Первым египетским фараоном эпохи Нового царства, совершавшим регулярные походы за пределы Синайского полуострова, был дед Тутмоса III, Тутмос I. Эта экспансия вызывалась не только усиление египетского государства и превращением его в «империалистическую» державу, за ней могли стоять и геополитические мотивы. Согласно одной из гипотез о первоначальной родине гиксосов, последние пришли из Ханаана. Следовательно, эта территория была для Египта потенциальным источником опасности. Создавая своеобразное «предполье» перед синайской границей, Тутмос I добрался до Евфрата, где столкнулся с государством Митанни.
Митанни представляет собой одну из загадок ближневосточной истории. Оно возникло на левобережье Среднего Евфрата в XVI веке до н. э. Основным населением его были хурриты, однако среди правящей элиты имелись люди, говорившие на языке, близком древнеиндийскому санскриту. Какими ветрами их занесло в Переднюю Азию, остается только догадываться. Митаннийцы сражались на боевых колесницах; сохранившиеся свидетельства об их военном деле напоминают описания военного дела гиксосов.
Тутмосу I удалось одержать победу над митаннийцами и поставить во главе большинства сирийских и ханаанских городов-государств проегипетских правителей. Однако реальный контроль над северными территориями египетские цари были вынуждены поддерживать при помощи регулярных походов. Как только при Хатшепсут военное присутствие египтян в Ханаане уменьшилось, произошло восстание, поддержанное эмиссарами Митанни.
Тутмос III, который оставался в тени своей матери в течение всего ее правления, едва оказавшись на престоле, оказался вынужден решать сложнейшую задачу. Контроль над Ханааном был утерян. Лишь Газа и город Шарухен на самом юге нынешней Палестины сохраняли верность Египту. К северу от них полыхало пламя восстания, на помощь которому пришел правитель крупнейшего города в Сирии – Кадеша на Оронте. Восставшие собирали ополчение, которое, как мог предполагать Тутмос III, предназначалось не для защиты освобожденных территорий, а для экспансии на египетские земли. Если армия Митанни перейдет Евфрат и соединится с восставшими, ситуация может стать критической.
Тутмос (на самом деле это имя по-египетски звучит как «Джехутимесу»), которому в то время исполнилось около 30 лет, решил немедленно исправить ситуацию. В Нильской дельте была собрана армия, которая в начале апреля 1457 года до н.э. выступила в поход. Спустя десять дней она достигла Газы, миновав Синай – самую засушливую часть своего пути. Именно эта часть похода Тутмоса III заставляет многих современных исследователей полагать, что он привел с собой в Азию едва ли многим более 10 000 человек. Колодцев, которые могли бы напоить такое число людей, практически не имелось, воду приходилось везти с собой, а огромный обоз из повозок с водой и провиантом сделал бы большую армию совершенно неповоротливой. Возможно, позже к фараону присоединились отряды из гарнизонов Газы и Шарухена. Но и это могли быть не более 1–2 тысяч солдат.
Однако восставшие придерживались оборонительной тактики, и это демонстрирует их слабость по сравнению с экспедиционными силами египтян. Скорее всего, армия ханаанеян под Мегиддо была на четверть или на треть меньшей численности, чем войска Тутмоса III.
Мегиддо лежит на восточных склонах хребта Кармель, оседлав важные дороги, ведущие из южной части тогдашнего Ханаана в северную, и из прибрежной области в сторону Трансиордании. К тому же он несколько удален от Газы и Шарухена, что позволяло повстанцам подготовиться к бою при известии о подходе египетской армии.
Изображение скифского воина из дворцового комплекса в Персеполисе, V–IV века до н.э.
После краткого отдыха в Газе армия Тутмоса III подошла к городку Йехем, лежавшему у юго-западных склонов Кармельского хребта. Отсюда в сторону Мегиддо вело три дороги. Самый короткий путь через хребет очень быстро превращался в пастушью тропу длиной более 15 км, которая к тому же шла через теснины. Другая дорога огибала Кармельские горы с севера, она была более удобна для движения армии, но заставляла египтян после подхода к Мегиддо сражаться с перевернутым фронтом. Наконец, южный путь огибал горы с юга, со стороны селения Таанах. Именно его готовились защищать повстанцы. Их уверенность зиждилась на близости мощной крепости Мегиддо и на том факте, что позиция к югу от этого города была хорошо подготовлена к обороне. Они не ожидали никаких неожиданностей от неприятеля, настолько очевидным им казался следующий ход египтян. В итоге центральный путь не охранялся: для армии, ударную силу которой составляли колесницы, он казался непроходимым.
Решение Тутмоса пойти вопреки очевидности и направиться именно по пастушьей тропе показывает нам, что молодой еще фараон был не просто мужественным и решительным воином, но и обладал явным стратегическим и оперативно-тактическим чутьем. Ему пришлось сломить сопротивление офицеров своей армии, которые считали путь по теснинам губительным. Подавая пример, фараон шел во главе своих войск, и уже на рассвете следующего дня передовые отряды египтян миновали самые тяжелые места этого пути близ теснины под названием Аруна. Местами колесницы пришлось нести на руках, а лошадям завязывать глаза, чтобы они не видели пропасти.
Двигающаяся подобно североамериканским индейцам – человек за человеком, след в след, – египетская армия должна была потратить на преодоление теснин Аруны и выход к равнине под стенами Мегиддо не один час. Возникает закономерный вопрос: отчего ханаанские князья не воспользовались этим и не напали на передовых воинов Тутмоса, пока остальные египтяне еще шли по горной тропе? Обычно причину видят в том, что появление противника оттуда, откуда его не ждали, ошеломило повстанцев. Но даже в этом случае непонятно, отчего среди них не нашлось хотя бы нескольких решительных князей – ведь достаточно было одного энергичного усилия, чтобы запереть «бутылочное горлышко».
Рискну предположить, что причина была не только в моральном факторе. Скорее всего, главные силы союзников находились достаточно далеко от стен Мегиддо, чтобы быстро вернуться к центральной дороге – и Тутмос III – наверняка знал об этом, когда принимал решение о пути движения своей армии. Возможно, информацию принесли перебежчики, но не менее вероятно, что здесь хорошо сработала разведка египтян.
Как бы то ни было, повстанцам понадобилось почти столько же времени, чтобы построить свои войска к западу от Мегиддо, сколько армии Тутмоса III для преодоления последнего участка пути и развертывания в боевые порядки. Впрочем, в тот день сражения так и не произошло – обе армии просто заночевали друг напротив друга.
Битву, начавшуюся на следующий день, египтяне приняли, занимая превосходные позиции. Их левый фланг охватывал Мегиддо с северо– запада, перерезая дорогу, ведущую на север, и усложняя бегство противника в случае его неудачи. Правый (южный) фланг защищала от охвата река Кин – что может быть косвенным свидетельством правоты нашего предположения об основной позиции ханаанеяен к югу от города. Сам фараон возглавил центральные подразделения.
Обход, совершенный Тутмосом III, сделал победу египтян делом техники. По описанию египетского летописца, повстанцы так и не смогли развернуть свои отряды правильным строем. Они попытались отбросить левый фланг противника, но потерпели неудачу. Вслед за этим последовала атака отрядов самого Тутмоса III, которая привела к быстрому крушению повстанческой армии. Бросая колесницы и оружие, бежали и ханаанские князья, и простые воины. Ворота крепости Мегиддо захлопнулись преждевременно, поэтому беглецов вручную затаскивали на городские стены.
Разгром был сокрушительным, однако борьба на этом не закончилась. Сразу после победы египетские войска бросились грабить лагерь противника, находившийся в отдалении от Мегиддо, и благоприятная возможность воспользоваться паникой среди защитников крепости оказалась упущена. Лишь после семимесячной осады повстанцы капитулировали.
