ВОПРОС: Но ведь те же «чудеса» продолжались и в полуфинальном матче с Ларсеном! «Ванкуверская трагедия» сменилась «денверской» – и снова 6:0! Быть может, Вы изобрели какой-то новый способ игры?
Р. ФИШЕР: Нет! Просто я играл точнее соперников. Они делали ошибки, и я этим пользовался.
ВОПРОС: Можно ли утверждать, что и этот матч прошел в интересной борьбе и «сухой» счет не отражает содержания партий?
Р. ФИШЕР: По-настоящему интересными были 1-я и последняя, 6-я, партии. Первая была очень напряженной. Я, знаете ли, не уверен, что играл, как надо, но победил. Напряженная, очень напряженная партия. А в шестой Ларсен не захотел ничьей. Он бросил мне вызов, но в цейтноте занервничал и снова проиграл.
ВОПРОС: Но, согласитесь, двенадцать побед подряд над шахматистами эстракласса – такого показательного разгрома шахматная история еще не знала. Немудрено, что некоторые эксперты заговорили о каких-то «околошахматных» силах, о психологическом воздействии, с помощью которого Вам удается подавлять своих соперников. Что бы Вы ответили этим оппонентам?
Р. ФИШЕР: Я уже говорил, что есть люди, которые не могут смириться с моими победами и ищут им любые объяснения, кроме самого очевидного – что я играю и побеждаю за шахматной доской! Результат каждой отдельно взятой партии для меня даже важнее, чем общая победа в турнире. Я всегда думаю и думаю, как победить. Другие любят шахматы меньше и позволяют себе расслабиться. Вот у Петросяна и Корчного в другом полуфинале было девять ничьих при одной результативной партии! Ничьи на 14-м, 16-м ходах… Такая игра смехотворна. Я таких партий не допускаю. Вот и весь секрет моих побед!
ВОПРОС: Но ту единственную результативную партию выиграл Петросян и стал Вашим соперником по финальному матчу претендентов! Что Вы думаете о Тигране Петросянс?
Р. ФИШЕР: Он был чемпионом мира. Этим сказано все…
ВОПРОС: И тем не менее в матче с ним Вы твердо верили в успех?
Р. ФИШЕР: От меня ждали, что я буду только выигрывать. И я знал, чего хочу. Я верил, что скоро стану чемпионом мира! Я хотел приехать в Европу, как когда-то Пол Морфн. Он был ныоорлеанец и играл, как гений. И победил всех европейских мастеров. Когда же он вернулся в Америку, то умер от тоски и печали. Я тоже мечтал вернуться в Америку, как Морфи. Я только не верил, что умру так же, как он… В 15 лет я стал гроссмейстером, в 16 – претендентом на мировое первенство, в 18 лет я лучше всех играл в шахматы и твердо верил, что, наконец, в 29 буду чемпионом мира!
ВОПРОС: Вероятно, стать чемпионом мира – цель Вашей жизни?
Р. ФИШЕР: Моя цель – побить рекорд Эмануила Ласкера, бывшего чемпионом мира двадцать семь лет!
ВОПРОС: Как известно, призовой фонд матча Фишер – Петросян (1971) ФИДЕ оцепила в 10 тысяч долларов. Это выше, чем в 1965 и 1968 годах. Однако Вы заявили протест. Почему?
Р. ФИШЕР: Десять тысяч долларов за финальный матч?! Этого слишком мало. Гроссмейстерам нужно платить больше! Как можно довольствоваться маленькими подачками! Допустим, я работаю целый месяц, играю с сильными и продувными мастерами и ФИДЕ платит за это 750 долларов, как в 1962 году за победу в стокгольмском межзональном турнире! Такие деньги взять да и выбросить. Я много в своей жизни мучился и хочу кое-что значить.
ВОПРОС: Где Вы хотели играть матч с Петросяном?
Р. ФИШЕР: Мне было все равно. Я только требовал, чтобы условия были о'кей. Тишина и хорошее освещение. Прежде всего я не переношу шума. Я не хотел, чтобы мешали моей профессиональной работе – расчетам и комбинациям.
ВОПРОС: Однако переговоры с советской стороной проходили далеко не бесконфликтно…
Р. ФИШЕР: Причиной разногласий стали финансовые предложения стран-организаторов. Я высказался за Аргентину, поскольку там была самая большая премия победителю, а кроме того, эта страна близка к Соединенным Штатам.
ВОПРОС: Но ведь были и другие предложения. Не считаете ли Вы, что Ваш матч мог бы состояться и в Европе?
Р. ФИШЕР: Я был уверен, что русские откажутся от Аргентины. Они рассматривали кандидатуры Югославии и Греции, но, думаю, им было все равно где играть – лишь бы остаться в Европе. На это много причин. В Западном полушарии они вообще добиваются не очень хороших результатов. Вспоминаю, что матч в США в 1954 году для них тоже был нелегким. Когда же американцы приехали в Советский Союз, то проиграли без борьбы. Русские помнят такие вещи, и из-за этого процедура определения места матча проходила острее, чем можно было ожидать.
ВОПРОС: А как к кандидатурам Греции и Югославии отнеслись Вы?
Р. ФИШЕР: Буэнос-Айрес лучше всего. Это прекрасный город и там отличные бифштексы.
ВОПРОС: И только?
Р. ФИШЕР: В пользу Аргентины говорили ее максимальный призовой фонд и организационный опыт. А это главное. Для Петросяна деньги были не так важны, потому что ему помогало государство. Я верил, что ФИДЕ выскажется в пользу Аргентины.
ВОПРОС: Итак, Вы настаивали на Буэнос-Айресе, Петросян – на Афинах. Компромисса не достигли, и тогда судьбу финального матча претендентов решил жребий. Как известно, он оказался благосклоннее к Вам. Наверное, это придало дополнительную уверенность в успехе?
Р. ФИШЕР: Когда начался матч, все эти соображения отошли на второй план. Могу только сказать, что и в физическом, и психологическом отношении подготовился хорошо. Понимал, что Петросян значительно опаснее Тайманова и Ларсена, так что играть против него будет очень трудно. Еще вспомнил, как в 1970-м во время турнира в Виньковцах Тайманов и Ларсен недооценивали мои возможности, а от Петросяна я получил самые щедрые комплименты. «Вот поэтому-то с ним и будет труднее всего», – подумал я.
ВОПРОС: Как проходила подготовка к матчу?
Р. ФИШЕР: Я готовился в нью-йоркском отеле «Шератон» – 100 долларов в день! На 17-м этаже мне обеспечили полный покой. А это, может быть, самое важное. Я разобрал здесь довольно много партий. А когда хотелось немного развлечься, отправлялся в ближайший шахматный клуб и там смотрел за партиями любителей. Многие были новичками, но мне это не мешало.
ВОПРОС: Перед началом матча компьютер предсказывал Вашу победу с перевесом в «+4». Этот прогноз оказался точным. А каков был счет «микроматча» Фишер – Петросян до начала единоборства?
Р. ФИШЕР: Боевая ничья! Каждый выиграл по три партии, еще двенадцать завершились вничью.
ВОПРОС: И вот матч начался. В первой же партии Вы продолжили уникальную серию побед, доведя ее до 13, но в дебюте попали на домашнюю заготовку. Почему Вы так охотно пошли на предложенный соперником дебютный вариант?
Р. ФИШЕР: Мне было интересно узнать, что заготовили русские, – рискнул и выиграл. А после этой победы я решил, что одолею Петросяна с меньшей затратой сил и больше не буду интересоваться, какие дебютные заготовки есть в запасе у русских.
ВОПРОС: Это благодушие привело Вас к поражению во второй партии матча. После 13 побед кряду Вы, можно сказать, проиграли по теории вероятности. И все же Петросян победил в лучших традициях Вашего, фишеровского, стиля. Высказывалось даже мнение, что Петросян, перехватив игровую и психологическую инициативу, оказывал давление всю первую половину матча. Согласны ли Вы с такой точкой зрения?
Р. ФИШЕР: В третьей и пятой партиях Петросян имел лучшие шансы, но ничего не добился, а в четвертой мы сделали быструю ничью, не нарушившую равновесия в матче. Многие спрашивали: почему? Я все еще находился под впечатлением неудачи во второй партии и поэтому был доволен передышкой в четвертой.
ВОПРОС: Позднее эксперты заключили, что именно здесь Петросян, что называется, «упустил свой шанс»…
Р. ФИШЕР: Возможно. Тем более что на старте я чувствовал себя неважно. Но когда в четвертой встрече Петросян, игравший белыми, уже в дебюте отказался от «агрессии», понял, что матч выиграю.
ВОПРОС: Какая партия стала переломной?
Р. ФИШЕР: Шестая! Я выиграл ее, сломив упорное сопротивление соперника.
ВОПРОС: Да, пресса единодушно отметила, что судьба матча решилась при доигрывании шестой партии. Но, говоря объективно, был ли в отложенной позиции выигрыш?
