– Нет, над архипелагом в тот момент было жарко, может, бомба какая в кратер попала или сбитый глайдер – я не знаю. Но чудо, все одно, чудо из чудес.

– А о чем вы непосредственно перед началом извержения говорили с вашим доместиком схолом, синклитик Киндяшков?

– Не помню. – Я пожал плечами. – Вероятно, о том, что нам конец. А вы что, меня в чем-то подозреваете?

– Ну разве что в утрате изделия, но… Это же война. Больше ни у кого нет вопросов к синклитику Киндяшкову? Нет? Прекрасно. Если все считают его действия при обороне Роксаны удовлетворительными – ну да, я не отличник, я удовлетворитель, выходит, – прошу отправлять на мой пульт предложения о поощрении. А мы теперь заслушаем стратига флота Кислова. Архонт, вы были вторым флагманом, а у военных, если не ошибаюсь, принято высказываться начиная с младшего по званию или должности.

– Так точно, – кивнул Евгений, спокойно глядя на Черикаеву своими карими глазами. – С какого момента операции синклит и ареопаг желают заслушать мой доклад?

– Пожалуй, – подал голос Новохатский, – с момента, когда вами был обнаружен противник.

– Как прикажете, эфор, – согласился Кислов. – Эскадренный разведывательный фрегат «Орлан» обнаружил соединение противника при показателе «ноль, запятая, двести семнадцать» в двенадцать ноль одну по средней Ахайе. В момент обнаружения противника флот совершал торможение. Я держал свой флаг на дредноуте «Саламис», возглавляя авангард флота. После доклада с «Орлана» я немедленно связался с командующим флотом, друнгарием Скуриди, чтобы доложить ему об оперативной обстановке.

– Продолжайте, стратиг, – негромко произнес Иван, когда архонт замолк, словно запнулся. – Что было дальше?

– Друнгарий Скуриди в указанный момент спал, и контакт с ним удалось установить только в двенадцать часов семнадцать минут. Я немедленно произвел доклад.

Ого! Ваня дрых? Скандальненько! Выходит, заседание назначено на сегодняшний день из-за того, что выспался наконец не я один?

Лена, наверное, подумала в этот момент что-то похожее, потому как мрачно усмехнулась словам Кислова. Товарищи космофлотцы, к раздаче ай-люлей – будьте готовы!

– Мы тут же обсудили сложившуюся ситуацию с друнгарием и пришли к выводу о том, что вступление в прямой бой с неприятелем крайне рискованно. В нашем флоте на момент обнаружения врага насчитывалось семнадцать тяжелых и пятнадцать средних вымпелов эскадренного боя, против соответственно двадцати семи и двадцати одного у Каракорума, что давало противнику значительное тактическое преимущество. Вместе с тем, по данным сканеров, Роксана все еще продолжала обороняться, и отступление перед противником также становилось невозможным. На оперативном совещании было принято решение вывести вперед флаероносную группировку для разведки боем и по возможности для нанесения врагу урона силами флаерации. Имея двадцать один средний флаероносец против пятнадцати каракорумских, при шести против восьми ударных, и двадцать два эскортных флаероносца против сорока противника, мы вполне могли рассчитывать на паритет в количестве флаеров. Друнгарий Скуриди также серьезно рассчитывал на то, что обороняющий планету контр-адмирал Киндяшков ощутимо проредил флаерогруппы темника Денецкого, и расчет его оправдался в высшей степени.

– Вот как? – подал голос Крапивинцев. – Действительно ощутимо проредил?

– Я бы даже сказал, что он проредил их серьезно, синклитик, – ответил Женя. – Может быть, даже значительно.

Аххх, да! Еще! Хвалите, ну хвалите же меня сильнее, поручик! О-о-о-о, das ist fantastisch!

– Флот, во исполнение приказа друнгария, начал эволюции по изменению ордера, а я приготовился перенести свой флаг с «Саламиса» на «Анику-воина», когда мы были обнаружены неприятелем. Его силы были довольно заметно распылены по системе, но с нашим обнаружением они начали выдвижение к точке рандеву. Было отмечено вхождение нескольких кораблей противника в атмосферу Роксаны, после чего они подверглись мощному обстрелу с поверхности планеты. По результатам кратковременного огневого контакта наши сканеры зафиксировали гибель одного тяжелого вымпела, предположительно дредноута, трех средних и шестнадцати легких вымпелов. В последних мы на тот момент уже и так имели существенное преимущество. Степень поврежденности остальных обстрелянных кораблей врага нам была еще неизвестна, но по средним вымпелам мы приблизились к паритету сил. Превосходство врага в тяжелых вымпелах все еще оставалось подавляющим, отчего прямое столкновение по-прежнему было крайне опасным и нежелательным.

Кислов сделал глоток воды и продолжил:

– По совету друнгария Скуриди я перенес свой флаг на наиболее приспособленный для тактического руководства корабль, фрегат «Орлан», и возглавил авангард, куда были включены все наши флаероносные и средние вымпелы, а также большая часть легких сил. Пользуясь преимуществом в скорости, я форсировал сжиматели пространства и начал отрыв от тяжелых сил, одновременно перестраивая авангард в три колонны таким образом, чтобы тяжелые силы могли пройти между ними, ведя продольный огонь без риска задеть свои корабли. Противник принял схожий ордер, выдвинув легкие, средние и флаероносные силы четырьмя колоннами. Достигнув расстояния уверенного удара флаерами, я принял решение выключить сжиматели пространства и лечь в дрейф, поскольку достигнуть расстояния огневого контакта казалось мне все еще нецелесообразным, так как враг имел на четыре средних вымпела больше, а его ударные и часть средних флаероносцев предположительно были вооружены орбитальными лазерами. У меня только флаероносец «Дедал» был вооружен для эскадренной баталии, что делало артиллерийский бой еще более нежелательным. В шестнадцать часов одну минуту по средней Ахайе я отдал приказ начать выпускать флаеры с палуб, а эшелонам отдал распоряжение принять оборонительный ордер для отражения возможной атаки флаеров. Неприятель также начал выпускать флаеры, однако скорость движения мне навстречу снизил и также принял оборонительный ордер. При этом в процентном соотношении кораблей ПКО с основными силами у него осталось гораздо больше, чем у нас. Количество выпущенных флаеров неприятеля явно не совпадало с расчетным: вместо ожидаемых двух тысяч двухсот против наших двух тысяч шестисот шестидесяти восьми флаеров мы засекли только чуть более полутора тысяч флаеров, из них сорок два выпущены были с крейсеров.

Стратиг помолчал мгновение:

– После того как все флаеры были выпущены, я приказал начать атаку вражеской колонны номер четыре.

Пока Кислов читал свой доклад, я наблюдал описываемые им действия на компьютерной реконструкции боя.

Так, а почему ж он именно четвертую колонну атаковал-то? Хм… О, вот оно! Единственная колонна, где крейсера не выпускали флаеров. Поскольку места под ангары нужно довольно много, вооружение у крейсера-флаероносца будет слабее. Следовательно, не надеялся на разгром флаерации врага малой кровью, после чего можно было бы раздраконить вражеские крейсера флаерами, и стремился немедленно повредить или уничтожить наиболее боеспособные в артиллерийском бою корабли. Умно́.

– Наше намерение атаковать именно эту колонну было очевидно, и неприятель, видя наше преимущество во флаерации, – продолжал докладывать Евгений, – сконцентрировал свои флаеры в непосредственной близости от нее, полагаясь, вероятно, на прикрытие зенитной артиллерии кораблей. Таким образом атака на колонну четыре становилась для нас чрезвычайно затруднена и должна была быть сопряжена со слишком большими потерями, в связи с чем, по прохождению ударной волны трех четвертей расстояния до колонны четыре, флаерация была перенаправлена на немного отстающую относительно других колонн колонну два. Расстояние в указанный момент было таково, что противник не имел возможности сконцентрировать в ней свои флаеры так же, как в четвертой колонне, но вполне мог ударную волну перехватить, что и предпринял.

Кислов вновь сделал глоток воды (слышал я, они с Ваней в честь победы изрядно назюзюкались, не иначе сушнячок-с), окинув взглядом собравшихся. Собравшиеся с увлечением разбирались в схеме битвы и предпринимаемых во время нее маневрах.