– Тебе не кажется, что мне, как больному, надо знать о моей болезни все?

– Это долгий разговор, Людвиг. Здесь неподходящее место.

– Голышом в бассейне нельзя говорить о серьезных вещах? Перестань, Софи. Тебе рано или поздно все равно придется мне рассказать, ты ведь понимаешь.

Она вздохнула, зачерпнула в ладошку воды, задумчиво вылила обратно в бассейн, и топазовые блики заиграли на ее прекрасном лице.

– Ответь мне на вопрос: что случалось со стражами, которых ранил окулл?

Я хмыкнул:

– На наше счастье, окуллы появляются крайне редко, так что информации о них не много. Были те стражи, кто их победил, и те, кто проиграл. О раненых я никогда не слышал.

– Потому что раны, нанесенные окуллом, смертельны, кровь людей слишком сильно насыщается тьмой. Ты – первый за долгие годы, кто смог выжить, но даже моих сил не хватит, даже целебные бассейны Темнолесья не сделают тебя прежним. Тень, которая попала в тебя, останется навсегда, но, на наше счастье, ее будет лишь крупица.

– Звучит не слишком обнадеживающе. Чем мне это грозит?

София вздохнула, облокотилась на бортик бассейна, положив на него обе руки:

– Мы обсуждали это с Гуэрво, он живет гораздо дольше, чем я, так что многое смог повидать за прошлые века. В основном тебя ждут неприятности и неудобства. Мы так считаем.

Она увидела, что я жду подробностей, и веско произнесла:

– То, что останется в тебе, иногда будет отпугивать тьму, иногда, наоборот, привлекать. Не всегда и не везде, но просто помни об этом.

Выводы из ее туманных слов я сделал быстро:

– Выходит, твари всех мастей или примут меня за своего, или же, наоборот, решат поживиться за мой счет?

– Не совсем так. Моя сила защитит тебя, но в некоторые дни, когда луна будет полна, ты станешь уязвим для глаз мрака.

Я поразмыслил над таким вариантом:

– Все равно звучит гораздо лучше, чем смерть на плече Пугала. Спасибо тебе за правду, Софи.

– Это еще не все откровения. Целебная магия церкви, а также мощи ваших святых теперь вряд ли тебе помогут после лекарств Темнолесья.

– Если кто-то узнает, что на меня не действует обычная благодать молитв, у церковников возникнут вопросы, и святой официум с меня не слезет. Мне бы не хотелось доказывать им, что во мне нет бесов. Боюсь, они просто не поверят.

– Сожалею, Людвиг. Я ничего не могу с этим сделать, – грустно сказала пророчица.

– Подведем итог. Из плюсов: мне не страшны яды. Из минусов: меня не может вылечить ни один клирик, что, возможно, приведет меня на костер, и некоторые темные твари обратят на меня внимание. Один к двум. Не слишком удачный расклад.

София одобряюще улыбнулась:

– Главное, что ты жив. Когда закончишь лечение, приходи. Обсудим то, что ты узнал в деревне.

Она покинула бассейн и, обнаженная, скрылась в лесу.

– Клянусь всеми апостолами, она опять превратится в змеюку, – сказал Проповедник из кустов. – Вот ведь бестия!

Я посмотрел на него с большой долей скептицизма:

– Скажи, пожалуйста, кого ты пытаешься обмануть? Я же вижу, что ты с нее глаз не сводишь. И прогнать тебя не могу даже я.

Он сразу же принял вид оскорбленной невинности, но, поняв, что на этот раз у него вряд ли получится обвести меня вокруг пальца, сказал:

– Никогда не видел таких привлекательных людей.

– Она не человек.

– Один черт, прости господи. Это не меняет сути. Иногда я начинаю жалеть, что стар и мертв.

– Вполне тебя понимаю.

Старый пеликан по привычке вытер кровь на щеке:

– Я слышал, о чем вы говорили. Меня беспокоит тьма, которая в тебе, пускай ее всего лишь крупинка.

Я ничего не сказал ему, выбрался из воды и начал вытираться.

– Людвиг?

– Ну?

– Что ты будешь делать, когда вернешься?

Меня его вопрос не удивил.

– До этого, старина, надо еще дожить. София не отпустит меня, пока не будет уверена, что со мной все в порядке. На материке полно дел и много темных душ. Стражу всегда найдется работа.

– А Братство?

– Будет существовать, как и прежде.

– Они и пальцем не пошевелили, чтобы тебя спасти. Я дошел до магистров, но они сказали, что разберутся с проблемой, и выставили меня за дверь.

Я помолчал, застегивая рубаху:

– Я не склонен к прощению, но в данном случае не буду ничего предпринимать. Воевать со штормом – дело бесполезное и вредное, потому что он может уничтожить, даже не заметив. Стражи своих не бросают, Проповедник. В меня это вбили еще во время учебы. Если помощь не пришла, значит, были причины.

– Думаю, Львенок бы не отказал. Или Иосиф, но их я не встретил. Только твоя ведьма и помогла…

– Перестань ее так называть, – мягко попросил я.

– Хорошо. Не буду. Сегодня. – Он ухмыльнулся. – Гертруда нашла способ спасти тебя, прислав Софию, за что честь ей и хвала.

Да. Гера помогла. И, как я подозреваю, в обход мнения остальных магистров.

– Никто из вас мне не сказал, что Файрвард убил людей.

– Никто из нас этого не знал, а он предпочел об этом не распространяться. – София вошла в комнату, держа в руках чашку с травяным отваром. – Тот конфликт был давно. Викты пытались уничтожить наши реликвии. Мы их останавливали.

– Но в итоге есть те, кто теперь желает зла дракону.

– Это не так. – Комбинезон Гуэрво блестел от утренней росы. – Я только что говорил с ним. Файрвард клянется, что не убивал тех людей.

– Тогда кто это сделал?

– Темнолесье, Людвиг. И существа, которые в нем живут.

– Это тебе. Пей. – Пророчица протянула мне чашку, и я безропотно принялся хлебать пряный, немного горький напиток, стараясь не кривиться.

– Лучше бы угостила его вином. Да и меня заодно, – сказал Зивий, сидевший на полу, возле камина.

– Сейчас кто-то получит целый кувшин лекарства, – пригрозила ему София.

– Это еще почему?! – возмутился Зивий.

– Чтобы не давал советов. Гуэрво, если это не Файрвард, то кто?

– Он сказал, что большой отряд виктов заблудился в лесах и вышел к Дымящемуся ручью.

Зивий присвистнул, а брови Софии нахмурились.

– Это осложняет дело. Нам желательно там не появляться, не говоря уже о человеке, – тихо произнесла она.

– Конечно, ты права. К тому же если Файрвард тут ни при чем, темные души ведь не будут охотиться за его потомством. Ведь так, аэрго?

– Чтобы окончательно убедиться, мне придется проверить то место, где погибли люди. Ни в чем нельзя быть уверенным.

– Людвиг, Зивий, вы не возражаете, если я поговорю с Гуэрво наедине? – София в нашу сторону даже не посмотрела.

– Пойду прогуляюсь, – сказал я, ставя пустую чашку на столик.

– А я возражаю, – надулся Зивий. – Из-под двери все равно все слышно, так что проще меня оставить здесь. Я уже не маленький.

Не знаю, чего они там в итоге решили, я уже вышел на улицу, сбежал по крыльцу и поднял воротник куртки. Несмотря на позднюю весну, из-за близости к холодному океану по утрам в лесу было довольно прохладно.

Молодая трава куталась в молочную поволоку туманной дымки, в ветвях ближайших деревьев под рассеянным солнечным светом медленно угасали лесные огоньки. Днем они впадали в спячку и начинали разгораться лишь с наступлением сумерек. Проповедника на поляне не было, хотя он клятвенно обещал дождаться меня здесь. В последнее время старый пеликан что-то слишком нервничает и бродит по местности, словно неугомонный призрак.

Я решил его поискать, на тот случай, если он шляется где-то неподалеку. Обошел всю дубовую рощу, но души и след простыл. В этой части леса утренний туман был особенно густым, и в нем, плавно и в то же время неуклюже, танцевали лохматые варяы. Здоровенные, непропорциональные, нелепые и в то же время трогательно-невинные. Я не хотел их пугать, но стоило им меня увидеть, и они растаяли, точно морок, недовольно шепча, что я все испортил.

– Людвиг, на пляж не ходил? – спросила меня Агатан со своего дерева.

Я вздохнул и сказал: