Медленно, в муках, она протянула руку, чтобы придать алым лентам форму.

11 ч. 08 мин.

Фишер кое-как поднялся и с колотящимся сердцем в страхе огляделся. В голове ужасно стучало. Хотелось упасть обратно на подушку, но что-то его удержало.

Он свесил ноги с постели и встал. Голова закружилась, он обеими руками схватился за нее и закрыл глаза, его тело раскачивалось взад-вперед. Фишер застонал, вспомнив, что Барретт дал ему таблетки. Чертов болван! Сколько времени он провалялся тут без сознания?

Как пьяный, стараясь сохранять равновесие, Фишер двинулся к двери и, кое-как выбравшись в коридор, направился к комнате Флоренс. А войдя туда, замер. Ее не было в постели. Его взгляд перескочил к ванной. Дверь туда была открыта, но там тоже никого не было. Фишер повернулся и поковылял обратно в коридор. И все-таки что за чертовщина случилась с Барреттом? Фишер пытался двигаться быстрее, но в голове слишком сильно пульсировала боль. Он остановился и прислонился к стене, чувствуя тошноту, потом зажмурился и помотал головой. Боль усилилась. К черту все! Фишер усилием воли двинулся вперед. Нужно найти Флоренс и вывезти отсюда.

Проходя мимо комнаты Барреттов, Фишер остановился. Он зашел туда и, не веря глазам, огляделся. Барретта не было, он оставил жену одну! Фишер яростно сжал зубы. Что за чертовщина? Он двинулся по комнате как мог скорее и положил руку на плечо Эдит.

Дернувшись от его прикосновения, она открыла глаза и испуганно уставилась на него.

— Где ваш муж? — спросил Фишер.

Эдит потрясенно огляделась.

— Его здесь нет?

Он в оцепенении смотрел, как она встает с постели. С первого взгляда на ее лицо Фишер понял, что она ошарашена его появлением.

— Не важно, — пробормотал он и направился в коридор.

Эдит молчала. Она протиснулась мимо Фишера и позвала:

— Лайонел!

Эдит уже спустилась до половины лестницы, пока он добрался до площадки.

— Не ходите одна! — крикнул он ей.

Она не обратила внимания. Фишер попытался поспешить, но зашатался и остановился, схватившись за перила; боль гвоздями пронзила череп. Дрожа, Фишер прислонился к ограждению.

— Лайонел! — услышал он голос Эдит, бежавшей через вестибюль.

Услышав отклик Барретта из зала, Фишер открыл глаза «Где же еще?» — с горечью подумал он. Барретт так стремился доказать свою точку зрения, что бросил жену одну и наплевал на Флоренс. Чертов болван!

Фишер поковылял вниз по лестнице и, сжав зубы от пульсирующей боли, пересек вестибюль. Войдя в большой зал, он увидел у реверсора Барретта и Эдит.

— Где она? — спросил Фишер.

Барретт бессмысленно посмотрел на него.

— Ну?

— А что, у себя ее нет?

— Если бы была, я бы спрашивал? — прорычал Фишер.

Барретт, поддерживаемый женой, похромал к нему. По выражению лица Эдит Фишер понял, что она озадачена так же, как и муж.

— Но я прислушивался, — сказал Барретт. — Я недавно к вам заглядывал. И таблетки, что я ей дал...

— К черту ваши таблетки! — перебил его Фишер. — Думаете, одержимость можно остановить таблетками?

— Я не верю...

— Плевать, во что вы верите! — Голова у Фишера так пульсировала болью, что он почти ничего не видел. — Она исчезла, а остальное не важно!

— Мы разыщем ее, — сказал Барретт, но в его голосе не было уверенности. Он беспокойно огляделся. — Сначала проверим погреб. Она могла...

Он замолк, так как Фишер схватился за голову и его лицо исказилось.

— Вам лучше сесть, — сказал Барретт.

— Заткнитесь! — хрипло выкрикнул Фишер.

Он скорчился в спазмах тошноты.

— Бенджамин... — бросился к нему Барретт.

Тот наткнулся на стул и тяжело опустился на него. Барретт, как мог, поспешил к нему, сзади следовала Эдит. Они остановились, когда Фишер уронил руки и в потрясении посмотрел на них.

— Что? — спросил Барретт.

Фишера охватила дрожь.

— В чем дело? — бессознательно повысил голос Барретт.

Фишер мрачно взглянул на него.

— Церковь.

Пронзив воздух воплем ужаса, Эдит отвернулась и привалилась к стене.

— Боже милостивый! — пробормотал Барретт.

Фишер нетвердо подошел к телу и уставился на него. Ее глаза были открыты и смотрели вверх, лицо стало белым как мел. Его взгляд скользнул по ее гениталиям. Их внешние ткани были разорваны, на них запеклась кровь.

Он вздрогнул, когда подошел Барретт.

— Что с ней стряслось? — прошептал старик.

— Ее убили, — злобно проговорил Фишер. — Убил этот дом. — Он напрягся, ожидая от Барретта возражений, но их не последовало. Тот лишь виноватым тоном пробормотал:

— Не понимаю, как она смогла встать, выпив столько снотворного.

Он видел, как Фишер перевел взгляд на лежащее рядом распятие, и тоже посмотрел туда. Увидев кровь на деревянном фаллосе, Барретт ощутил спазм в желудке.

— Боже, — прошептал он.

— Его здесь нет, — пробормотал Фишер и вдруг закричал, словно обезумев: — В этом чертовом доме нет Бога!

Эдит у дальней стены обернулась и испуганно посмотрела на него. Барретт хотел было что-то сказать, но сдержался и лишь вздохнул, превозмогая дрожь. В церкви пахло кровью.

— Нам лучше убрать ее отсюда.

— Я сделаю это, — сказал Фишер.

— Вам понадобится помощь.

— Я сделаю это.

Взглянув ему в лицо, Барретт содрогнулся.

— Хорошо.

Фишер присел рядом с телом на корточки. Перед глазами пульсировал мрак, и, чтобы не упасть, ему пришлось опереться обеими руками на пол, при этом он почувствовал, что опустил их в кровь. Немного позже зрение прояснилось, и Фишер посмотрел Флоренс в лицо. «Она так старалась»,— подумал он и рукой, как можно нежнее, закрыл ей глаза.

— Что это? — воскликнул Барретт.

Фишер поднял голову и поморщился от боли, вызванной этим движением. Барретт смотрел на пол рядом с Флоренс. Фишер тоже посмотрел туда. Но было слишком темно. Он услышал, как Барретт порылся в карманах и чиркнул спичкой по коробку. От вспышки зрачки болезненно сжались.

Опустив палец в кровь, она успела начертить на полу знак. Это был грубо очерченный круг с какими-то каракулями внутри. Фишер всмотрелся в него, пытаясь расшифровать, и в это мгновение Барретт произнес:

— Похоже на букву "Б".

11 ч. 47 мин.

Они стояли в дверном проеме, глядя, как фигура Фишера медленно исчезает во мгле. Потом Барретт повернулся.

— Все в порядке, — сказал он.

Эдит последовала за ним в большой зал. Барретт быстро подковылял к реверсору, и она остановилась, глядя на него и стараясь не думать о Флоренс. Барретт произвел последний осмотр и обернулся к жене.

— Все готово.

Ради мужа ей хотелось тоже испытать те чувства, которые, несомненно, охватили его, и она проговорила:

— Я понимаю, как важен для тебя этот момент.

— Важен для науки.

Он повернулся к реверсору, включил его таймер, повернул несколько рычажков и, чуть поколебавшись, щелкнул рубильником.

Несколько секунд Эдит казалось, что ничего не происходит. Потом она услышала, как в огромном сооружении возрастает гул, и ощутила сотрясение пола.

Она посмотрела на реверсор. Звук становился выше и громче, вибрация пола усилилась, и Эдит ощутила, как эта вибрация бежит по ногам внутрь тела. "Энергия,— подумала она, — единственное, что может противостоять этому дому". Эдит не понимала этого, но чувствовала тяжелое биение энергии у себя в теле, ее гремящие в ушах раскаты, и почти поверила.

Она вздрогнула, когда за решеткой реверсора ярким фосфоресцирующим светом вспыхнули какие-то трубки. Барретт медленно попятился. Когда он достал из кармана часы, его пальцы дрожали. Ровно полдень. «Удивительная пунктуальность», — подумалось ему. Он сунул часы обратно в карман и повернулся к жене.

— Нам нужно уйти.

Их пальто лежали на столе у входной двери, Барретт принес их заранее. Он торопливо подал пальто Эдит и, когда она помогла ему одеться, окинул взглядом большой зал. Теперь звук реверсора оглушал даже здесь. Эдит чувствовала, как пол пульсирует под ногами, слышала дребезг вазы, стоящей неподалеку.