Москва опрокинула все мои планы… Никакой работы там не было. От отчаяния я бралась за любой приработок: работала официанткой в кафе-ресторанах, торговала на рынке товаром из Китая и Вьетнама, один месяц проработала секретаршей. Нигде не получалось у меня задержаться надолго: слишком быстро мужчины давали мне понять, что этот мир – их место, и женщине, а тем более одинокой женщине, как раз места в нем нет. Они пытались оказывать мне покровительство, побыстрее затащить в постель и продемонстрировать свое превосходство. Случайный, быстрый, необременительный секс – вот что было им нужно в первую очередь. Секс как утверждение своего превосходства надо мной и другими, такими же горемыками в этом большом городе.

Я не могла позволить, чтобы меня растоптали. Я сопротивлялась этому изо всех сил. Мне почему-то казалось, что, если я позволю делать мужчинам все, что они захотят, я сломаюсь окончательно. Любая работа была мне не страшна, но только не это унижение в сексе. Особенно мне запомнился один случай, когда я работала на рынке: хозяин палатки, маленький чернявый азер, после первого же дня торговли смерил меня взглядом с головы до ног и сказал:

– Зайди на склад. Дело есть.

Ничего не подозревая, я пошла на склад, и он вдруг сильно прижал меня спиной к коробкам с товаром и начал торопливо расстегивать ширинку дрожащими пальцами.

– Отсоси! – бросил он. – Ну, быстро!

Я покачала головой, тогда он схватил меня за волосы и стукнул головой о коробки.

– Будешь кочевряжиться! Ну! Щас расстелю тебя тута и высеку.

Холодная ярость ударила мне в голову. Я изо всех сил стукнула его в пах и, пока он, согнувшись, охал, побежала между узких рядов к выходу.

Девственность я потеряла в десятом классе – после смерти матери. Мне было так плохо и одиноко, что через месяц непролазной тоски и боли я пригласила к себе домой одноклассника Петю Грицаева, и с ним у нас была ночь, во время которой Петя старался изо всех сил доставить мне удовольствие. Правда, у него это получалось плоховато. Под утро мы расстались, и я приказала ему обо всем молчать. Он кивнул и спросил, когда мы встретимся снова. В ответ я неопределенно пожала плечами и, когда он ушел, долго лежала на кровати без сна и смотрела в потолок. Я ощущала какое-то странное опустошение и желание напиться. Спустя какое-то время я пошла в магазин и купила бутылку водки, а потом, опьянев, плакала злыми бессильными слезами от отчаяния и невозможности что-то изменить. С тех пор я поняла одну простую вещь. Есть обстоятельства, переломить которые мы не в силах: это – болезни и смерть близких людей, с остальным мы должны справляться. Во всяком случае, мы должны очень стараться…

Я снимала койко-угол вместе с другими девчонками, которые так же, как и я, старались зацепиться, укорениться в Москве, потому что на родине их никто не ждал, потому что там была безработица, мужики-алкоголики и полное отсутствие жизненных перспектив. Мы снимали однокомнатную квартиру впятером. Две хохлушки из Житомира, одна девушка из рязанской деревни и еще одна – из маленького городка в Карелии. Пятой была я. Как легенды, между девчонками ходили истории: как кому-то повезло выйти замуж за москвича и получить вожделенную прописку, мужа, дом, а в будущем детей и спокойную счастливую женскую жизнь – то, чего мы были лишены в настоящем. Я слушала эти истории вполуха, мне почему-то казалось, что это – глупости, которыми девчонки себя тешат, чтобы не сойти с ума.

– Юлька! Ты чего нос воротишь? – спросила меня как-то Маринка – высокая девушка из рязанской деревни. – Тебе неинтересно, да?

– Неинтересно! – подтвердила я. – Очень даже неинтересно.

– Почему? – Маринка посмотрела на меня с недоумением. – Ты не хочешь выйти замуж?

– Хочу. Но не так.

– Как – так? – спросила меня Оксана, одна из бойких хохлушечек из Житомира.

– Я не хочу сидеть и ждать замужества, как манны небесной, как способа, который решит все мои проблемы. Нельзя делать ставку на мужа. Мужчины очень ненадежны. Даже лучшие из них. Они всегда могут уйти, бросить тебя, увлечься другой женщиной. И что тогда делать? Сидеть и рыдать в подушку.

– А чего ты хочешь? – спросила Маринка.

– Стать хозяйкой собственной судьбы! – не задумавшись ни на миг, ответила я. – Самой все выбирать и решать. Самой все планировать. И самой… уходить от мужчины, когда я сочту это нужным.

В ответ прозвучал громкий дружный смех.

– Размечталась! – фыркнула Оксана. – Мужчина всегда главный. А женщин, которые добиваются своего, очень мало. Выброси все это из головы, иначе так и будешь всю жизнь куковать одна. Мужики таких самостоятельных не очень-то любят. Им всегда нужна женщина попокладистее и поспокойнее. Будешь в рот им смотреть – быстрее своего добьешься.

Но я не могла выбросить из головы эти мысли – они и были моими убеждениями. Я так думала, так считала и… хотела стать женщиной, которая все делает САМА. Если бы я знала, каким долгим, трудным и извилистым окажется путь к моей мечте, может быть, я бы свернула с этой дороги и пошла по другой – более легкой и привычной для женщин. Но мой упрямый характер диктовал мне единственный возможный выбор.

– Дурочка! – прошептала Оля из Карелии. – Лучше бы думала, как мужика приличного охомутать. Молодость проходит быстро, а Москва – город, где любят молодых. В тридцать лет женщина здесь – уже старушка. Посмотри, сколько молодого мяса на рынке! Бери – не хочу! Будешь долго раздумывать – вообще одна останешься. У тебя даже парня нет.

– И не надо! – воскликнула я. – Очень нужно под кого-то подлаживаться!

Среди этих девчонок я слыла чудилой и не от мира сего за эти свои мысли. Иногда, в редкие минуты, оставаясь одна, нежилась в ванне, вставала из воды, смотрела на себя в зеркало… Девчонки правы – молодость и красота проходят быстро, глазом не успеешь моргнуть. И что меня ждет в дальнейшем? Возвращаться в родной город – смысла нет. Да и кто меня там ждет? Квартиру я продала… родни – никакой. С таким же успехом я могу поехать в любой другой город, где меня тоже… никто не ждет! Я была одна на всем свете. Мои близкие и любимые лежат в могилах, а я здесь – никому не нужная. Без друзей, без нормальной работы. Мне однажды стало себя так жалко, что в носу защипало, и я шмыгнула носом. Плакать и жалеть себя я не любила, потому что, если начать это делать, то уже не остановишься. Ведь действительно жалко себя! Жалко до слез! Но поделать ты ничего не можешь. Я лишена того, что имеют москвички: любящих пап с мамами, крыши над головой, пусть какой-никакой, но – стабильности. Их никто не выгонит на улицу, и всегда кто-то им поможет из родни или знакомых, пристроят на работу. У меня же не было никого и ничего. И поэтому я должна быть сильной! А если я буду киснуть и жалеть себя, то превращусь в истеричку с постоянно заплаканными глазами и мрачной физиономией. Мысли о замужестве я гнала прочь, чтобы не тешить себя попусту напрасными надеждами. Не так уж часто иногородней девушке выпадает шанс выйти за москвича. Наслышалась я историй, когда девчонки радовались этому, как лотерейному билету, и все равно им было за кого идти, лишь бы москвич. А мне хотелось не просто выйти замуж, а по любви. Если бы я знала, как это бывает редко и какой это подарок богов – взаимная большая любовь! Но тогда я об этом ничего не знала! И ведь я не была уродиной, наоборот, часто слышала от мужиков, какая я, мол, красавица. Я была блондинкой с пепельным отливом. Широкие скулы и чуть раскосые карие глаза – от папы-южанина. Четкой формы губы, стройная длинная шея и высокий рост – это от мамы. Я особенно уж за собой не следила и не пыталась себя как-то приукрасить. Одевалась тоже просто: джинсы, футболки, куртки и джемпера. Волосы подкалывала вверх, косметикой почти не пользовалась.

Так все и пройдет, думала я. Работы нет, мужчины нет, жизнь впереди – как сужающийся коридор…

Надо что-то делать с работой, найти что-то поприличнее, чем продавщица или официантка в разных забегаловках.

И вот однажды я взяла газету, лежавшую на тумбочке, – ее оставил кто-то из девчонок, – и наткнулась на объявление: «На высокооплачиваемую работу требуются высокие девушки с хорошими внешними данными. Телефон». Больше никаких пояснений не было.