«Торговля мехами, – говорит Дезборо Кули, – возникшая на северо-западном побережье Америки, вызвала удивительные перемены на Сандвичевых островах, представляющих по своему местоположению выгодное пристанище для занятых этой торговлей судов. Купцы имели обыкновение зимовать здесь, чиниться и запасаться провизией; с наступлением лета они возвращались к берегам Америки, чтобы пополнить свой груз. Островитяне в обмен на продукты питания требовали железные орудия и, в особенности, ружья; не задумываясь о последствиях своего поведения, корыстолюбивые торговцы спешили удовлетворить их желания. Огнестрельное оружие и припасы, являвшиеся самыми ходкими предметами обмена, в изобилии доставлялись на Сандвичевы острова. В результате островитяне вскоре стали наводить страх на своих гостей; они часто захватывали мелкие суда и проявляли энергию (вначале сочетавшуюся с жестокостью), которая доказывала наличие у них стремления к независимости. В эту эпоху один из тех замечательных людей, какие нередко появляются на сцене, когда готовятся крупные события, завершил революцию, начатую европейцами, Камеха-меха, вождь, уже прославившийся на этих островах во время последнего рокового посещения Кука, захватил королевскую власть, подчинил себе, став во главе армии в шестнадцать тысяч человек, соседние острова и собирался воспользоваться своими победами для проведения задуманных им обширных планов развития страны. Он отдавал себе отчет в превосходстве европейцев и считал делом своей чести подражание им. Еще в 1796 году, когда эти острова посетил капитан Бротон, король запросил, должен ли он его встретить артиллерийским салютом. Утверждают, что, начиная с 1817 года, он имел армию из семи тысяч солдат, вооруженных ружьями; в составе этой армии находилось не меньше пятидесяти европейцев.
Камехамеха, начав свою карьеру с убийства и узурпации, в конце концов заслужил неподдельную любовь и восхищение своих подданных, которые считали его каким-то сверхчеловеческим существом и оплакивали его смерть более искренними слешами, чем те, что обычно проливаются над прахом монарха».
После смерти Камехамеха, когда русская экспедиция прибыла на Оаху, островами правил молодой король Рио-Рио, который вместе с женой гостил в Англии, и управление островами на время его отсутствия находилось в руках вдовствующей королевы Кааху-Ману.
Коцебу, воспользовавшись пребыванием ее и первого министра на одном из соседних островов, посетил вторую жену Камехамеха.
Жилище было обставлено по европейской моде стульями, столами и зеркалами. Полы были устланы прекрасными циновками, на которых лежала Нома-Хана; на вид ей можно было дать не больше сорока лет. Ростом в пять футов восемь дюймов, она отличалась такой тучностью, что имела в обхвате бесспорно не меньше четырех футов. Ее черные как смоль волосы были тщательно подобраны кверху, увенчивая круглую, как шар, голову. Приплюснутый нос и толстые губы не отличались красотой, и все же у нее было благообразное, приятное лицо.
«Прекрасная дама» вспомнила, что десять лет назад видела Коцебу. Поэтому она приняла его очень хорошо; но, как только она начинала говорить о муже, слезы подступали к ее глазам, и ее печаль не казалась деланной. Для того, чтобы дата смерти государя всегда была перед глазами, она распорядилась вытатуировать у себя на руке следующую простую надпись: «6 мая 1819 года».
Христианка, строго соблюдавшая, как и большая часть жителей, религиозные обряды, королева повела Коцебу в церковь – простое большое здание, в котором, однако, было не так много народу, как в церкви на Таити. Нома-Хана производила впечатление очень развитой женщины, умела читать и проявляла особый интерес к науке письма, той науке, «которая приближает отсутствующих». Желая проявить свое расположение к русскому командиру и одновременно дать ему доказательство своих познаний, она переслала ему с послом письмо, составление которого отняло у нее несколько недель.
Другие дамы немедленно пожелали сделать то же самое, и Коцебу чуть не изнемог под тяжестью посыпавшихся на него посланий. Единственным средством положить конец эпистолярной эпидемии было поскорее сняться с якоря, что Коцебу и сделал без дальнейших промедлений.
Однако перед отплытием он принял на борту корабля королеву Нома-Хану, которая явилась разодетая в парадный туалет. Вообразите себе великолепное шелковое платье персикового цвета, отделанное широкой черной вышивкой, платье, сшитое на европейскую фигуру, а потому чересчур короткое и узкое. Из-под него виднелись не только ступни ног в грубой мужской обуви, рядом с которыми ноги Карла Великого могли бы показаться принадлежащими китаянке, но и коричневые икры, толстые и голые, напоминавшие балконные балясины. Ожерелье из красных и желтых перьев, гирлянда живых цветов, служащая знаком военного отличия, шляпа из итальянской соломки, украшенная искусственными цветами, завершали этот роскошный и смешной наряд.
Нома-Хана обошла корабль, расспросила обо всем виденном, а затем, устав от стольких чудес, проследовала в капитанскую каюту, где ее ждал обильный ужин. Королева опустилась на диван, но это хрупкое изделие не смогло выдержать такое величие и подогнулось под тяжестью принцессы, тучность которой, без сомнения, сильно способствовала ее карьере.
Покинув эту стоянку, Коцебу вернулся в Ново-Архангельск (Ситха), где оставался до 30 июля 1825 года. Затем он снова посетил Сандвичевы острова, придя туда спустя некоторое время после того, как адмирал Байрон доставил на Гавайи останки умерших в Лондоне короля Рио-Рио и его жены.
Пополнив в Оаху запасы продовольствия, русский путешественник достиг островов Радак, произвел съемку Пескадорских островов, открыл группу островов Эшшольца (Бикини) и 15 октября пристал к берегам Гуама. После многомесячного пребывания в Маниле, во время которого частые сношения с местными жителями дали ему возможность неизмеримо лучше изучить географию и природу Филиппин, он 23 января 1826 года двинулся в дальнейший путь. В это время на Манилу прибыл новый испанский губернатор со значительным отрядом войск; ему удалось подавить восстание, и население Филиппин надолго отказалось от мысли отделиться от Испании.
10 июля 1826 года «Предприятие» вернулось в Кронштадт после трехлетнего плавания. За это время русские моряки посетили северо-западные берега Америки, Алеутские острова, Камчатку и Охотское море, произвели детальную съемку значительной части островов Радак и собрали новые данные о том процессе развития, какой переживали тогда многие племена Океании. Благодаря, самоотверженным трудам сначала Шамиссо,[111] а потом профессора Эшшольца были собраны многочисленные образцы флоры и фауны, и последний подготовил к печати описание свыше двух тысяч животных; кроме того, он собрал очень интересные сведения относительно образования коралловых островов Южного моря (Тихого океана).
Между тем английское правительство энергично возобновило поиски Северо-западного прохода, желая, наконец, внести ясность в эту волнующую проблему, решения которой так давно и тщетно искали. В то время, как Парри морским путем и Франклин по суше пытались достичь Берингова пролива, капитан Фредерик Уильям Бичи получил инструкцию пройти возможно дальше по этому проливу, а затем вдоль северного берега Америки, чтобы подобрать измученных лишениями и усталостью путешественников, если они, разумеется, смогут добраться до него.
На корабле «Блоссом», отплывшем из Спитхеда 19 мая 1825 года, Бичи зашел для пополнения запасов в Рио-де- Жанейро и, обогнув 26 сентября мыс Горн, вступил в Тихий океан. После кратковременной стоянки у берегов Чили он посетил остров Пасхи, где разыгрались точно такие же сцены, какими сопровождалось пребывание там Коцебу во время его первого путешествия. Сначала такая же радушная встреча со стороны туземцев, вплавь добирающихся до «Блоссома» или привозящих на пирогах жалкие продукты своего острова; затем, когда англичане высаживаются на берег, те же нападения – с градом камней и палицами, – которые приходится энергично отражать ружейными выстрелами.
