— Вы должны каким-то образом помочь ей, Дерк т'Лариен. Я не знаю, как.

— В чем помочь?

— Освободиться. Стать свободной.

Дерк поставил свой стакан и почесал в затылке.

— От кого?

— От них. От кавалаанцев.

Дерк нахмурился.

— Вы имеете в виду Джаана? Я познакомился с ним сегодня утром, с ним и с Джанасеком. Она любит Джаана. Я вас не понимаю.

Руарк рассмеялся, отхлебнул из своего стакана и снова засмеялся. Он был одет в костюм с жилеткой в зелено-коричневую клетку, похожий на клоунский, и Дерку, который никак не мог вникнуть в его невразумительную речь, вдруг пришло в голову, что этот коротышка-эколог, может быть, просто дурачит его.

— Любит его, да? Она так и сказала? — продолжал Руарк. — Вы в этом уверены?

Дерк замешкался, пытаясь вспомнить, что говорила Гвен у тихого зеленого озера.

— Не уверен, — ответил он. — Но она говорила что-то в этом роде. Она ведь… как это называется?

— Бетейн? — подсказал Руарк.

Дерк кивнул.

— Да, бетейн, жена.

Руарк хихикнул.

— Крайне неверно. Я слушал в машине. Гвен объяснила неправильно. Все обстоит не совсем так, и вы не так поняли. Бетейн — не жена. Помните, что я сказал? «Часть правды — величайшая ложь». Помните? Как по-вашему, что означает слово «тейн»?

Вопрос озадачил Дерка. Тейн. Он слышал это слово на Уорлорне уже раз сто.

— Друг? — предположил он.

— Бетейн — больше жена, чем тейн — друг, — сказал Руарк. — Вам следует лучше знать внешние планеты, Дерк. Нет. «Бетейн» — это слово на старокавалаанском языке означает «женщина для мужчины», женщина, принадлежащая мужчине, привязанная к нему узами серебряно-жадеитового браслета. Теперь в таких отношениях, может быть, много уважения, может быть, даже любви, да. Но знаете, слово, обозначающее это чувство, заимствовано из языка Земли, а в старокавалаанском языке его не было. Интересно, да? Могли ли они любить, не имея слова для выражения этого чувства, мой друг, т'Лариен?

Дерк не ответил. Руарк передернул плечами, отхлебнул вина и продолжал:

— Можете не отвечать, но подумайте об этом. Я говорил о серебре и жадеите… Да, бывает, что кавалаанцы, связанные ими, любят. Бетейн любит высокородного, высокородный иногда любит бетейн. Или она ему хотя бы нравится. Но не обязательно! Понимаете?

Дерк покачал головой.

— Семейные узы кавалаанцев являются обычаем и обязательством. Долгом, — настойчиво продолжал Руарк, наклонившись вперед. — Иногда случается, что позже приходит любовь. Они уважают насилие, как я уже говорил вам. Почитайте историю, послушайте их легенды. Гвен встретилась с Джааном на Авалоне, вы знаете, и она их не читала. Недостаточно читала. Он был Джааном Викари с Верхнего Кавалаана. Что это такое? Какая-то планета. Она не знала. Их взаимная симпатия возрастала — можете назвать это любовью, — они сблизились, он предложил ей серебро и жадеит в своей собственной интерпретации, и вот она уже его бетейн, сама того не зная. Поймана в ловушку.

— Поймана? Каким образом?

— Почитайте историю! Насилие на Верхнем Кавалаане изжито, но их культура не изменилась. Гвен — бетейн Джаана Викари, принадлежащая ему женщина. Да, жена. Да, любовница. Но кое-что еще. Его собственность, рабыня — и это тоже, — а также подарок. Его подарок Сообществу Айронджейд. Благодаря ей он достиг высокого положения, да. Она должна рожать детей, если он ей прикажет, хочет она того или нет. Она также должна быть любовницей Гарса, хочет она того или нет. Если Джаан погибнет на дуэли с членом другого сообщества, Брейта или Редстила, Гвен перейдет к победителю как вещь, станет его бетейн, или простой эйн-кети, если победитель уже носит браслет из серебра с жадеитом. Если Джаан умрет естественной смертью или на дуэли с членом своего сообщества, Гвен перейдет к Гарсу. Ее желание не имеет значения. Если она ненавидит его, никому нет дела. Кавалаанцев это не интересует. А когда умрет Гарс? Вот тогда она станет эйн-кети, предназначенной просто рожать и рожать детей. Ею может пользоваться любой кет, любой сородич. Сообщество Айронджейд — огромная семья, тысячи и тысячи соплеменников, и каждый сможет ее иметь. Как она назвала Джаана? Муж? Нет. Тюремщик — вот кто он на самом деле. Он и Гарс. Тюремщики. Может быть, любящие, если вы думаете, что они способны любить, как вы или я. Джаантони чтит нашу Гвен. И это понятно. Как не чтить? Он теперь высокородный айронджейд, она — его бетейн, его подарок сообществу. А если она умрет или покинет его, он станет изгоем, посмешищем, лишится оружия, права голоса в Совете. Но он поработил ее, не испытывая к ней любви, а теперь, много лет спустя, она стала старше и умнее, теперь она это знает,

— закончил Руарк скороговоркой на одном дыхании.

Дерк спросил в замешательстве:

— Значит, он не любит ее?

— Как вы любите принадлежащие вам вещи, так высокородный любит свою бетейн. Серебряно-жадеитовые узы очень крепки, их нельзя порвать, но это узы обязательств и обладания. Никакой любви. Если кавалаанцы вообще способны на любовь, то ее можно найти в отношениях с выбранным братом. Он и защитник, и родственная душа, любовник и соратник в войне, истинно преданный друг, источник удовольствия и утешитель. Они связаны пожизненно нерушимыми узами.

— Тейн, — пробормотал Дерк, а мысли его уже унеслись в даль будущего.

— Тейн, — кивнул Руарк. — Несмотря на свою природную жестокость, кавалаанцы создали прекрасную поэзию. Так вот, большинство стихов прославляют тейна. Тейна, который носит железный браслет со светящимся камнем. Ни одно не посвящено серебряно-жадеитовому союзу.

Все встало на свои места.

— Вы говорите, что она и Джаан не любят друг друга, — начал Дерк. — Гвен — его рабыня. И все же она его не покидает?

Круглое лицо Руарка покраснело.

— Не покидает? Крайняя чушь! Они ее поймают и вернут силой. Высокородный должен защищать свою бетейн и убить любого, кто попытается похитить ее.

— И она послала мне говорящий камень…

— Гвен сказала мне, я знаю. Ей не на кого больше надеяться. Кавалаанцы? Джаантони уже дважды убивал на дуэлях. Ни один кавалаанец не посмеет прикоснуться к ней. И что толку, если и посмеет? Я? Можно надеяться на мою помощь? — В этот момент на круглом лице кимдиссца появилось выражение презрения к самому себе. — Именно вы, т'Лариен. Вы надежда Гвен. Вы в долгу перед ней. Вы тот, кто ее любил.

Дерк услышал свой голос, звучавший откуда-то издали.

— Я все еще ее люблю, — сказал он.

— Да? Я думаю, вы знаете, что Гвен… хотя она сама никогда не скажет, все же я думаю… она тоже… Как прежде. Чувства, каких она никогда не испытывала к Джаантони Рив Вулфу Высокородному Айронджейду Викари.

Зеленое вино оказалось гораздо крепче, чем он ожидал. Только один стакан, единственный высокий стакан, а комната кружилась, и ему приходилось прилагать усилия для того, чтобы сидеть прямо. Дерк т'Лариен думал. Сначала ему казалось, что в речах Руарка нет никакого смысла, потом смысла стало слишком много. Он объяснил все. Дерк понял, теперь он знает, что делать. Или ему это только кажется? Комната качалась, погружалась во тьму, затем снова светлела, опять темнела и опять светлела. Дерк ощущал то уверенность, то сомнение. Что он должен сделать? Что-то… что-то для Гвен. Он должен докопаться до сути вещей, и тогда…

Он поднес руку ко лбу и ощутил капельки пота под спутанными волосами. Руарк замер, на его лице появилось выражение тревоги.

— Ох! — воскликнул кимдиссец. — Вам стало плохо от вина! Крайне глупо с моей стороны! Я виноват. Внешнепланетное вино и авалонский желудок, да. Еда поможет. Вы знаете, еда.

Он поспешил из комнаты, зацепив по дороге цветок в горшке. Черные стреловидные листья еще долго покачивались.

Дерк сидел очень спокойно. Где-то далеко он слышал звяканье тарелок и кастрюль, но не обращал на это внимания. В задумчивости он сморщил усеянный капельками пота лоб, пытаясь сосредоточиться, но это оказалось на удивление трудно. Смысл ускользал от него, и даже то, что казалось понятным, расплывалось в затуманенном сознании. Мечты пробуждались к жизни по мере того, как в его воображении гибли деревья-душители. Он может осуществить это, пробудить день, положить конец долгому бесконечному закату и получить обратно свою Джинни, свою Гвиневеру, и она всегда будет рядом с ним. Да, да!