— Во времена евреев над этой дырой находился алтарь для жертвоприношений, в нее сбрасывали пепел. Взгляните — точно под ней находится другая дыра, в полу. Как бы там ни было, колодец душ, похоже, находится именно здесь, и туда должен вести подземный ход.
— А разве голос в вашем сне не говорил вам о землетрясении, которое Господь устроил, чтобы преградить туда доступ?
— Мне это не приснилось! — резко возразил Адам. — Но вы правы, он сказал, что земля содрогнулась. В таком случае это должно было произойти там, — он показал на растрескавшуюся южную стену, которую и впрямь, похоже, толкнула исполинская рука. — Не представляю, как мы вдвоем сможем разгрести эти завалы, — добавил он, внезапно приуныв.
Адам сел на пол и принялся разглядывать то, что, как ему казалось, положило конец его поискам.
— Почему бы не попросить братьев о помощи? — предложил Тибо. — В конце концов, возложенная на вас миссия касается всего Ордена, и, думаю, никто не просил вас сворачивать горы в полнейшей тайне.
При свете факела было видно, как гневно блеснули голубые глаза пикардийца.
— Обратиться к Ридфору? Не иначе вы с ума сошли? Священные Скрижали не должны попасть в недостойные руки! Никогда у Ордена тамплиеров не было худшего магистра.
— Вы правы. Возможно, есть и другое решение: этот подземный ход, — если он действительно существует, — должен быть проложен по направлению к югу, то есть к главному дому. Измерив ступени лестницы, мы сможем определить, на какой глубине он проложен...
— Вы забываете только об одном. Сейчас мы, несомненно, не очень глубоко под площадью.
— Но, может быть, за этой грудой камней есть еще одна лестница? Я бы сильно удивился, если бы оказалось, что истинные Скрижали не погребены, по крайней мере, так же глубоко, как Ковчег.
— Несомненно, так оно и есть, но это мало что нам даст. Мне кажется, если бы существовал другой путь, брат Гондемар указал бы мне его. А он сказал только: «...есть путь, который я не мог и надеяться открыть своими слабыми руками...» И наши руки не намного сильнее, — сердито проворчал пикардиец. — Нам бы еще людей и орудия...
— А почему бы не новое землетрясение? — откликнулся Тибо, задетый разочарованием друга. — Мало же у вас веры! Неужели мне, сомневающемуся, надо указывать вам на подробность, на которую вы должны были обратить внимание сами?
— Какую именно?
— Если бы эта трудность была непреодолимой, душа старика не стала бы беспокоить вас. Или же он мог сказать: Скрижали погребены под завалами земли и камней, которые невозможно разгрести. Стало быть, надо оставить всякие попытки до них добраться. Вместо того...
— Клянусь Богом, точно! Надо искать, думать...
Адам уселся на нижнюю ступеньку лестницы и попытался привести в порядок свои мысли. Тем временем Тибо, медленно обходя пещеру с факелом в руке, дошел до ямы, в которую сбрасывали пепел после жертвоприношений. Она была полностью засыпана, последние сброшенные кучки возвышались сероватым холмиком, в котором еще виднелись крохотные осколки не до конца сгоревших костей. Тибо машинально наклонился, кончиком пальца поворошил пепел, и при свете факела там что-то блеснуло... Внезапно он понял, что может совершиться то, что казалось ему невозможным. Этот колодец был тем самым колодцем, который Саладин наполовину в насмешку, наполовину всерьез велел ему отыскать, ибо он только что вытащил из многовекового пепла пыльный предмет, который теперь обтирал о собственную одежду: вырезанное из цельного изумруда кольцо с арабской надписью. От неожиданности у него подкосились ноги, и он сел на пол, едва не опалив огнем факела пробивающуюся бородку.
— Адам! — сдавленным голосом позвал он. — Кажется, я нашел Печать Мухаммеда!
— Что вы сказали?
Пелликорн поднялся, подошел к нему, присел рядом и ошеломленно уставился на кольцо, которое в руках Тибо постепенно вновь обретало чудесный зеленый цвет, одновременно глубокий и прозрачный.
— Никогда бы не поверил, что это возможно! — ликовал юноша. — Когда Саладин велел мне его отыскать, я был уверен, что он надо мной насмехается. Причем уверен до такой степени, что и думать об этом забыл! С тех пор столько всего произошло. И вот теперь я держу в руках Печать Пророка, то самое кольцо, которое должен носить халиф Багдада, единый и единственный повелитель всех мусульман!
Адам взял у него кольцо и стал его разглядывать с нескрываемым любопытством.
— Саладин говорил вам о нем? А почему вы мне ничего не сказали?
— К тому времени, когда я вернулся в Иерусалим, вы исчезли, а когда мы с вами встретились вновь, прошло уже очень много времени. Я действительно уже забыл об этой истории... в которую, собственно, и не слишком поверил.
— Что ж, сейчас самое подходящее время для того, чтобы мне ее рассказать. Сейчас нам никто не сможет помешать.
Ненадолго задумавшись, чтобы как можно точнее передать слова султана, Тибо пересказал другу свой последний разговор с ним.
Когда он закончил, Адам помолчал и, продолжая вертеть в руках уникальную драгоценность, спросил:
— Понимаете ли вы, что, если вам захочется перейти в ислам, у вас есть средство стать халифом? Ведь тот, кто обладает Печатью, — несомненный избранник Аллаха. Любой мусульманин должен пасть ниц перед ним.— Вам многое известно! Я не так хорошо образован, и потому могу сказать вам только одно: мы держим в руках ключ к спасению королевства, потому что теперь я поверил словам Саладина. В обмен на это кольцо он даст нам все, что только мы ни попросим! Надо...
Рассуждения Тибо прервал колокольный звон, близкий и отдаленный одновременно.
— Заутреня? Уже? Неужели мы здесь так долго?
— Возможно. Во всяком случае, надо возвращаться... и при этом мы сильно рискуем попасться!
— Посмотрим... Лучше всего идти прямо в церковь. Если нам немного повезет, мы окажемся там раньше других.
— Без белых плащей? Нас накажут...
Укладывая плиту на прежнее место и пряча инструменты в темном углу, Адам размышлял вслух:
— Тогда нам надо зайти домой за плащами. Придем с опозданием... Ой, там что-то случилось! Это не к заутрене звонят!
В самом деле, это не был спокойный, сдержанный гул, призывавший на ночную службу, а становившийся все более неистовым трезвон, сзывавший всех тамплиеров, которые могли по той или иной причине оказаться в городе. Нельзя сказать, что по-настоящему ударили в набат, но было очень похоже на это. И монахи-солдаты собирались вовсе не в часовне, а в зале капитула, где ждал их Жерар де Ридфор. Когда все собрались, магистр встал со своего кресла, держа в руке абакус — жезл главы тамплиеров. На обращенные к нему вопросительные взгляды он ответил желчной улыбкой.
— Братья, — воскликнул он. — Нам предстоит сражаться во славу Божию и ради чести Ордена. Этот пес Саладин, которому помогает его друг Раймунд Триполитанский, вторгся в Галилею, но мы доблестно преградим ему путь! Сражаться в первых рядах и защищать Святой Крест — вот наши привилегии, и я рассчитываю на то, что вы об этом помните. Сейчас мы отслужим мессу и попросим Господа дать нам стойкости и храбрости в бою. Затем вы приготовитесь к походу. Выступаем через два часа. Здесь останутся лишь престарелые или больные братья. Как всегда, войско собирается у источников Сефории. Братья, наш девиз: «Non nobis, Domine, non nobis sed nomini tuo da glorium»76. Вы всегда должны его помнить! А теперь пойдем помолимся!
— Это ему, в первую очередь, следовало бы всегда его помнить! — шепнул Адам, когда тамплиеры парами двинулись в часовню для последней молитвы.
Вскоре облаченные в доспехи тамплиеры строем покинули главный дом Ордена вместе со своими щитоносцами, сержантами, туркополами и всем обозом, оставив монастырь почти пустым. Во главе отряда двигался новый маршал, Жан де Куртрэ, который вместе с десятью рыцарями охранял босан, черно-белое знамя, вокруг которого во время боя должны были собираться все, кто окажется в трудном положении. Маршалу предстояло командовать тамплиерами в походе. Магистр в сопровождении другого десятка рыцарей отправился к храму Гроба Господня, чтобы охранять Истинный Крест, который понесут впереди короля Ги, его баронов и войск.
