В одно прекрасное и горькое утро мы были готовы. Репортеры опять горячо полюбили меня. Нашу бравую компанию непрерывно фотографировали, пока мы грузились во флайеры, чтобы добраться к подножию Серой Сестры; там наша испытанная команда, собравшаяся в таком составе, несомненно, в последний раз, должна была двинуться на штурм серых лавандовых склонов, освещенных ослепительными лучами солнца.

Мы приблизились к горе, и опять я подумал о том, сколько же может весить такая громада.

Я уже рассказывал о первых девяти милях подъема. Не буду повторяться. У нас ушло на это шесть дней и часть седьмого. Ничего необычного не случилось. Туман и неприятные холодные ветры остались далеко позади.

Стэн, Малларди и я стояли, дожидаясь Дока и остальных, в том месте, где на меня напала огненная птица.

— Пока наше восхождение напоминает мне пикник, — сказал Малларди.

— Угу, — пробурчал Стэн.

— И никаких птиц.

— Да, — согласился я.

— Ты не думаешь, что Док прав, утверждая, что у тебя были просто галлюцинации? — спросил Малларди. — Пожалуй, на Касле мне тоже мерещились подобные штуки…

— Насколько я помню, — сказал Стэн, — это были нимфы в океане пива. А кому захочется добровольно встречаться с огненными птицами?

— Это уж точно.

— Смейтесь, гиены, — сказал я. — Подождите, посмотрю я на вас, когда прилетит целая стая.

К нам присоединился Док и стал оглядываться по сторонам.

— То самое место?

Я кивнул.

Он измерил уровень радиации и кучу еще каких-то параметров, но не нашел ничего необычного, затем что-то проворчал и взглянул наверх.

Мы сделали то же самое. А потом начали подниматься.

Три дня подъем был очень тяжелым, и нам удалось пройти только пять тысяч футов.

Когда мы расположились на ночлег, все так устали, что сон пришел очень быстро. Как и возмездие.

Он пришел опять, только стоял на сей раз не так близко. Он пламенел футах в двадцати, паря в воздухе и направляя на меня острие своего меча.

— Уходи, — повторил он трижды без всякого выражения.

— Убирайся к дьяволу, — попытался сказать я в ответ.

Он попробовал сделать шаг вперед. Но не сумел.

— Спускайся. Отступи. Тебе нельзя идти дальше.

— И не мечтай, я все равно полезу наверх. До конца, до самой вершины.

— Нет. Идти дальше нельзя.

— Подожди, и ты увидишь.

— Возвращайся назад.

— Если ты собираешься торчать здесь и следить за нашим продвижением, это твое дело, — сказал я ему. — А я буду спать.

Я подполз к Доку и потряс его за плечо, но, когда я взглянул назад, мой пылающий посетитель исчез.

— В чем дело?

— Слишком поздно, — прошептал я. — Он был здесь и исчез.

Док сел.

— Птица?

— Нет, существо с мечом.

— Где оно стояло?

— Вон там, — я показал рукой.

Док достал свои инструменты и минут десять производил измерения.

— Ничего, — произнес он наконец. — Может быть, тебе это приснилось?

— Угу, точно, — ответил я. — Спокойной ночи.

С этими словами я улегся спать и на этот раз спал спокойно до утра без огненных визитеров.

Через четыре дня мы добрались до отметки в шестьдесят тысяч футов. Мимо нас стали проноситься камни, как артиллерийские снаряды, а небо напоминало огромный прохладный бассейн, где плавали бледные цветы. Когда мы поднялись на шестьдесят три тысячи футов, двигаться вперед стало заметно легче, и за два с половиной дня мы добрались до высоты семьдесят пять тысяч. Никакие огненные штуки не заявлялись ко мне с требованиями повернуть назад. А затем появились непредвиденные трудности, совершенно естественные проблемы, которых нам хватало с лихвой и без огненных гостей. Мы вышли на большой горизонтальный выступ.

Он был, наверное, четыреста футов шириной. Когда мы начали пересекать его, оказалось, что он не примыкает естественным образом к склону горы, а обрывается вниз, в огромную расщелину. Стало ясно, что нам придется спуститься вниз футов на семьсот, прежде чем мы сможем опять двигаться к вершине. Хуже того, дальше нас ожидал подъем по гладкому, почти вертикальному участку, который тянулся на мили. А вершины все еще не было видно.

— Ну, куда же мы тронемся? — спросил Келли, приближаясь ко мне.

— Вниз, — решил я. — И нам придется разделиться. Мы пойдем вдоль большой расщелины в разных направлениях, чтобы посмотреть, какой путь лучше. Встретимся на середине дороги.

Мы стали спускаться. Док, Келли и я пошли налево, остальные — в другую сторону.

Через полтора часа наша тропа кончилась. Мы стояли на уступе, а под нами была пустота. Нам нигде не удалось найти хоть какую-то возможность для подъема. Я лег на край, свесив голову и плечи вниз — Келли держал меня за ноги, — и постарался заглянуть как можно дальше направо и вверх. Ничего подходящего мне увидеть не удалось.

— Надеюсь, остальным повезло больше, — сказал я, когда Келли с Доком вытащили меня назад.

— А если нет? — спросил Келли.

— Давайте подождем.

Они нашли. Правда, довольно рискованный вариант.

Нигде не было удобного пути, ведущего непосредственно из расщелины наверх. Тропа кончалась у сорокафутовой стены, поднявшись на которую можно было бросить взгляд вниз. Свесившись над пропастью, как это делал я, Малларди смог рассмотреть, что делается футов на двести влево и на восемьдесят вверх; но, в отличие от меня, он нашел более или менее подходящий маршрут, ведущий на запад и вверх и исчезающий в неизвестности.

Мы переночевали в расщелине. Утром я укрепил страховочный конец в скале и с помощью пневматического пистолета полез на стену. Док страховал меня. Дважды я сорвался, но к полудню смог проделать тропу на сорок футов. Потом я остался врачевать свои синяки, а Генри сменил меня. Через десять футов на смену ему пошел Келли, и мы все страховали его. Потом пришел черед Стэна и Малларди. Тогда на стене должны были находиться сразу трое, потом четверо. К закату мы поднялись на сто пятьдесят футов и все покрылись мелкой белой пылью. Было самое время принять ванну. Мы заменили ее ультразвуковым душем.

На следующий день к обеду мы все были на стене, связанные вместе, и, обнимая холодный камень, медленно, с трудом ползли наверх, стараясь не глядеть в пропасть.

К концу дня мы закончили самый трудный участок; дальше уже можно было за что-то цепляться руками и чувствовать нечто под подошвами башмаков — правда, не слишком много. И этого было явно недостаточно, чтобы продолжать путь в темноте. На ночь нам пришлось еще раз вернуться в расщелину.

Утром мы прошли стену.

Наш путь вел круто вверх и на запад.

Мы прошли милю и поднялись при этом на пятьсот футов. Преодолев еще милю, мы поднялись футов на триста.

Потом футах в сорока над нами оказался выступ. Стэн проделал этот сложный подъем, пользуясь пистолетом, чтобы посмотреть, что нас ждет дальше.

Он жестами позвал нас к себе, и мы последовали за ним; то, что мы увидели, вполне нас устроило.

Прямо перед нами располагалось место для лагеря, хоть и несколько неровное, но зато достаточно широкое.

Путь наверх был превосходным — обслуживание по высшему классу, утренний кофе в постель и сигара после обеда. Склон уходил вверх под углом градусов в семьдесят, с большим количеством маленьких уступов; хороший, чистый камень.

— Полный порядок! — воскликнул Келли.

Никто не стал ему возражать.

Как следует перекусив, мы решили весь день посвятить отдыху. Теперь мы находились в сумеречном мире, разгуливая там, где еще не ступала нога человека, и остро ощущали свою уникальность. Было здорово просто вытянуться, расслабиться и попытаться забыть про свои синяки.

Я проспал весь день, а когда проснулся, небо было усыпано тлеющими огоньками. Я лежал, и мне не хотелось шевелиться; сон тоже пропал — столь великолепным был вид простиравшихся надо мной небес. Пролетел метеор, оставляя за собой бело-голубой след. Потом еще один. Я обдумал наше положение и решил, что игра стоила свеч. Холодное, жесткое, прекрасное ощущение высоты охватило меня. Я пошевелил пальцами ног.