После обеда он рассказал нам забавную историю. Начал следующим образом:
– В тот же день, когда я повстречал вас в Монте-Карло, – возможно, вы это помните, потому что всякий, кто меня хоть раз увидит, уже никогда не забывает, – скромно добавил он, – я купил билет до Ливорно. Оттуда я намеревался отплыть на Корсику, чтобы посетить великого князя Георгия Александровича (второго сына царя Александра III. – Авт.), который находился там по причине своего слабого здоровья. Меня по ошибке приняли за самого великого князя, поскольку губернатору Ливорно была послана телеграмма, в которой говорилось, что великий князь Георгий путешествует инкогнито под именем князя Барятинского. В то время я ничего об этом не знал и, к своему удивлению, добравшись до Ливорно, удостоился государственного приема со стороны важных сановников.
Я прослушал длинную речь, в которой часто упоминалась высокая честь, которую я оказал этому городу своим личным визитом, и, наконец, меня провели к большому внушительному ландо. Я хотел избежать дальнейших почестей, и так как шел сильный дождь, я быстро забрался в карету, сел на место у окна и поспешно закрыл дверь, надеясь, что губернатор поймет, что церемония подошла к концу. Но – увы! Несмотря на проливной дождь, он, обогнув карету, подбежал к другой двери, вскочил в карету и уселся рядом со мной. Я сразу же увидел, что он не понимает моего французского, на котором я отчаянно пытался объяснить ему, что я вовсе не его императорское высочество великий князь. Наконец, я оставил свои попытки, и мы поехали в отель, где я увидел, как он заговорщицки шепчется с привратником. Я очень устал, и мне хотелось спать, но скоро мои сновидения были потревожены оркестром, заигравшим под окном российский государственный гимн.
Это оказалось последней каплей! Я вскочил и неистово попытался разъяснить ситуацию. Но повсюду видел сияющие лица и склоненные фигуры! Ничто из сказанного мною не могло изменить их уважительного отношения, поэтому я отказался от попыток доказать мою истинную личность и в конце концов пошел спать.
Та же программа продолжилась наутро и на борту корабля. На это я мог не обращать внимания, так как был неважным моряком. Море штормило, будто присоединилось к заговору против меня, а потому я провел все время в одиночестве в своей отличной каюте. Когда мы прибыли на Корсику, капитан и пассажиры построились в два ряда, через которые я прошел, чувствуя себя очень глупо и неловко. Наконец, благополучно добравшись до места назначения, я рассказал всю эту историю великому князю, отчего он хохотал от всей души.
Сообщение во всех газетах о моем «императорском визите» гласило, что великий князь Георгий благополучно прибыл в Аяччо, а чтобы избежать церемоний, приличествующих его положению, он путешествует инкогнито под именем князя Барятинского.
Эту вырезку из газеты мой супруг послал своему отцу, который показал ее императору Александру III, а когда мой муж вернулся в Россию, его величество, улыбаясь, поинтересовался о происшествиях в ходе этой забавной поездки.
Мне понадобилось очень короткое время, чтобы понять, что Толи был действительно моей первой любовью. Примерно в середине марта князь Барятинский сообщил мне, что собирается вместе с друзьями поехать на охоту на медведя, к которой у него была большая страсть. Это достаточно опасный вид спорта. Медведи все еще спят в глубоких берлогах и приходят в ярость, когда их будят ищейки. Полусонных, их надо убивать прямо на месте, иначе раненый медведь становится страшным соперником в поединке с человеком.
Я сама как-то видела трагические последствия одного неудачного выстрела. Полковой друг моего мужа, лейтенант Нефф, выстрелил в медведя, и тот упал. Считая, что зверь мертв, он подошел к нему, и тут, к его ужасу, медведь вдруг поднялся и зажал его в тиски. Лейтенанта спасли лишь друзья, застрелившие медведя, но зверь до этого успел отгрызть большую часть его ноги и бедра.
Князь Барятинский признался мне, что если он будет достаточно удачлив и убьет медведя (а у него было девять или десять ружей), то сочтет это хорошим предзнаменованием (Толи был очень суеверен, да и я такая же). Но, несмотря на мои мольбы, он так и не сказал, что имел в виду. Но полмесяца спустя он приехал ко мне и заявил: «Я убил медведя, и вы должны стать моей женой. Это и есть хорошая примета, о которой я говорил две недели назад». Я ему ответила, что все еще несвободна; хотя мой брат, видя мое несчастье в браке, настаивал на разводе, тем не менее это потребовало времени. Я вернулась в поместье брата. Пройдя через многие затяжки и трудности, в 1894 году я вышла замуж за князя Анатоля Барятинского. К тому времени мой первый муж уже умер.
В период моего второго замужества отец моего супруга исполнял обязанности генерал-адъютанта его величества на службе у вдовствующей императрицы; у него и моей свекрови было три сына и три дочери, и к тому времени никто из них не состоял в браке. Наша свадьба была первой в этой семье. Потом мой молодой деверь Владимир женился на актрисе Лидии Яворской; затем моя самая старшая золовка Анна вышла замуж за князя Щербатова, адъютанта великого князя Николая Николаевича. Мой самый старший деверь Александр женился только в 1901 году, как я упоминала ранее, на княжне Екатерине Юрьевской, изумительно красивой дочери императора Александра II от морганатического брака с княгиней Долгорукой. Ей был дан титул княжны Юрьевской.
Из оставшихся двух сестер Ирина вышла замуж за капитана Мальцова, морского офицера (моя свекровь какое-то время противилась этому браку), а другая дочь, Елизавета, стала супругой графа Апраксина, впоследствии назначенного к особе ее величества императрицы Александры Федоровны. Это назначение всех удивило, так как у него было слишком мало качеств для столь высокого поста.
Родители моего мужа были исключительно добры ко мне, и у нас всегда были самые лучшие отношения. Моя свекровь была очень добродетельной и набожной женщиной, чьим девизом в жизни был долг. Несмотря на больное сердце, она редко думала о себе, все свои силы она направляла на то, чтобы помочь окружающим. Когда я вышла замуж за Толи, ее старая мать все еще здравствовала и проживала в том же доме вместе с дочерью и зятем. У нее была своя половина из нескольких комнат. Звали ее графиня Стенбок-Фермор, и она была одной из самых богатых женщин в Европе. Ей принадлежали огромные рудники на Урале и в Сибири, дома, деньги и другая собственность. Она была хрупкой женщиной, одевалась очень скромно, была очень религиозной и помогала многим монастырям.
Однажды она позолотила за свой счет купола монастыря Святого Сергия недалеко от Санкт-Петербурга. Это стоило ей невероятных денег. Она была крайне консервативна во взглядах, не одобряла современных новшеств и никогда не ездила поездом, а также не допускала установки телефона у себя в доме. У нее был уникальный характер; ей был присущ исключительный ум, и своими делами она управляла с огромным искусством. В денежных вопросах она часто совершала неожиданные поступки. Как-то случилось, что ее старший сын Алексей, молодой офицер, влез в долги. Она отказалась уплатить их, и его мебель и другие вещи были объявлены к продаже. Лишь посредничество его величества Александра II вынудило ее уладить дела.
В другой раз, однако, мой деверь, ее внук, Александр сообщил семье, что собирается признаться бабушке, что также серьезно задолжал. «Я попрошу сразу же, если она меня примет», – заявил он. Мы думали, он шутит, но он пошел к бабушке, и, вероятно, его благосклонно выслушали, потому что через полчаса он вернулся, сияя, с чеком на 200 000 рублей. «Бабушке очень понравилось, что я был с ней откровенен», – спокойно рассказал он нам. Но потом он по секрету признался мне, что, когда он вошел к старой даме и начал свою историю, его терзали сомнения. И все же приятные манеры и глубокий ум моего деверя компенсировали его непрактичность.
Когда бабушка умерла в возрасте восьмидесяти трех лет, она оставила после себя огромное богатство в размере примерно 100 000 000 рублей, и, хотя эта сумма была поделена среди очень большой семьи из нескольких поколений, каждому досталось очень прилично.
