Вардан испытывал неловкость, не зная, должен ли он снять с девушки покрывало и платье или она сделает это сама. В конце концов он откинул ее вуаль и увидел пылающее лицо своей невесты, стыдливо опущенные ресницы, на концах которых дрожали крохотные слезинки. А может, это были отблески свечи?

Юноша посмотрел на ровные брови, нежные губы, чистое лицо девушки, и она показалась ему хорошенькой.

Он вспомнил ощущение, испытанное им несколько дней назад, когда он впервые дотронулся до груди Гаянэ. Странно, что несколько фраз, которые произнес священник, дают ему право лечь в постель с этой девушкой, увидеть ее обнаженное тело, сделать с ней все, что захочется! Впрочем, то были не просто слова. Он дал священную клятву, клятву перед Богом, и теперь все будет сложнее, чем раньше. Он запер себя в невидимую клетку, потому что хотел стать свободным от чувств к Асмик. Он сделал это, хотя знал: невозможно освободиться от самого себя.

Прошло немного времени, и Гаянэ осмелилась поднять глаза. На лице девушки застыло выражение тревожного ожидания.

Вардан нахмурился. Там, на сеновале, все было проще, а теперь он не знал, что нужно делать. Наверное, стоит поговорить с невестой, ведь во время свадьбы им не удалось перекинуться ни единым словом.

— Ты что-нибудь ела? — Это было первое, что пришло ему на ум.

— Нет, — прошептала Гаянэ, вновь опуская взор.

Вардан отломил кусок курицы, налил в чашку вина и подал ей.

— Возьми.

— А ты?

— Я тоже поем. Во время всей этой суматохи мне было не до еды! — Он попытался улыбнуться. — У меня до сих пор звенит в ушах!

Гаянэ ответила на его улыбку.

— У меня тоже, — сказала она и добавила: — Теперь мы остались одни.

В ее словах Вардану послышался намек, потому, когда они выпили вино и закончили есть, он откинул с постели нарядное покрывало и отрывисто произнес:

— Ложись! Завтра второй день свадьбы. Думаю, нам понадобится немало сил, чтобы выдержать все до конца.

Гаянэ скинула с ног туфельки и легла, не снимая одежды.

Вардан протянул руки к завязкам ее шаровар. Его пальцы слегка дрожали, когда он распутывал тонкие веревочки, а потом стягивал с ног девушки тонкий шелк. Гаянэ сама освободилась от рубашки, юркнула под покрывало и накрылась с головой, так что Вардан едва успел увидеть ее нежное белое тело.

Юноша не спеша разделся, погасил свечу и лег в постель. Гаянэ свернулась клубочком и не двигалась. Вардан придвинулся к ней, обнял и сперва робко, а потом все смелее принялся трогать, гладить, ласкать упругую, горячую, нежную плоть. Временами девушка стыдливо вздрагивала от его прикосновений, но ни разу не сделала попытки отстраниться или помешать мужу.

Юноше казалось, что с него каким-то непостижимым образом содрали кожу, до того яркими и острыми казались ощущения. Два обнаженных тела в жаркой постели — что может быть лучше! Он имел право целовать грудь девушки, мог прикоснуться к нежнейшим, похожим на лепестки цветка розовым складкам, прикрывавшим таинственный вход в неведомое, туда, куда еще не проникал ни один мужчина.

По крайней мере, с Гаянэ ему никогда не придется терзаться мыслями о сопернике!

Когда Вардан овладел девушкой, ощущения оказались куда более приятными, чем он мог ожидать. Что ж, возможно, плотская любовь поможет ему забыть о душевной боли!

Утром толпа женщин пришла будить молодых. Гаянэ едва успела натянуть рубашку, а Вардан — шаровары. Женщины сняли с постели покрывало и принялись шумно выражать свое одобрение. Потом гостьи удалились, унеся с собой простыню, на которой спали новобрачные, дабы каждый желающий мог убедиться в невинности невесты и мужской силе жениха.

Когда женщины закрыли за собой дверь, Вардан облегченно вздохнул и повернулся к пунцовой от смущения Гаянэ, которая сидела, опустив голову и согнув худенькие плечи. На свадьбе женщины шептались, что невесте, мол, положено иметь более округлое тело. Вардан подумал о том, что это поправимо: ведь отныне Гаянэ не придется есть траву!

Юноша чувствовал, что должен что-то сказать.

— Я рад, что мы поженились. До тебя у меня тоже никого не было.

Девушка подняла глаза и недоверчиво произнесла:

— Правда?

Вардан пожал плечами.

— Зачем мне лгать? — И добавил: — Завтра мы останемся одни. Вернее, с моей матерью. Мне кажется, вы успели найти общий язык.

— Мне очень нравится тетушка Каринэ.

— Теперь ты можешь называть ее матерью. Если, конечно, хочешь.

Гаянэ просияла.

— Очень хочу!

На следующий день они и впрямь остались одни, если не считать Каринэ, которая старалась не мешать молодым. Впрочем, невестка делала все, чтобы подольститься к свекрови. Гаянэ прекрасно понимала, как ей повезло: далеко не красавица, бесприданница и сирота, она вышла замуж за прекрасного юношу, да еще попала в богатый дом! Девушка бралась за любую работу и в считанные дни сумела показать себя бережливой и умелой хозяйкой. По вечерам они с Каринэ шили или пряли, сидя на покрытой ковром тахте в парадной комнате.

Когда Вардан глядел на две склоненные над шитьем, гладко причесанные, покрытые цветными платками головы, ему казалось, что эта молчаливая, тихая девушка всегда жила в их доме. Он чувствовал себя если не счастливым, то спокойным. К тому же существовало еще кое-что, помимо священной клятвы, соединявшее его с этой женщиной.

Через несколько дней после свадьбы Вардан зашел в дом, намереваясь взять какую-то вещь. Каринэ не было дома, она ушла к соседке. Гаянэ не слышала, как он вошел; она стояла, наклонившись над большим сундуком, и что-то искала. Юноша был поражен чувственностью ее позы, крутыми изгибами бедер, тонкой талией, красотой груди, которая свободно колыхалась под платьем.

Охваченный неожиданным, неудержимым желанием, Вардан шагнул вперед и обхватил ее бедра руками. Гаянэ испуганно обернулась. Шпильки выскользнули из ее прически, и на плечи девушки хлынул водопад темных волос.

Вардан впился в ее губы страстным поцелуем, затем властно подхватил жену на руки, понес в спальню, где повалил на кровать и принялся лихорадочно срывать одежду с себя и с Гаянэ.

Когда он поспешно овладел девушкой, она громко застонала.

— Больно? — спросил Вардан, вспомнив про кровавые пятна на простыне, оставшиеся после первой брачной ночи.

Гаянэ отрицательно помотала головой, и юноша понял, что она стонет от наслаждения.

— Нравится? — прошептал он, сознавая, как приятно быть желанным.

— Да!

Они занимались любовью столь неистово, ненасытно, что, когда поднялись с кровати, у обоих подгибались колени.

Вардан смущенно засмеялся.

— Странно, ведь сейчас день!

— Мы женаты, — сказала Гаянэ, — и можем делать это, когда захотим.

Слова молодой жены явились для него откровением, равно как и бурная страсть, с которой она ему отдалась. С тех пор они занимались любовью каждую ночь; днем иной раз встречались на сеновале, будто тайные любовники, а однажды, когда на улице стояла непогода, провели в постели целые сутки.

Гаянэ всегда с радостью покорялась объятиям Вардана — это наполняло его гордостью и уверенностью в своих силах. Но однажды она все-таки огорчила его.

Это случилось в один из вечеров, когда женщины сидели рядом возле очага и шили, а Вардан вырезал из дерева шкатулку, изредка с довольной улыбкой поглядывая на мать и жену. Жар очага нежно овевал их серьезные лица, расползавшаяся по углам тьма создавала особый, таинственный уют.

— Ходят слухи, что та знатная девушка, что живет в старом доме за селением, беременна! — вдруг произнесла Гаянэ, ловко орудуя иглой; при этом ее темные глаза сверкали жарким любопытством. — А еще болтают, будто мать этой красавицы покончила с собой, когда узнала, какой позор ее дочь навлекла на их род!

Юноша на мгновение замер, а потом с угрозой проговорил:

— Не смей плохо отзываться об Асмик! Что ты о ней знаешь?! Неизвестно, что бы случилось с тобой, если б я не взял тебя в жены!

Гаянэ густо покраснела, выронила шитье, закрыла лицо руками и выбежала из комнаты.