Я, чтобы усвоить свои права, не сводя глаз с животного, подвигалась в разные стороны. Мне удалось установить, что разрешено все, кроме одного. Я не должна была приближаться к стеклянной стене.

Определив границы допустимого, я спокойно прошлась по комнате, обнаружила бар, телевизор, книжный шкаф…

Уже через четверть часа я устроилась со всеми удобствами. По телевизору транслировали музыкальный фильм, в одной руке у меня был бокал с мартини. Другой рукой я брала из коробки очень вкусные шоколадные конфеты. Я их съела, наверное, с десяток, всякий раз предлагая лежащему у дивана псу. Наконец, на пятой конфете, пес согласился, и теперь мы лакомились вместе.

В книжном шкафу неожиданно отыскался «Сын рыбака» Лациса на русском языке. Я погрузилась в ностальгическое чтение. Мне давно не было так хорошо.

Черное лохматое тело у моего локтя зашевелилось.

Я подняла голову от книги. Пес встал, насторожил уши и уставился на стеклянную стену. То, что осталось от хвоста, закрутилось как сумасшедшее.

«Ишь как радуется! — растрогалась я. — Значит, сейчас увидим хозяина». Одна из стеклянных створок растворилась и пропустила высокого полноватого блондина в легких белых брюках и розовой (клянусь!) рубашке.

Холеное розовое (в тон рубашке) лицо мужчины расплылось в белозубой улыбке. Я заглянула в его маленькие голубенькие глазки, окруженные белыми ресничками, и почувствовала себя спокойно и весело.

— Добрый день, — сказал мужчина с очень заметным акцентом и поклонился.

Я кивнула ему без всякого выражения и поднялась с дивана.

Коробку с остатками конфет и книгу я сунула под мышку, в одну руку взяла вазу с фруктами и виноградом, держа ее за хрустальную ножку, в другую, также за ножку, бокал. Этой же рукой прижала к груди бутылку мартини.

Убедившись, что могу все это нести, я направилась к лестнице и начала подниматься, чувствуя взгляд мужчины на своих ногах.

Дверь в мою комнату открывалась в эту сторону, и мне пришлось повозиться, пока удалось войти.

В комнате я сгрузила все принесенное на стол и посидела, успокаивая бьющееся сердце. Теперь я знала — кто. Примерно представляла — как. И кажется, догадывалась — зачем.

В дверь, по обыкновению без стука, проникла горничная. Я взглянула ей прямо в глаза со всей доступной мне суровостью и сделала отстраняющий жест в сторону выхода. Горничная застыла в недоумении.

— Стучать, — снизошла я до объяснений.

— Хорошо, — согласно кивнула женщина и открыла рот для дальнейших сообщений, но я прервала ее:

— Сейчас. — И повторила свой царственный жест в сторону двери.

В глазах женщины мелькнул и погас огонек злобы. Она резко повернулась и вышла за дверь. Раздался стук.

— Войдите. — В моем голосе не прозвучало и грамма благожелательности.

Горничная встала на пороге, убрав руки под фартук.

— Обед будет подан в столовой через полчаса, — нейтрально доложила она, собираясь уйти.

— Я буду обедать здесь. Ничего мучного, никаких каш и супа. Рыбы я сегодня тоже не хочу. Никакой.

Кусок жареного мяса, побольше свежих овощей, травки. Молодой картофель, отварной, со сметаной и укропом. Что-нибудь соленое. Не рыба. Огурцы, помидоры, капуста. Томатный сок и минералка. Много.

Закончив перечислять, я отвела равнодушный взгляд от переносицы горничной.

Она издала какой-то звук, видимо, намереваясь возражать. Я взглянула ей в лицо, чуть приподняв правую бровь.

Горничная правильно решила, что возражать мне не ее дело, коротко поклонилась и вышла.

Я пообедала на славу. Мясо было поджарено именно так, как я люблю, а дивный вкус квашеной капусты с тмином отбил наконец сладкий привкус шоколада во рту.

Закончив, я составила посуду на сервировочный столик и выкатила его за дверь.

Налив в бокал минералку, я подошла к окну и открыла его, чтобы выветрить запах еды. Толкнула створку окна и осталась стоять, опершись локтями о подоконник, завороженная видом моря и песчаных дюн.

Мой рассеянный взгляд упал на плоскую крышу соседнего дома. Расстояние между домами составляло примерно сто — сто двадцать метров. Я не смогла разглядеть человека, сидящего в шезлонге на крыше.

Тут мне в глаз попал солнечный зайчик. Меня рассматривали в бинокль. Я не имела ничего против. Наоборот. Выпрямившись в окне, я послала в сторону соседнего дома улыбку и воздушный поцелуй. И, как мне показалось, уловила ответный жест руки.

Я видела счастливый сон. Толстенькая белокурая девочка неуклюже ловила мяч и, поймав, счастливо улыбалась щербатым ртом и отбрасывала мяч мне.

Раздался стук в дверь, но я не пожелала проснуться. Стук повторился, прогнав сон и девочку в спущенных розовых гольфиках.

Я открыла глаза. За окном было еще совсем светло, но солнце не слепило глаза. Оно зависло над самыми верхушками деревьев.

Получив разрешение, вошла горничная с подносом в руках. Я кивнула в ответ на ее вопросительный взгляд, и она занялась сервировкой стола к чаю.

Очевидно, горничной изменили задание. Она старалась придать своему грубоватому малоподвижному лицу приветливое выражение. Удавалось ей это не очень, но старание было налицо. Она улыбалась, хвастаясь неплохими зубами, и вполне приветливо говорила, ловко расставляя посуду:

— Извините, я до сих пор не назвала себя. Не могу понять, как это случилось. Это невежливо. Меня зовут Ильзе.

И она заглянула мне в глаза в ожидании ответной реакции. Тщетно. Реакции не последовало. Я взяла протянутую мне чашку, равнодушно проронила:

— Благодарю.

И принялась пить чай, словно не замечая ее присутствия.

Ильзе растерялась, но, видя, что я не обращаю на нее ровно никакого внимания, быстро оправилась и забродила по комнате в поисках дела для себя.

По приказу хозяина ей предстояло наладить со мной доверительные отношения. Ильзе была готова использовать любой предоставленный мной повод.

Повода не представилось. Допив чай, я подвинула кресло ближе к окну и уселась в него с книжкой.

Ильзе еще какое-то время помоталась по комнате, бросая на меня косые взгляды. Я читала, и ей ничего не оставалось, как собрать поднос и покинуть комнату.

Я не успела соскучиться, как она снова заявилась.

Постучала и сообщила с порога:

— Елена Сергеевна… — «Arai» — Хозяин приглашает вас на прогулку.

Я задумчиво перевела взгляд с книги на ее переносицу:

— У меня нет соответствующей обуви.

Ильзе исчезла и почти сразу появилась вновь, не забыв постучать. Похоже, я зря ее этому научила. У нее в руках белые матерчатые тапочки с трогательными шнурочками. Моего размера и совершенно новые. Поскольку размер у меня не самый ходовой, по-старому 34-й, делаю вывод, что тапочки приобретены для меня, а значит, прогулка планировалась заранее.

Справа море, слева несколько десятков метров песчаного пляжа. Я смотрю вдоль полосы прибоя и, кажется, вижу двоих загорелых ребятишек, бегущих змейкой. А вот там, в самом начале полосы кустарника, мы с Танькой бросали нашу подстилку.

Все как четверть века назад, только на пляже никого, кроме нас троих. Третий — пес. Хозяин называет его Юрис. Мне нравится. Юрис, Юра. Мой Юра ждет меня в Москве.

Я снимаю тапочки и иду вдоль полосы прибоя по влажному песку. Мой спутник на мгновение останавливается, потом тяжело нагибается, поднимает тапочки и идет следом за мной, неся их в одной руке.

Я встала лицом к морю и, раскинув руки, вдыхаю запах свежести, йода, хвои — неповторимый запах Прибалтики.

Искушение слишком велико. Я подхватываю подол длинной юбки, затыкаю за пояс и шагаю в море. Бреду по мелководью, испытывая ни с чем не сравнимый восторг. Пройдя метров десять, останавливаюсь. Вода доходит мне только до колен. Она довольно холодная, и я поворачиваю к берегу.

Хозяин стоит на берегу. Он смотрит на меня, но выражения его глаз я не вижу.

Юрис застыл рядом, как статуя большой черной собаки. Я смотрю на пса, и, не знаю почему, мне кажется, что он мой единственный друг в этих местах.