– Если продать всё это добро на Бэбилонском рынке, пускай даже за полцены, можно неплохо подняться, – проворчал Громила.

– Ага… Осталось только подогнать дирижабль, – отозвался Иннот. – Ну где же эта ититская казна!

Казны не было. Следующая пещера, вернее, пещерка, предназначалась для водных процедур: неведомо как пирату удалось втиснуть в неё впечатляющих размеров медную ванну. Внутри, в лужице грязной воды валялся ярко-жёлтый резиновый утёнок.

Последнее из обследованных помещений служило чем-то вроде кабинета. Так же, как и в столовой, здесь имелся ход наружу – вернее, не ход, а узкая вертикальная щель, рассекающая кабинет напополам. Полоса света падала сквозь неё на письменный стол, заваленный бумагами и картами. Иннот с интересом принялся изучать содержимое ящиков. В верхнем лежали неплохие измерительные инструменты и с десяток обгрызенных карандашей: очевидно, среди дурных привычек Фракомбрасса эта занимала не последнее место. В остальных по мере их открывания обнаружились: грязная и траченная молью кроличья лапка; перетянутая резинкой колода старых засаленных карт с голыми женщинами на лицевой стороне; сломанный кремневый нож; мумифицированная гроздь бананов; крупный необработанный изумруд; старинная книга без переплёта, но с гравюрами на тонкой рисовой бумаге, озаглавленная: «Бакенбардистика, или Искусство приукрашения физиогномии»; пыль. В последнем ящике одиноко перекатывалась бутылка с остатками рома.

Изумруд вызвал некоторое оживление, впрочем, весьма вялое: друзья надеялись найти куда больше. Дотошный Громила хотел даже разломать стол. «Не веришь? За минуту, вот этими вот руками!» – но Иннот опасался излишнего шума. Гориллоиду пришлось ограничиться выдернутыми ножками. Как и следовало ожидать, тайников в них не было…

– Так чего же? Выходит, мы зря тащились в такую даль?! – с детской обидой в голосе спросил Кактус.

Иннот, не отвечая, присел на корточки и стал просматривать рассыпавшееся по полу содержимое столешницы. В основном это были карты с захваченных пиратами судов; на некоторых можно было различить фиолетовые печати Адмиралтейства. Было там и несколько чертежей, вернее, набросков: по-видимому, кто-то пытался модернизировать корабельную баллисту. Из-под карт торчал краешек пухлой тетради. Джихад вытащила её и раскрыла на первой странице.

– Забавно! Похоже, грозный капитан пиратов вёл дневник!

– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался Иннот. – Посмотри, нет ли там какого-нибудь намёка на то, где он прячет драгоценности!

– Ты многого хочешь, дружище, – усмехнулся Громила. – Такое бывает разве что в приключенческих романах!

Джихад перелистнула страницу. Иннот мельком глянул на неё и удивлённо задрал брови: лицо девушки было пунцовым.

– Джи, что это с тобой?!

Каюкерша молча протянула ему тетрадь. Почерк у знаменитого пирата был ужасный, ничем не лучше врачебной скорописи; оставалось только догадываться, что означает та или иная буква. Но главным было не это: дневник представлял собой подробную, тщательно запротоколированную историю половой жизни капитана, изобилующую многочисленными подробностями и комментариями. Спустя пару минут Иннот, отнюдь не считавший себя ханжой, почувствовал, что у него начинают гореть щёки.

– Да, здесь мы вряд ли отыщем тайну клада, – покачал головой Громила, с интересом заглядывая ему через плечо.

В следующие полчаса каюкеры перерыли капитанскую берлогу сверху донизу. Неугомонный Кактус содрал со стен все картины в спальне, скатал в рулоны ковры, вспорол матрас и подушки; но единственное, что он нашёл, – это несколько пустых бутылок и груды высохшей банановой кожицы. Иннот на пару с Громилой выволокли все сундуки и шкатулки на свет, в столовую, и тщательно их перелопатили в поисках потайных ящиков или двойного дна. Под конец Джихад начала простукивать стены; но от этого занятия её отвлекли доносившиеся снизу голоса.

– Да сами они друг друга и угробили! Ты же знаешь, Цынга терпеть не мог Пончика. Вот и раздробил ему башку! А Пончик успел вставить ему перо перед смертью.

– Ага, с разбитой башкой, да?

– Ну, это… Может, он из последних сил…

– Ты как был недоумком, Клёпа, так и остался! Лучше подсади меня, да поскорее – не мы одни такие умные!

Каюкеры замерли; Джихад на цыпочках подкралась к отверстию. Снизу послышалось пыхтение, потом чей-то стон.

– Ты мне спину сломаешь, урод! Вот, блин, отожрался!

– А ну, стой прямо, придурок! Клёпа, ты меня уже достал, честное обезьянское!

За край отверстия зацепились толстые волосатые пальцы. Пират стал подтягиваться, но тут в дело вступил Громила. Он подхватил обеденный стол (посуда с грохотом посыпалась на пол) и, ухнув от натуги, припечатал им проход.

Вопль пирата, рухнувшего с отдавленными пальцами на спину своего товарища, был, наверное, слышен во всём Либерлэнде.

– Ну что ты наделал, Гро! – укоризненно покачал головой Иннот. – Мы бы вполне могли с ними договориться! Вдруг они, в самом деле, знают, где Фракомбрасс держит деньги! А теперь сюда сбежится вся шайка.

– Извини, – смущённо пробасил Громила. – Я малость растерялся…

Иннот оказался прав: внизу уже слышался топот и неразборчивые восклицания. Покалеченный разбойник вопил не переставая; Клёпа вторил ему, безостановочно сыпля ругательствами.

– Эй! Что здесь…

– Ёпперный театр! Пончика-то убили!

– И Цынгу… Эй, Пузо, это ты их, что ли?

– Да нет, слабо ему так… Вишь, Пончику полбашки снесло…

– Клёпа, шо здесь было-то?

– Там кто-то есть наверху, ублюдки! – простонал Пузо, на миг перестав вопить. – Эти бесчеловечные уроды сломали мне пальцы! О-о-о-о!!!

– Ну вот и всё, – резюмировал Кактус. – Попались…

– Таран нужен! Тащи таран! – загомонило сразу несколько голосов.

Иннот, словно очнувшись, подхватил за угол один из сундуков и, пыхтя от натуги, поволок его к отверстию. Остальные лихорадочно стали ему помогать. Через несколько минут стол исчез под грудой всевозможного барахла.

– Ну вот, этого им хватит надолго, – сообщил Громила, удовлетворённо озирая завал.

– А нам?

– Нам? Да, это проблема… – Горри почесал затылок. – Ваши предложения?

– Дождёмся ночи и вылезем через «окно», – предложил Кактус.

– Они тоже не дураки, – покачал головой Иннот. – Будут караулить. Кроме того, у них целый день впереди.

– Чего это они вдруг полезли к своему капитану, хотела бы я знать? – задумчиво спросила Джихад.

– Жажда лёгкой наживы, – предположил Кактус.

– А по-моему, здесь что-то другое…

– Есть предложение, – вдруг поднял голову Иннот. – Давайте посмотрим, чем мы располагаем, и будем исходить из этого. Джи, у тебя, я знаю, стамески…

– Не только. Ещё вот это, – Джихад извлекла из недр своего колета чёрный деревянный шар размером с крупный каштан.

Иннот с любопытством осмотрел вещицу. Это была искусно вырезанная и отполированная голова демона. Джихад надавила на глаза – и изо рта демона выщелкнул острый треугольный язык.

– Антикварная штучка. Можно пользоваться как кастетом. Правда, это оружие ближнего боя. И ещё есть маленькая трубка с отравленной стрелкой; но она бьёт всего на пару метров.

– Понятно… Милые девичьи безделушки, э? Громила, что у тебя?

– Дубинка, вот и всё… Можно, правда, сделать из чего-нибудь кистень или, например, пращу. Я неплохо управляюсь с пращой, хотя, конечно, не каждый раз попадаю…

– У меня есть стеклянная граната, бумеранг, трость и собственное электричество. Ах да, совсем забыл… Надо же! Старею, старею… – Иннот порылся в карманах и извлёк на свет маленький пузатый флакон тёмного стекла.

Горлышко его было запаяно. Каюкер посмотрел содержимое пузырька на свет. Ничего не разберёшь – то ли есть внутри что-то, то ли нет… Но вот магнитные поля вблизи этой штуки искривляются совершенно недвусмысленно…

– Это что такое? – поинтересовался Кактус.

– Не знаю, – смущённо признался Иннот. – Но явно что-то бормотологическое. Мне его продал торговец оружием, а он, в свою очередь, получил в подарок от какого-то своего приятеля. Я собирался спросить Афинофоно, да вот запамятовал. А флакончик машинально перекладывал из кармана в карман.