– Я понимаю, о чём ты, – серьёзно кивнула Адирроза. – Как странно… Я всегда думала так же, но у меня не было слов, чтобы выразить это чётко и ясно. Ты молодец, Джи, – можно мне тебя так называть?

– Конечно! Слушай, а ты вправду хотела бы работать с нами вместе?

– Ещё как!

– Что скажете, ребята? – Джихад оглядела друзей.

– Ну, чего… Я – за! – Громила ухмыльнулся.

– Я тоже, – высказался Кактус.

– Инни, а ты?

– А? Что? – встрепенулся Иннот.

– Ты где витаешь? Я спрашиваю, ты не против, если Адирроза войдёт в нашу компанию?

– Она и так в нашей компании, по-моему! – удивился Иннот.

– Да, здорово ты отъехал… Я имею в виду «Крупные неприятности».

– Нет, то есть не против, конечно… Слушайте, ребята, вы это что, всерьёз?! Я думал, мы просто шутим…

– Одно другому не мешает, – пожала плечами Джихад. – А о чём ты так глубоко задумался?

Иннот молча подёргал за ремешок с магической монеткой.

– У нас нет ни продовольствия, ни сил, чтобы отправляться неведомо куда, – покачал головой Громила. – Извини, старик, ты же всё понимаешь…

– Да, конечно, – вздохнул Иннот. – Ну ладно, давайте спать.

На джунгли спустилась ночь. Где-то вдали глухо рокотал гром, небо у горизонта озаряли бледные зарницы, выхватывая на миг из тьмы антрацитово-чёрные вершины гор и клубящиеся низкие тучи. «Непонятно, – подумал каюкер. – Как я могу видеть горы, если мы сейчас в узком каньоне?» Тут он обнаружил, что каньон исчез. Иннот стоял на невысоком каменистом гребне, внизу, почти неразличимые во мраке, шевелились ветви деревьев. «Я сплю, – решил Иннот. – Вот в чём дело. Странно, я-то хотел побывать в гостях у персонажиков, поесть как следует – благо в своём собственном воображении сделать это нетрудно. Ну и где же затопленный город? Они что, сменили декорации? Зачем я здесь?»

Сзади зашуршали шаги. Иннот обернулся, почти уверенный, что это кто-то из его двойников. Очередная молния ударила ближе, и в её свете Иннот успел разглядеть синюю кожу и знакомые черты лица.

– Хлюпик? Это ты? – неуверенно спросил каюкер. – Ты мне снишься?

Смоукер молча кивнул. Потом нагнулся, взял обломок известняка и принялся рисовать прямо на скале. Камень скрипел и крошился.

– Ты живой? Где ты?

Хлюпик протянул руку и коснулся висящего на шее каюкера ремешка. Потом указал пальцем на рисунок. Иннот вгляделся. Светлые линии чуть заметно мерцали во тьме.

– Это ребус? Человек… Так? Человек между двух холмов? Что это значит?

Каюкер спрашивал пустоту – Хлюпика нигде не было. Он исчез. Молнии полыхали всё ближе и ближе, пока наконец не разразилась страшная гроза. Дождевые струи хлестали Иннота в лицо, водяная морось проникала в лёгкие… «Однако, так и захлебнуться можно!» – подумал он и проснулся. Гроза и в самом деле имела место быть. Рядом ворочались успевшие за несколько секунд вымокнуть до нитки друзья.

– Давайте скорее под брезент! – Громила уже разворачивал хлопающее на ветру полотнище. – Вот ведь незадача…

Брезент ничуть не спасал от хлещущих сверху струй, разве что давал некое призрачное чувство убежища.

– Надо бы твоего пленника сюда привести, – обеспокоенно сказала Джихад Адиррозе. – А то ещё захлебнётся.

Предложение было сделано как нельзя более вовремя – Громила, отправившийся вместе с девушкой, обнаружил, что пират ухитрился почти уже перетереть верёвку, стягивающую его руки, о камень.

– Извини, друг, но твоё везение, похоже, закончилось, – сочувственно сказал ему гориллоид, заново связывая. – Придётся всё же отвечать за свои поступки.

Фракомбрасс одарил его злобным взглядом.

Ливень закончился так же внезапно, как и начался; но выспаться в эту ночь друзьям так и не удалось. Тоненький ручеёк, протекавший по дну каньона, вздулся и превратился в бурный поток, с каждой минутой всё ближе и ближе подбиравшийся к стоянке. Первым тревогу забил Кактус. Задремавший было Иннот с ходу оценил ситуацию.

– А ну-ка, ребята, в темпе джанги – ноги в руки и бегом!

Легко сказать – бегом! В кромешной тьме, по мокрым камням, перепрыгивая через поваленные стволы деревьев и ямы, поскальзываясь и падая, они неслись по ущелью, а рёв воды с каждой минутой всё нарастал и нарастал. Поток вскоре затопил всё дно каньона; идти приходилось по колено в воде. Течение валило с ног. Наконец, скалы расступились, и друзья, выбравшись на широкий базальтовый уступ, без сил повалились на землю.

– Кто это скулит? – спросил через некоторое время Громила.

– Это Кактус, – наябедничал Иннот.

– Я не нарочно… – жалобно произнёс Кактус. – А кто сопит?

– Это Фракомбрасс. У него же кляп во рту. Всё никак отдышаться не может.

– А по-моему, это ты.

– Да… Неудачное место для стоянки мы выбрали, что и говорить…

– Кто ж знал…

Рассвет застал их в крайне плачевном состоянии. Сил хватило только на то, чтобы разложить на камнях сушиться промоченные во время грозы и ночного бегства вещи. Положение спас Иннот. Пока друзья приходили в себя, он умудрился раздобыть где-то не слишком мокрых дров и разживить костёр. Вскоре на огне забулькал котелок, распространяя аппетитные запахи. Каюкеры зашевелили носами. Даже Фракомбрасс, пребывавший, казалось, в полубессознательном состоянии, приоткрыл один глаз и начал принюхиваться.

– Что бы вы без меня делали, – приговаривал Иннот. Он-то чувствовал себя вполне бодрым, почерпнув из собственных энергетических резервов!

Когда вещи высохли, а солнце стало припекать весьма ощутимо, друзья переместились поближе к воде, под густые кроны каких-то древовидных папоротников.

– Сегодня всё равно никуда не двинемся, так что можно дрыхнуть весь день и всю ночь, – зевнул Громила. – Только давайте условимся, кто будет сторожить. Джунгли всё-таки; да и этого кекса, – он кивнул в сторону Фракомбрасса, – неохота оставлять без присмотра.

– Кстати, по поводу снов, – оживился Иннот. – Мне снились странные вещи. Скажите-ка, вот такой рисунок вам о чём-нибудь говорит? – он отломил прутик и принялся чертить на земле.

– Человек и две горы? Не-а! – проворчал Громила. Джихад и Кактус также отрицательно покачали головами.

– А я что-то такое уже видела. – Адирроза нахмурилась. – По-моему, это не просто рисунок, а пикто.

– Пикто?

– Ну да. Пиктограмма. Ты слышал когда-нибудь про старобандюганский язык?

– Нет, ни разу.

– От него ведёт своё начало современный уркаганский. Это язык рисунков и жестов, придуманный разбойниками и непонятный для непосвящённых. С его помощью они передают друг другу зашифрованные сообщения.

В этот момент её объяснения прервали.

– Ы-ы-ы! Уымп! – Ёкарный Глаз извивался и вращал глазами, явно пытаясь привлечь к себе внимание.

– А ну-ка! – заинтересовался Иннот и принялся распутывать верёвки, удерживавшие во рту пирата кляп. – Говори! Ты знаешь, что это обозначает?

– Жнаю, – невнятно ответил Фракомбрасс и принялся гримасничать, разминая мускулы лица.

– Ну?! – нетерпеливо спросил каюкер.

– Я жнаю этот шимвол, – после нескольких дней с кляпом во рту слова давались пирату не сразу.

– Ну?! Говори же!

– Шначала обешшайте, што больше не жапихнёте мне в рот эту штуку, – потребовал Фракомбрасс. – Тогда шкажу.

Иннот развёл руками и посмотрел на Адиррозу.

– Для тебя это важно? – спросила сипапоккула.

– Не знаю, честно. Но это может оказаться важным, – и он пересказал ей свой сон.

Адирроза нахмурилась и повернулась к пирату.

– Ладно; но при условии, что ты будешь молчать. Как только что-нибудь лишнее сболтнёшь, сразу вставлю обратно. Так что про клады даже не заикайся! И руки у тебя всё время за спиной будут связаны, а то зубы-то вон какие! Враз верёвки перегрызёшь!

– Ладно, – пират помолчал. – Это действительно бандюганское пикто. Обозначает большую опасность и просьбу о помощи. И никакой это не «человек между двух холмов».

– Ну как же? Вон голова, вон ручки кверху подняты…

– Дословный перевод этого знака: «Я в глубокой заднице». Теперь понятно?