Блок 75, комната 4.

Я вошел и первое, что бросилось мне в глаза – это электрогитара, лежащая на кровати у моего нового соседа. Его самого еще не было, но я понял, что лучше уж он, чем Ренат. Так оно и оказалось.

Его звали Ваня и, как выяснилось, он был единственным нормальным человеком во всем общежитии. Он любил Metallic’y, AC/DC, Станислава Лема и сказки Андерсена. Ну и дуть. Над его кроватью висели плакаты каких-то рок-групп и одна сюрреалистичная картина с двумя странными оленями.

Я прожил здесь почти год, и это было по истине круто. Был еще Жека, который время от времени к нам заходил и Антоха – 28-летний здоровяк, работающий где-то в органах. Остальных вспоминать даже не хочется, потому что это настоящий зоопарк и полный пиздец. Тупые бабы, бегающие по этажу, как ненормальные малолетки.

Я потихоньку сходил с ума.

На самом деле нет, но с таким окружением тронуться можно было запросто.

***

Когда меня выгнали, меня расстраивало только одно – то, что я больше не смогу просто взять и прийти в общагу, пообщаться с Ваней или Антохой. Как-то тупо, но это правда единственное, что мне не нравилось.

Я стал чаще ходить к Чайке, все чаще стал замечать его убитым в мясо. Но его, похоже, это не заботило. Я сам, конечно, никогда не был против того, чтобы покурить хороших шишек, но он-то баловался какой-то дешевой синтетической дрянью, которую можно было купить в любом ларьке. Я не понимал этого. Зачем убиваться какой-то непонятной дурью, когда природа сама на блюдечке приносит очень крутые вещи?

Сначала он говорил, что ему просто интересно сравнивать эффекты. Мол, каждый раз торкает по-разному.

Потом он говорил, что под химией он может придумывать очень неплохие рассказы. Вот в этом я сомневался и сомневаюсь до сих пор. Может, ты и видишь кучу неясных картин, мелькающих в твоей голове, может, между ними и есть какая-то связь, но потом собрать все это в кучу практически нереально, так как половина из этого забудется еще до следующего утра.

Затем Чайка говорил, что это ему нравится больше, чем натурка. Я бы не обращал на это никакого внимания, если бы он не стал писать так мало. Все время он витал где-то в космосе, за месяц писал 2-3 рассказа, а опубликовать их выходило все реже. На это он отвечал, что пишет роман и не хочет отвлекаться на мелкие рассказы.

Я постучал.

Дверь мне открыл тот самый математик. Я прошел в квартиру, зашел в Чайкину комнату и здорово перепугался. Он лежал на полу возле своего кресла. Просто лежал и пялился в потолок.

Я подбежал к нему, но не успел даже ничего произнести, как он сделал это вместо меня:

— Приивеет!

Жив.

— Тебе плохо?

— Мне отлично.

— Ты лежишь на полу.

— А ты думаешь, я сам этого не заметил?

Пол был грязным, словно в комнате никто никогда не убирал. Скорее всего, так оно и было. Пахло то ли бензином, то ли еще какой-то дрянью. Компьютер был включен, из динамиков доносились звуки какой-то легкой ненавязчивой песни. Я подумал, что это Кэт Стивенс.

Вообще, мне уже немного поднадоело то, что я никак не могу с ним нормально поговорить. Я как ни зайду – он либо еще убит, либо сонный и несет какую-то чушь.

Тогда я просто ушел и бродил по городу всю ночь.

Медленно шастал по улицам, не обращая внимания на редких прохожих. Крепко сжимая нож, лежащий в правом кармане куртке. Я точно знал, что ни за что в жизни не применю его. Мне просто нравилось ощущать его приятный железный холодок.

Кривой – хороший город. И плевать, что куча алкашей, а нариков еще больше. Так же везде. Тем более, что наркотики не самая страшная проблема. По-моему лучше быть конченым наркоманом, чем, например, быть сухой, зашоренной офисной крысой, кем я и стану, хотя возьмут ли меня туда – тоже вопрос. Когда-то я пытался пойти работать в один офис, работа вроде не сложная, но что-то меня явно напрягало. Сидят пятнадцать тупых туш в тесной комнате с тремя компьютерами. Престарелые тетки, ПТУшники и другое быдло, сидят и вызванивают по всем номерам, что есть у них в базе.

— Алло, — говорит, — я представитель компании ВИКЕСТАР, скажите, пожалуйста, у вас дома пользуются интернетом?

Ждет ответа.

— Хорошо. А вас устраивает ваш провайдер?

Ждет ответа.

— А хотите, я расскажу вам о преимуществах интернета от ВИКЕСТАР?

Ждет ответа.

— Но поверьте, я уверена, что вас это интересует…Нет? Хорошо, спасибо.

Она кладет трубку и громко говорит: «Долбоеб тупой». И смеется. Это мерзкие твари, поэтому если вам такие звонят – посылайте их сразу, не ждите пока она начнет лить вам в уши всякое говно.

Проходя мимо остановки, я увидел плакат, рекламирующий тот самый интернет от ВИКЕСТАР. Я подошел, сорвал его, выкинул в мусорку и был очень доволен собой.

Так я и бродил там, думая о всякой всячине. От автовокзала и до 95 квартала, потом обратно.

Математика, кстати, звали Родион. Тупейшее имя, разве нет?

Глава ?

Потом Чайку все-таки выписали из больницы. Он был разбит, уничтожен и просто раздавлен тем фактом, что у него больше нет ног. Даже представить трудно, что Чайка тогда чувствовал. Но он неплохо справлялся и довольно прытко выкарабкивался из этой ямы.

— Зато я теперь могу не ходить на плаванье. — сказал он однажды и я понял, что все не так уж и плохо.

Первые недели он привыкал к тому, что для того чтобы просто пойти поссать нужно было потрудиться. Он сидел целыми днями дома и от скуки начал читать книжки, которые я ему советовал. Это потом мы ездили на прогулки, я начал вытаскивать его в парк. Просто вы должны понимать, что городок-то маленький, каждый норовит то пожалеть тебя, то ляпнуть что-то типа «Держи хвост пистолетом» или «Не сдавайся!». Чайку это злило просто до ужаса.

Со временем и родители привыкли к тому, что Чайку жалеть не стоит, что нужно относиться к нему как к нормальному человеку. Он очень это ценил. Отец стал больше времени проводить с нами, рассказывал всякие потешные истории, выходил с нами в парк и общался не как с детьми, а прямо-таки как со своими друзьями, что не могло нас не радовать. Он даже матерился! Рассказывал даже о том, как в армии попробовал покурить афганского каннабиса, и как его вырубило на несколько часов. Он шутил про маму, а однажды совершенно серьезно сказал:

— Сколько бы она ни кричала, ни выводила меня из себя, я все равно люблю эту женщину, как и много лет назад.

И это было здорово, потому что раньше ни мы, ни он не позволили бы себе такой близости. Раньше мы могли сидеть в одной комнате и молчать. И это трудно назвать неловким молчанием, потому что неловко не было: ни мне, ни отцу, ни Чайке.

Что касается мамы, то сначала она практически не кричала, но потом характер взял свое. Под руку попадали мы с отцом, но затем доставалось и Чайке.

И это тоже было здорово, потому все выглядело так, как и раньше. Ну практически.

Помните Таню? Девчонку, влюбленную в Чайку? Так вот, она стала появляться в нашем доме все чаще, а родители были только за. Я тоже. Таня с Чайкой проводили вместе кучу времени, но в его глазах я по-прежнему не видел ничего такого, что могло бы его выдать. Но она — нет. Достаточно только один разок глянуть на нее и все становилось ясно — она втрескалась в него, причем давным-давно. И ей абсолютно плевать на его инвалидное кресло, она просто его любила. Он тоже относился к ней хорошо, всегда радовался ее приходу…и все. Ничего большего. Не сказать, что это меня расстраивало, я просто-напросто этого не понимал.

Она провела с ним все лето, и я уверен, что она хотела бы, чтобы оно никогда не заканчивалось. Но я также был уверен, что Чайка захочет уехать учиться, несмотря ни на что. И как бы мама ни уговаривала его, на него не действовали никакие доводы. Она говорила, что он может подождать этот год, а потом поступить вместе со мной, может, даже в один и тот же универ, но он собирался ворваться во взрослую жизнь прямо в конце этого лета, которое преподнесло ему такой забавный подарочек.