– Простите, – извинился он. – Я не представлял...
– Понимаю. – Хэлли смутило то, что она оказалась свидетелем замешательства и боли этого человека. Неловко было и за свое скоропалительное суждение о нем. Сходство, которое она разглядела между ним и своим отцом, полностью испарилось. Теперь она видела, что они абсолютно разные. Майк Паркер, кем бы он ни был, всерьез беспокоился о своей дочери. В то время как Джеймс Маккензи...
Ну да ладно. Хэлли тряхнула головой. Она указала на поддельные записи в дневнике:
– Мог кто-нибудь еще написать это? Бабушка или...
– Нет. – Майк Паркер подошел к стулу и тяжело опустился на него. Его лицо вытянулось, глаза неподвижно уставились на руки, кулаки то сжимались, то разжимались.
У него были необычайно крупные руки, и Хэлли тоже уставилась на них. Сильные длинные пальцы, столь непохожие на пальцы ее отца, – тонкие, изящные.
– Кори и я живем одни, мисс Маккензи.
– Да... – Хэлли, конечно, знала об этом из документов. Она взглянула ему в лицо. Оно не выражало никаких эмоций. И все-таки сердце Хэлли сочувствовало ему. Хотя ее разум, после мимолетного взгляда на часы, отметил тот факт, что ей следует закончить встречу сейчас же, если она рассчитывает попасть на занятия по аэробике. Но она не могла этого сделать, ведь они ничего еще не решили. Она вздохнула. – Извините.
– Да. – Его взгляд показывал, что он заметил ее сочувствие, но тон ясно давал понять, что жалости он не приемлет.
Конечно. Майкл Джон Паркер слишком жёсток и уверен в себе. Нос у него был, очевидно, когда-то сломан, да так и не выправлен, что делало его лицо скорее интересным, чем красивым.
И все же сочувствие переполняло Хэлли. Она всегда была чуткой женщиной.
– Сколько времени прошло с тех пор, как...
– Год. – Он говорил отрывисто, не отводя взгляда от своих рук. Эти вопросы явно не доставляли ему удовольствия.
Хэлли вздохнула, но подавила желание извиниться. В конце концов, ее любопытство не было праздным, она выполняла свою работу.
– Коринна ваш единственный ребенок?
Кивок подтвердил то, что, в общем-то, и так было известно Хэлли. Наличие братьев и сестер не было указано в документах. Да и самоуверенность и независимость девочки, необычные для ее возраста, говорили о том, что она одинока.
– И у вас не было с ней никаких проблем до переезда в Лонг-Бич?
– Я этого не говорил.
– Значит, проблемы были?
– Как и в каждой семье. – Майк поднял взгляд, в его темных глазах сверкало негодование.
– Мистер Паркер, – стараясь сохранять терпение, Хэлли глубоко вздохнула, – я понимаю, как это должно быть для вас тяжело...
– Неужели?
– Ну, я... – Глубоко оскорбленная, Хэлли вздернула подбородок. – Вы издеваетесь надо мной, мистер Паркер?
– Совсем нет.
– Тогда в чем дело?
– Дело в том, мисс Маккензи, что я очень сомневаюсь, есть ли у вас хоть малейшее представление о том, каково это – потерять супругу и очутиться одному с ребенком. Ты думаешь, что хорошо знаешь его, а на самом деле это не так.
Майк вскочил на ноги и начал мерять комнату шагами.
– Я в тупике, мисс Маккензи. – Тон его был достаточно жёсток. – И что мне нужно сейчас от вас – это помощь, а не банальное сочувствие. – Он схватился за край стола и пригвоздил ее взглядом к креслу. – Вы не имеете ни малейшего понятия о том, что я чувствую.
– Зато я твердо знаю, что вы злитесь и что я здесь ни при чем, – уверенно сказала Хэлли. Тревога, которую она почувствовала после его взрыва, исчезла. Она вдруг поняла, что им руководит не ярость, а отчаяние. – И я полностью уверена теперь, что Коринна вам небезразлична.
– А вы сомневались? – Он отпрянул. Хэлли пожала плечами.
– Коринна наша новая ученица и, простите за прямоту, не сделала ничего, чтобы показать себя с лучшей стороны. А вы...
– Что – я?
– По всей видимости, вы человек занятой, и я не знаю, много ли времени вы можете уделить вашей дочери.
– Я могу уделить ей столько времени, сколько необходимо, – отрезал Майк. – Но мне еще необходимо зарабатывать деньги, я же не могу разорваться. Я был в полной уверенности, что моя дочь посещает школу, пока вы не рассказали мне правду.
Его глаза сверлили ее. Хэлли молчала, но это не значило, что она готова сдаться. Она выдержала его взгляд. Майк сел.
– Спасибо, – сказала она, улыбнувшись. Победа, пусть небольшая, над Майком Паркером одержана. Он готов ее выслушать, а занятия аэробикой подождут. – Теперь давайте обсудим, как нам разрешить сложившуюся ситуацию...
Майк медленно шел через пустынную школьную стоянку к своей машине. Странная женщина эта Хэллоран Маккензи, думал он. Какое несоответствие: ум профессора и тело Мэрилин Монро. Два этих свойства, вместе взятые, составляли весьма волнующий симбиоз. Он был вынужден признать это. И не сомневался, что лишь немногие из мальчиков пропускают уроки английского.
Эта несколько фривольная мысль вернула его к собственным проблемам. Его дочь пропускает уроки английского, как и все остальные, с пугающим постоянством.
Майк решительно завел машину и выехал на шоссе. Придется серьезно поговорить с Кори. Он боялся этого разговора. Давно уже они не обсуждали ничего серьезного. Он устал оттого, что приходилось быть отцом и матерью, домохозяйкой и кормильцем, да еще и воспитателем непокорного подростка.
Двигаясь по дороге домой на автопилоте, Майк вспоминал просьбу мисс Маккензи быть терпеливым. А может, поддаться желаниям Коринны – наилучшее решение проблемы?
Почему бы не отпустить ее обратно домой, в Айдахо, к родителям Бэкки? Они настаивали на этом так же, как Коринна, только причины у них были разные. Кори открыто ненавидит его, в то время как Кэмпбеллы просто не могут себе представить, что мужчина в одиночку способен справиться с девочкой-подростком.
И может быть, именно поэтому он не отпускал Кори – потому что не выносил никакого давления на себя и старался доказать, что они ошибаются.
Это, конечно, одна лишь причина. Другая заключалась в том, что его покойная жена была слишком крепко связана со своими родителями. Поэтому они считали себя вправе бесцеремонно вмешиваться во что угодно. Майка такое положение не устраивало.
Но даже и это не было главной причиной его решимости растить дочь самому. Кори – его дочь, его дитя. Она была той малышкой, которая подарила столько радости им с Бэкки. А выросла она чужой ему.
Это его вина. Он путешествовал по всему миру в поисках нефти, и на семью времени не хватало. Он слишком мало бывал дома, а Кори не понимала, почему его не было рядом, когда он был ей нужен. Вот малышка и обижалась на него. Он понимал возмущение Кори и мучился из-за ее нарастающей обиды. Что значила для нее их с Бэкки мечта о конном заводе? Бэкки согласилась сидеть дома с дочкой, в то время как он мотался по всей планете. И оба они с нетерпением ждали, когда же их мечта станет реальностью.
Где еще мог геолог заработать столько денег, сколько получал Майк, как не на тех далеких месторождениях нефти? Деньги, большую часть которых они откладывали. Каждый доллар приближал то время, когда они опять станут семьей. Это ожидание делало их жизнь относительно сносной.
А затем все изменилось.
Сначала Бэкки стала замкнутой. И чем дальше, тем больше. Потом ее болезнь. Она уничтожала их сбережения так же безжалостно, как рак высасывал жизнь из ее тела. Их мечта разрушилась со смертью Бэкки, как карточный домик.
Горе девочки было велико. Но не менее велики были его собственное смятение и растерянность. Такой страшный удар. И вместо того, чтобы сблизить, общая беда разделила их.
Когда через три дня после похорон Кори увидела, как он укладывает вещи, чтобы лететь обратно в Саудовскую Аравию, она устроила истерику. Она не хотела иметь с ним ничего общего. Ни сам Майк, ни родители Бэкки не могли объяснить ей причину его отъезда. Кори ничего не хотела слышать об их практически банкротстве или о том, что значительная сумма, которую Майк заработает в последующие шесть месяцев, позволит ему занять другую должность, и ему больше не придется отлучаться в длительные командировки.
