– Ха-ха! Ну, конечно, если это что-то трудное, я вполне могу попросить расплатиться. Но чем именно я могу помочь? Если я могу это сделать с легкостью, – помогу с удовольствием, только скажи.
– Честно говоря, как ты и сказал вчера вечером, я хотел бы, если тебя это не очень затруднит, посмотреть список священных реликвий монастыря, о которых известно Альянсу.
– О, значит, дело и вправду в этом. А я думал, тут что-то большее. Что ж, список реликвий у меня есть, пожалуйста, смотри!
С этими словами он взял из стопки пергаментов у себя на столе самый верхний и протянул Лоуренсу. И действительно, там был подробный перечень реликвий.
– Я его подготовил на всякий случай, раз уж мы договорились здесь встретиться.
Лоуренс пробежал глазами пару страниц, потом поднял голову и высказал свою признательность:
– Спасибо. Если бы обычный торговец вроде меня постучался в монастырские ворота и попросил у них список реликвий, его бы просто выгнали без разговоров.
– Ну, теперь уже ты слишком вежлив. Уже по тому, как легко я тебе отдал этот список, ты можешь догадаться, что он совершенно бесполезен. Почти все здесь не стоит ничего или почти ничего. Уверен, ты и сам печально улыбнешься, когда прочтешь до конца, но – прошу, читай.
Эти слова он произнес с интонацией виноторговца, рекомендующего лучшие вина. Лоуренс еще раз пробежался глазами по пергаменту и понял, что Пиаски сказал правду. Ему даже не нужно было знать точных рыночных цен – он знал, что так называемые «знаменитые реликвии», хоть название и намекало на их невероятную стоимость, – предметы вовсе не уникальные, а настолько часто встречающиеся, что любому известно, что это такое.
– Большинство их, похоже, были приобретены в качестве взяток. Монастырь ведь не может принимать взятки в открытую. И даже если глава монастыря знает, что та или иная реликвия – подделка, он купит ее у короля или аристократа ради поддержания своей репутации. Отличный пример – веревка, на которой повесили святую Эмеру. Если связать вместе все подделки, которые гуляют по миру, не найдется такого высокого дерева, чтобы на этой веревке кого-либо повесить.
Ну да; в этом списке значилось даже «правое око великого мудреца», которое якобы позволяло видеть будущее. Лоуренсу были известны по меньшей мере четыре церкви, обладающие этим «оком мудрости». Все это было не более необычно, чем лавка, продающая копья, способные пробить любой щит, по соседству с лавкой, продающей щиты, способные выдержать любое копье. В общем, не редкость.
– Но, возможно, ты не найдешь в этом списке того, что ищешь, господин Лоуренс. В конце концов, Золотой баран – лишь легенда, никаких подтверждений у нее нет. Я даже слышал, что тот человек, который выдрал у него клок золотой шерсти –
– Нет, нет. То, что мы ищем, не настолько очевидное; оно обширно, как облака в небесах. И, как облака, парящие высоко в небе, его почти невозможно ухватить. Все, что мы можем, это –
– …Идти по его следу, верно?
– Точно. Если нам удастся узнать, какие святые покровительствуют пастухам, какие предметы они после себя оставили, это может говорить о том, что монастырь Брондела скрывает знания о Золотом баране. И тогда мы сможем утверждать, что Золотой баран действительно существует.
Лоуренс знал, что этот аргумент притянут за уши, но иногда, чтобы удовлетворить партнера по сделке, приходится прибегать к подобной комедии. Пиаски, по-видимому, тоже это понимал – ему ведь приходилось вести людей в «новую гавань», которая оказывалась просто куском дикой земли.
Тяжело вздохнув, Лоуренс кивнул и натянуто улыбнулся.
– Увы, все как ты и говорил. Похоже, здесь нет того, что мы ищем…
Лоуренс передал пергамент Хоро и Коулу. Они сами этого не попросили, потому что прекрасно знали, какие роли им надо было играть. Кинув на них короткий взгляд, Пиаски ответил.
– Прости, что список тебе не помог… хотя странно, что за это мне приходится извиняться.
Лоуренс не удержался от того, чтобы рассмеяться над шуткой Пиаски.
– Мы ведь тоже исследовали этот список, причем одному Господу ведомо сколько раз. Такие реликвии можно найти почти повсюду. Конечно, некоторые из этих вещиц пользуются спросом, их можно продать сразу после покупки, но… откровенно говоря, я показал тебе список еще по одной причине.
– Еще по одной? – переспросил Лоуренс; на лице Пиаски появилась извиняющаяся улыбка.
– Да. Я подумал, не скрыто ли здесь что-то, что имеет более глубокое значение.
При этих словах Лоуренс невольно кинул взгляд на пергамент, который тщательно изучали его спутники. Предметы из этого списка можно найти в любом преуспевающем соборе и монастыре, но все они совершенно бесполезны. Не поймешь даже, с какими легендами они связаны, и даже – местные они или нет. С точки зрения Лоуренса, это скорее был список того, как богатые люди могут тратить деньги.
Однако Лоуренс понял, что имел в виду Пиаски. Он хотел узнать, нет ли среди этих предметов чего-то, что было куплено не для того, чтобы выставить напоказ свою силу, а из настоящей веры и убежденности. Нетрудно догадаться, почему он хотел найти такую вещь. Монастырь упорно сопротивлялся Альянсу Рувика, и Пиаски, видимо, искал оружие, способное пробить это сопротивление. Главный принцип любых переговоров – необходимо знать, чего желает партнер.
– Только что я был в святилище, участвовал в переговорах. Монахи держатся с похвальным единством – даже несмотря на их денежные и политические проблемы. Им уже приходится умолять королевских торговцев дать им денег на весенние церковные празднества – и все равно они держатся.
– А у них действительно настолько тяжелое денежное и политическое положение?
Пиаски кивнул и испустил еле слышный вздох.
– Повседневные расходы на уход за зданиями, свечи, манускрипты, пергамент, куда их переписывать, жалованье пастухам, корм для скота… и это только малая часть. Монастырь занимает важное положение – они должны раз в несколько лет проводить крупные церковные собрания, а это означает большие дорожные расходы. Далее – расходы на содержание важных гостей и женского отделения, потом еще налог, который они платят Папе. А кроме того, они еще вынуждены работать королевской сокровищницей, чтобы король смотрел сквозь пальцы на их независимость. Со всем этим грузом они не смогут долго продержаться.
Конечно, даже монастырь не может существовать в отрыве от внешнего мира. А значит, чтобы продолжать существовать, он обязан подчиняться правилам и законам этого мира. Но, судя по всему, положение монастыря Брондела было еще хуже, чем Лоуренсу казалось.
– За многие годы они накопили огромное богатство, и все благодаря продаже шерсти, так что, очевидно, у них хватает умов, способных подсчитывать прибыли и убытки. И среди них просто не может не быть кого-то, кто желал бы найти разумный компромисс. И все же – их высшие чины едины в своем упорном сопротивлении...
– Ты имеешь в виду, что у них едва ли было бы такое единство без глубокой убежденности?
Человек не может упорствовать до бесконечности, если его не поддерживает какая-то сила. В еще большей степени это относится к группам людей, придерживающихся различных взглядов. Пиаски вряд ли стал бы жаловаться, если бы монастырь объединился всего лишь во имя защиты власти своего повелителя.
В любом монастыре, помимо полусвятых обитателей, посвящающих себя молитвам, есть и те, кто любит богатство. Но несмотря на это, монастырь Брондела демонстрировал абсолютную сплоченность, чем раздражал Альянс Рувика, члены которого этого просто не понимали.
– Думаю, лучше всего их единство объясняется тем, что они приобрели какую-то святую реликвию. Если ее получают верующие, она, естественно, становится для них духовной опорой, которая помогает перетерпеть трудные времена. И если мы поймем, за что же именно они так цепляются, то сможем раздавить их сопротивление одним ударом.
Это был весьма прямолинейный метод атаки. Обратив взгляд на Хоро и Коула, Лоуренс заметил, что они оба пребывают в задумчивости, хоть и делают вид, что безуспешно ищут что-то полезное в пергаменте с перечнем реликвий.
