлогом, что это опасно, такая работа не для женщины, и приводили массу других доводов.

Мишель сел рядом с ней в другой шезлонг.

— Не надо сердиться. Пойми меня! Ты только что выдержала серьезное испытание. Ты могла умереть. Я думаю, нет необходимости…

— Я уже достаточно взрослая, чтобы определить, что я могу, а что нет! Если я попросила взять меня с собой, так это потому, что чувствую себя достаточно сильной. Кроме того, это, быть может, шанс углубить мои познания в колдовстве.

Мишель рассмеялся:

— В первый раз вижу, как ты сердишься!

— Я не сержусь, я — в ярости! Это большая разница!

— Ладно, — согласился он в конце концов. — Поедем вместе. — Потом он сменил тему: — Мне бы хотелось понять, как дом Эмиля превратился в настоящий холодильник, когда там находилась ты…

— Можно рассмотреть несколько гипотез. Такие явления изучаются гиперфизикой. Любой колдун заряжает свои талисманы энергией, которая может проявляться по-разному. В данном случае Эмиль зарядил предметы негативной энергией, предназначенной творить зло против того, от кого он хотел защититься.

— Но почему ты? Тебя это не касалось…

— Верно. Но я нарушила порядок расположения предметов и их ауру. Таким образом я оказалась в поле действия заклятия. Я поняла это, когда двери захлопнулись и стало холодать. К счастью, спичечный коробок был наполовину опустошен… Вот что меня спасло — проклятие сработало не до конца. Иначе я бы превратилась в ледышку!

— Не верю ни одному слову из того, что ты рассказываешь.

— Знаю, ты считаешь это бредом. Но если бы тебе пришлось побывать в подобных ситуациях, ты бы понял, что не все можно объяснить. Иногда нужно смириться и признать: некоторые люди обладают удивительными способностями…

— Это все фокусники. И только!

— Не только. По неизвестным причинам некоторые мужчины и женщины способны улавливать энергию, контролировать и использовать ее. Некоторые это делают во благо, а некоторые — во вред другим. Вот и вся разница.

— Не могу поверить, что Эмиль носил в себе зло.

— Я тоже. Но он, вероятно, противостоял другому колдуну, у которого было иное понятие о нравственности. Чтобы защититься, Эмиль был вынужден использовать его же оружие.

— Возможно, речь идет о ком-то, кого он сам научил колдовству?

— И чьи инициалы «эм» и «ша»…

— Да, если судить по надписи на медальоне! Но это не помогает нам узнать имя.

— Ты прав.

Поскольку у них еще оставалось немного времени до визита к Мюзелье, они приготовили салат и сели за стол.

Мишель рассказал о посещении Ноэми и Вероники, об их исчезновении и о том, что увидел в их доме множество предметов оккультного характера.

— Невероятно! — воскликнула Мюрьель. — Никогда бы не подумала, что Ноэми лгала…

— Да и… — Внезапно Мишель вскочил со стула. — Черт побери! Из-за всех этих дел я забыл показать тебе погребальную урну, которую обнаружил в комнате Ноэми.

Инспектор пошел в прихожую, где висел его пиджак. Но напрасно он выворачивал карманы — урны там не было! Вспомнив, что оставлял пиджак на сиденье водителя, до того как обнаружил Мюрьель в бессознательном состоянии, он устремился к машине. Вероятно, урна выскользнула из кармана на пол.

Все поиски оказались тщетными. Вещь, представлявшая огромную ценность для расследования, бесследно исчезла!

Раздосадованный на себя за небрежность, он вернулся к Мюрьель.

— Ее там нет! — объявил он, опускаясь на стул.

— Не могла же она улетучиться!

— Нет! Но к машине подходило столько людей, что любой мог ее взять! Это совершенно нетрудно, тем более что я никогда не закрываю дверцы на ключ. Черт! У меня действительно нет головы на плечах!

— Зато есть смягчающие обстоятельства в связи с тем, что произошло…

— Нет! Я плохо сделал свою работу!

— Это не так важно. Попробуй описать мне урну…

— Шкатулка кубической формы, приблизительно десять сантиметров в высоту, сделана из дорогого дерева типа канадской березы. На ней был выгравирован крест…

— На ней что-нибудь написано? Имя, инициалы, эпитафия?

— Нет! Не могу этого утверждать. В доме царил такой беспорядок, что я не успел все как следует рассмотреть.

— Если речь идет о погребальной урне, то она могла содержать останки усопшего человека, близкого Ноэми.

— Вероятно… А поскольку шкатулка хранилась на камине, то, вероятно, это был очень близкий ей, даже родной человек.

Они ужинали молча, затем Мишель рассказал о том, что узнал от нотариуса.

— Эти сведения важны для тебя? — спросила Мюрьель, когда он закончил.

— Возможно, — ответил он в раздумье.

Сен-Боннэ находился всего в нескольких километрах, и они выехали из дома в полдевятого вечера.

Надвигалась ночь. Было тепло. Мюрьель опустила стекло, закрыла глаза и с наслаждением подставила лицо свежему ветерку. Так было легче вспомнить о том, что она сейчас в отпуске.

Мишель ехал молча, погруженный в размышления о событиях последних часов. Возможное похищение Ноэми и Вероники… Странное происшествие с Мюрьель… Исчезновение погребальной урны… Последнее злоключение раздражало его больше всего. Напрасно он рылся в памяти, пытаясь восстановить шаг за шагом последовательность своих действий после ухода из дома Ноэми. Мишель не мог определить, в какой момент урна пропала, хотя не сомневался: он не мог потерять ее. Оставалось одно, но ужасное объяснение: ее взял Жером перед отъездом из Лазаля…

По прибытии в Сен-Боннэ они полюбовались донжоном12 замка XI века, потом поставили машину у дома Мюзелье в центре деревни.

Пройдя через небольшой сад, Мишель и Мюрьель позвонили в дверь. Им открыла немолодая женщина и пригласила войти.

— Он сейчас будет, — предупредила она, проводив их в небольшую комнату, вероятно, рабочий кабинет журналиста.

Здесь царил милый беспорядок: полки этажерок прогибались под тяжестью книг, а стол был завален невообразимым количеством бумаг и папок.

Мишель и Мюрьель молча сели, обменялись улыбками. Через несколько минут появился Мюзелье в инвалидной коляске с ручным управлением. Это был крупный и сильный мужчина с грубоватыми чертами лица. Он приветливо улыбался.